Сын Неба - Леонид Леонидович Смирнов

Слова эти были обращены явно ко мне, обращены от человека, просто подошедшего к нам на улице. Я присмотрелся к вроде бы знакомому лицу…

— Михаил Понайотович!

Мы обнялись. Я представил ему Петечку.

— Пойдем-пойдем! Я тут живу совсем недалеко.

Это хорошо, что мы войдем втроем. Пусть пьяница-сосед увидит, что Миса Кричухин — не один на Земле! Не дадим Мису в обиду! Никого из своих в обиду не дадим!

Но не было пьяницы-соседа. Была жена, взрослые дети. Была прекрасная библиотека: две просторные комнаты с бесконечными полками книг. Мы сидели в кабинете Михаила Понайотовича, его жена принесла нам по чашке кофе. Шутки ради я захотел положить несколько кусочков сахара в карман. Но постеснялся его жены. Очень симпатичная женщина. Лица у них были какие-то другие. Не как в той Вселенной. Доброжелательные, приветливые. Даже у сильно вытянутой в длину собаки таксы в их доме светится интеллект в глазах. Она смотрела на нас с Петечкой глазами философа, исполненными достоинства и покоя.

Михаил Понайотович подарил нам с Петечкой по экземпляру своей новой книги. Он сделал дарственные надписи от автора. И не какие-то стандартные, одинаковые для всех, обоим — разные.

В Этой Вселенной ненависти не было.

В Этой Вселенной неправды не было.

В Этой Вселенной вражды не было.

В Этой Вселенной несправедливости не было.

В Этой Вселенной было доброе, мягкое, в золотистом ореоле Солнце.

Я испугался, вспомнив, как мы с Грэей погасили Солнце, играя в мигалки. Я найду Грэю, и вместе мы сумеем его включить. Солнце не погаснет.

Теперь есть ради чего.

Есть ради кого.

45. — Я знаю, кто ты…

Он обернулся, окинул взглядом толпу, но не понял, от кого эта фраза прозвучала. Он, смешной, даже остановился на площадке, где эскалатор кончился, смотрел на проходящих мимо девиц, смотрел как-то с вопросом, с ожиданием. Постоял немного, вышел на улицу, встал на ступеньках. У станции метро «Площадь имени Василия Островского» всегда много народу — удобное место для встреч.

Опять постоял. Опять оглядел толпу. Пошел дальше. Но резко остановился, когда услышал… услышал совсем рядом, громкое и четкое, даже резкое:

— Я Знаю, Кто Ты…

Он увидел меня. На лице Его было много противоречивых чувств, одно из чувств — удивление. Будто я не подошла. Будто я внезапно появилась. Будто выделилась из пространства в той его точке, куда он смотрел еще секунду назад. Где еще секунду назад никого не было. Будто ускоренного действия проявитель вычертил меня из пространства.

Он попытался что-то сказать, но я не помню, да что там — не помню, я не слышала, я не могла слышать, о чем говорил Он. Зачем эти земные слова? Я так надеялась, я так верила, что встречу. Что обязательно, неминуемо, неизбежно Встречу. Так предначертано.

Я смотрела на Него. Я — Знала, Кто Он. Я была старше Его по земному летоисчислению, но земное летоисчисление давно перестало иметь значение для нас.

Он тоже был рад. Но Он не кинулся ко мне с объятьями, не стал меня целовать, прижимать к груди от неожиданности, от радости, от восторга. Он спросил… Спросил застенчиво, как-то с опаской, как Ульрике в свое время про совка, спросил почти шепотом:

— Ты — Грэя?

И я ответила:

— Да.