Сафари на черепашку - Дарья Донцова

На лестничной клетке было всего две квартиры, это странно, обычно в таких домах их на этажах больше. Одна дверь была шикарная, прикрытая панелью из натурального дерева, другая обшарпанная, обитая рваным дерматином, из-за нее слышались нервные голоса, в квартире о чем-то спорили. Буквально сразу я понял, что это Маша и какой-то мужчина.

– Я ничего не понимаю! – говорила Башлыкова.

– Я тоже.

– Правда?

– Конечно.

– Он все время спрашивает про Костю. Почему он так беспокоится?

– Понятия не имею!

– Не хочешь мне объяснить?

– Ну что ты!

– Ты… ты… обманщик!

– Не нервничай, все обойдется.

– Хорошо тебе, а он снова в клинике, не хочешь навестить его?

– Нет.

– Ты трус! Боишься увидеть больного.

– Верно.

– Не хочешь портить себе нервы.

– Ага.

– Ты не мужчина!

– Согласен!

За дверью воцарилась тишина. Очевидно, Маша, решившая во что бы то ни стало заставить собеседника плясать под свою дудку, выбрала неверную тактику. Девица предполагала, что парень возмутится, услыхав обвинение в трусости, и закричит: «Что? Я боюсь? Вовсе нет! Сейчас докажу свою храбрость!» Но тот спокойно признался в трусости и тем самым выбил у Маши из рук оружие. Кстати, подобную тактику применял мой отец, когда мать налетала на него с очередным скандалом.

– Ты мужлан, – вопила маменька, – неотесанный чурбан, не умеющий себя вести.

– Верно, – отзывался отец, – ты права!

– Не желаешь принимать гостей!

– Совершенно справедливо.

– Чудовище!

– Не отрицаю, у меня плохой характер.

– С тобой невозможно жить!

– Дорогая, абсолютно с тобой согласен, очень хорошо понимаю, что мужчине с моими задатками не следовало соединять себя узами брака.

Скандал предполагает, так сказать, парное участие. Та сторона, которая нападает, размахивая шашкой над головой, ожидает сопротивления. Если б маменька услышала от мужа хоть раз слово «нет», она бы еще больше разъярилась и пожар ссоры вспыхнул бы до небес, но каким образом продолжать ругаться с человеком, который демонстрирует полнейшую солидарность с вами? От души советую применять такую тактику с людьми, желающими затеять перепалку.

Главное, не дать маху и не начать в какой-то момент возражать. Причем, поверьте, подобный метод применим всюду и со всеми, он годится для беседы с начальником, родителями, свекровью, детьми, нужно только некоторое время держать себя в рамках, и вместо недельного выяснения отношений с битьем посуды вы обойдетесь получасовым «концертом».

– Ладно, – ожила Маша, – мне нужны деньги.

– Зачем?

– Не понимаешь?

– Нет.

– Дай в долг.

– У меня нет.

– Неправда.

– Ей-богу, нет ни копейки.

– Ах ты… – понеслась в ответ нецензурная брань.

Башлыкова обладала солидным запасом ненормативной лексики. Несколько минут она, не повторяясь, сыпала загогулистыми оборотами, потом устала и замолчала.

– Лучше иди домой, – вдруг тихо сказал парень, – денег не дам.

– Мне нужно. Очень.

– При чем тут я? И вообще, не забывай… Костя умер. Кто его туда пристроил?

Послышался шум, в замке заворочался ключ, я вздрогнул, в два прыжка оказался у лестницы и сбежал на один пролет вниз. Сверху процокали каблучки, потом, громыхая, приехал лифт, заскрипели двери, и кабина покатила вниз.

Я вытащил телефон и соединился с Норой.

– Костя? – воскликнула хозяйка, услыхав о подслушанной беседе. – Умер? Мы на правильном пути! Маша только что говорила с Рогатым. Там, в квартире, Игорь.

– Вы уверены? – я решил слегка охладить пыл хозяйки.

– Абсолютно. Больше некому. Значит, парочка в курсе беды, произошедшей с сыном Араповой, понимаешь, о чем сие свидетельствует?

– Пока нет.

– Ваня! Они знают о похищении! Немедленно иди в квартиру и потряси Рогатого.

– Думаю, он не станет со мной беседовать. Каким образом мне добиться его расположения?

– А уж это, Ваня, твоя работа, – заорала Элеонора, – мне совершенно все равно, что ты сделаешь, чтобы добиться цели: изобьешь его, дашь денег, напугаешь… Мне фиолетово! Ферштейн?5

– Угу, – ответил я и пошел назад.

Игорь открыл дверь мгновенно. Рогатый оказался не слишком высокого роста, излишне полным, даже рыхлым юношей с сонным выражением на одутловатом лице.

– Здравствуйте, – вежливо сказал он, – если вы по поводу платы за парковку, то я уже отнес квитанцию в домоуправление.

Я помотал головой и, вовремя вспомнив, что являюсь женщиной, поднял голос на два тона выше.

– Нет, нет, у меня другая проблема.

– И че еще случилось?

– Можно войти?

Игорь вежливо посторонился.

– Пожалуйста.

– Разрешите присесть? Стоять тяжело.

– Пройдите на кухню, – разрешил Рогатый.

Вот оно, преимущество женского пола, мужчину бы Игорь не впустил в жилище, а от дамы, даже такой высокой и статной, как я, он не ожидает подвоха. В мозгу любого парня сидит крепко-накрепко вбитый постулат: бабы – дуры, я легко справлюсь с любой.

– Так в чем дело? – повторил Рогатый. – Вы из правления? Я задолженность погасил, могу книжку по оплате показать.

Решив не выпадать из образа, я положил ногу на ногу, кокетливо поправил прядь искусственных волос и завел беседу.

– У вас только что была Маша Башлыкова, не надо отрицать сей факт!

Игорь моргнул.

– Ну!

– Похоже, вы с ней повздорили, вот я и хочу…

Рогатый оперся руками о стол и прошипел:

– А-а-а! Значит, я вижу саму хозяйку! Какая честь! Но у вас ничего не выйдет! Сказал нет, значит, нет. А насчет денег… Вы людей дурите, а я вас вокруг пальца обвел! По-моему, это справедливо. Бедный Костя, он вам поверил, и что из этого вышло? Не боитесь, госпожа Арапова, что кто-нибудь рот раскроет? Или надеетесь, что некому будет болтать?

Я вздрогнул.

– Госпожа Арапова?! Вы знаете, где она?

Игорь хмыкнул.

– Конечно!

– Немедленно говори адрес, – заорал я, забыв о всех предосторожностях.

Рогатый засмеялся.

– Да ладно выдрючиваться! Я вас обманул, не ожидали, что более хитрый человек на пути попадется, а зря! Рассчитывали на собственный ум и ошиблись. Я не Костя и разведал кое-что. За это, госпожа Арапова, в тюрьму легко попасть!

– Постой, – сообразил наконец я, – ты считаешь меня Мариной Араповой?

– А то нет, – засмеялся Игорь. – Сначала ваша Башлыкова примчалась; когда же она отлуп получила, хозяйку вызвала.

Пару секунд я сидел молча, Рогатый великолепно знает Арапову, он много лет дружил с ее сыном и никогда бы не принял меня за Марину.

– Как тебя зовут? – резко спросил я.

– А то вы не знаете!

– И все же, представься.

Хозяин скорчил гримасу.

– Умереть не встать. Ладно, могу назваться. Алексей Грибков, ну что, легче стало?

– Откуда ты знаешь о смерти Кости? – задал я следующий вопрос.

Грибков хлопнул себя руками по бедрам.

– Цирк в огнях! Мы же вместе нанимались.

– Куда?

– Для участия в акции.

– Какой?

Алексей плюхнулся на маленький, стоящий у стены диванчик.

– Хватит из себя дуру ломать, – взвизгнул он, – думаете, я не догадался, что вы хозяйка? Значит, так, платите деньги – и я буду молчать. Нет – продам информацию о вас в газеты, сейчас за такое хорошо платят!

– Я не Арапова!

– А кто? – закривлялся Алексей. – Папа римский? Простите, ваше святейшество, не признал вас без короны.

Я достал из дурацкой сумчонки удостоверение и бросил на стол.

– Смотри.

Алексей внимательно изучил документ и заржал, словно довольная жизнью лошадь.

– Ой, не могу, тут же мужик на фотке.

– Это я.

– Умереть не встать.

– Разрешите представиться: Иван Павлович Подушкин.

Грибков согнулся пополам, я снял парик. Алексей притих, потом неожиданно сказал:

– Слышь, юбку задери.

– Ты с ума сошел!

– Значит, врешь!

– Если разрешите, лучше я сниму пуловер, белье и обнажусь до пояса.

Грибков вытаращил глаза. Впрочем, его зенки чуть было не вывалились из орбит, когда я предстал перед ним частично без верхней одежды.

– Ваще, блин, – пробормотал он.

Я, с огромным трудом застегнув лифчик, снова влез в свитер и спросил:

– Сколько ты хочешь за рассказ о Косте?

Начался торг, очень напоминающий диалог на восточном базаре, в конце концов мне удалось сбить цену, и Алексей приступил к рассказу. Я осторожно включил в кармане диктофон. Очень хорошо, что некоторые люди готовы выбалтывать информацию за деньги, с такими легко иметь дело, если, конечно, у тебя есть туго набитый кошелек!

Сколько Алеша себя помнит, столько он маялся завистью. В раннем детстве малыш буквально столбенел при виде чужих игрушек, ему до дрожи хотелось железную дорогу, коллекцию машинок, набор пистолетов. Но мама, Карина Николаевна, одна воспитывала сына, главной заботой ее было накормить и одеть парнишку, поэтому особых забав у него не имелось. Став постарше, Алеша захотел модно одеваться, но приходилось донашивать чужие тряпки, которые служившая у богатых людей Карина Николаевна приносила домой. Алеша взрослел, росли и его желания, теперь ему страстно хотелось иметь автомобиль и отдельную квартиру. По ночам, зарывшись лицом в подушку, Грибков просил у бога: