Призрак фокусника - Наталья Александрова

Взлетев на третий этаж, разъяренная женщина подскочила к двери квартиры номер восемь. Она была так переполнена кипящими эмоциями, что не могла ждать ни секунды. Вместо того чтобы нажать на кнопку звонка, она зажала собачку под мышкой и рванула на себя дверную ручку…

И дверь квартиры, как ни странно, распахнулась.

Это немного удивило Галину Евгеньевну, но она была до такой степени поглощена яростью, что отбросила всякие сомнения и, как крылатая ракета, влетела в квартиру.

Не задержавшись в просторном холле, Галина кинулась в глубину жилища, туда, откуда доносились некие приглушенные звуки.

По пути, подогревая свою ярость, она отметила, как хорошо отремонтировано и богато обставлено семейное гнездышко ее беглого супруга («На мои деньги», – прорычала она!), и, дойдя уже до точки кипения, влетела в супружескую спальню.

Здесь она увидела худенькую молодую особу в узких черных джинсах и трикотажной кофточке, с вульгарным макияжем и светлыми кудряшками, которая выгребала из инкрустированной перламутром шкатулки многочисленные украшения.

Галина застыла на пороге, впитывая в себя эту возмутительную картину и готовясь к решающему броску. При этом она даже забыла про Энни, и собачка выпала у нее из рук и шлепнулась на ворсистый ковер, к счастью, ничего себе не повредив.

Белобрысая особа удивленно оглянулась и захлопала голубыми наивными глазами.

– Вы кто такая? – выпалила она неожиданно высоким визгливым голосом.

– Ты спрашиваешь, кто я такая?! – проговорила Галина, сжимая руки в кулаки и надвигаясь на мерзавку – так тропический шторм неотвратимо надвигается на крошечный коралловый островок. – У тебя хватает совести спрашивать, кто я такая?! Да будет тебе известно: я – его законная жена!

С этими словами она сделала последний бросок и попыталась ухватить злодейку за бесцветные кудряшки. Однако девица с неожиданной ловкостью вывернулась и отскочила к окну.

– Как – жена? – выпалила она, пытаясь проскользнуть к выходу. – Не может быть…

– Очень даже может! – Галина скрипнула зубами и бросилась наперерез мерзавке. – Он со мной даже не разведен! Он – двоеженец! А ты – никто, и звать тебя никак! И вообще, не понимаю, чем ты его взяла! – Галина окинула презрительным взглядом тощую фигурку девицы. – Ни кожи ни рожи! Смотреть не на что!

Чтобы подчеркнуть последние слова, она схватила с тумбочки фарфоровую вазу и швырнула ею в мерзавку. Но та ловко уклонилась и спряталась за платяной шкаф.

Энни тоненько тявкнула от страха и напустила лужу, но, заметив, что на нее никто не обращает внимания, сочла весьма разумным заползти под кровать.

– Ты от меня никуда не скроешься! – вопила Галина. – Я тебя откуда угодно собственными руками достану и выдеру твои жидкие волосенки! И морду твою бледную так отделаю, что ни один пластический хирург тебе не поможет!

Она огляделась по сторонам в поисках чего-нибудь тяжелого и увидела статуэтку угрожающе выгнувшей спину кошки. Статуэтка оказалась каменной и очень тяжелой. Галина запустила каменной кошкой в соперницу, но попала в настольный светильник из цветного стекла, который с жалобным звоном разлетелся на мелкие куски.

– Вы меня с кем-то перепутали! – завизжала белобрысая девица.

Она пригнулась, опустилась на четвереньки и попыталась проползти к двери, но Галина Евгеньевна была начеку. Она бросилась наперерез и схватила злодейку за рукав. Та резко дернулась вперед, рукав затрещал и оторвался. Галина победно замахала им в воздухе, как захваченным в бою трофеем.

– Щас я тебя порву, как Тузик грелку! – пообещала она и вновь бросилась вперед.

На этот раз белобрысая дрянь решила использовать боевой опыт Галины и бросила в нее фарфоровую статуэтку йоркширского терьера. Галина уклонилась, и несчастная фарфоровая собачка вдребезги разбилась об изголовье кровати, осыпав шелковое покрывало мелкой белой пылью. Из-под кровати послышался жалобный стон Энни, и снова никто не отреагировал.

– Ты еще швыряться вздумала?! – еще больше разъярилась Галина и сделала огромный прыжок. При этом она преодолела разделявшее их с соперницей пространство и почти ухватила ее, но девица в последнюю секунду откатилась в сторону, так что Галина вместо ее руки схватила туго набитую черную матерчатую сумку. Она дернула сумку на себя. Белобрысая завизжала тонко и противно, как бензопила, напоровшаяся на гвоздь. Галина чуть не оглохла от этого визга, но не разжала рук, сжимавших черную сумку. Однако тощая девица воспользовалась ее заминкой и прорвалась к двери. Галина метнулась следом за ней… но тут в дверном проеме возникла долговязая мужская фигура.

– Стой, стрелять буду! – рявкнул незнакомец, и в его руке действительно появился самый настоящий пистолет.

– Караул, убивают! – не очень громко произнесла Галина Евгеньевна и от неожиданности села на пол.

Два многострадальных капитана, Ананасов и Гудронов, шли по Староневскому проспекту, увлеченные важным разговором.

– А я тебе говорю, что это была Танька-Ваучер! – в шестой или в седьмой раз повторил другу и напарнику капитан Ананасов. – Вот что хочешь тебе дам на отсечение! Я ее писклявый голос ни за что ни с чьим другим не перепутаю!

– Да я с тобой и не спорю, – попытался успокоить его Гудронов. – Но ты же видишь, Питиримыч, последняя ниточка оборвалась! Так что давай лучше «змеиным делом» заниматься, а то с нас Кузьма Остапыч последнюю голову снимет!

– Последнюю? – Ананасов удивленно взглянул на напарника. – Это мою, что ли?

Они проходили мимо известного в районе питейного заведения под выразительным названием «Под мухой». Действительно, вывеску этого заведения украшало яркое изображение огромной светящейся мухи, кокетливо присевшей на край граненого стакана.

– Питиримыч, глянь! – Гудронов вдруг встал как вкопанный, уставившись на витрину пивной.

– Ты что, Сеня? – строго проговорил Ананасов. – Мы же с тобой приняли обдуманное и ответственное решение – завязать! Ты ведь знаешь, Сеня, поговорку – давши слово, держись! И мы ведь с тобой уже убедились, какая от этого решения конкретная польза… и потом, Сеня, я тебя сколько раз просил – не называй меня этим устаревшим отчеством! Ты знаешь, как я его не люблю!

– Прости, Питиримыч! – Гудронов ткнул рукой в сторону пивной. – Но ты только глянь!

– С этого все и начинается… – хмуро проворчал Ананасов. – Сначала посмотришь, потом понюхаешь, а потом не удержишься и опрокинешь стаканчик…

Тем не менее он повернулся к витрине и удивленно уставился на прижавшегося к ней изнутри человека.

Это был Федор Росомахин, собственной персоной. Он глядел сквозь витрину пивной и делал полицейским лицом и руками какие-то загадочные знаки.

Два капитана переглянулись и, тяжело вздохнув, вошли в питейное заведение.

– Хорошо, что я вас увидал! – забормотал Росомахин, поочередно заглядывая им в глаза. – А то я прям не знал, как быть… телефон-то свой вы мне оставили, да я его потерял… на всякий случай дали… а тут как раз такой случай и подоспел…

– Какой еще случай? – процедил Ананасов, нервно оглядываясь по сторонам. Окружающие люди беззастенчиво употребляли крепкие спиртные напитки, и им не было никакого дела до двух капитанов, мужественно пребывавших в завязке.

– Такой случай, что видел я ее! – прошептал Росомахин, перегнувшись через стол.

– Кого – ее? – переспросил Ананасов, нервно облизнувшись.

– Главное дело, что я с ними хотел по-хорошему! – горячо забормотал Федор, сверкая глазами. – Хотел по-хорошему, по-соседски! А они ко мне без всякого уважения… вместо того чтобы угостить по-доброму, а после поговорить, к примеру, об жизни, они меня шуганули, как кота помойного… и еще дверью усугубили…

– Слушай, Росомахин, ты уж переходи к делу! – занервничал тут и Гудронов. – Нам с другом здесь, знаешь, как тяжело находиться? Мы здесь испытываем невыносимые моральные и физические мучения! Короче, о ком это ты базаришь?

– Так я как раз о самом о деле! – Росомахин придвинулся еще ближе. – Дверью она меня шандарахнула, и вообще, убить пообещала!

– Кто? – устало осведомился Ананасов. Он уже жалел, что отреагировал на призывы Федора.

– Дак она же! Про которую ты меня расспрашивал! Кудрявая, беленькая, вся из себя невидная, и голосок такой визгливый… как будто, натурально, ножиком по стеклу вжикает…

– Танька-Ваучер! – мгновенно оживился Ананасов и переглянулся с Гудроновым. – И где ж ты ее видел?

– Где видел – там ее уж нету, – зачастил Росомахин, сообразив, что не годится ему наводить полицию на собственное жилище. – А вот я вам скажу, куда она сейчас намылилась… между прочим, по части этого… квартирного грабежа!

– Ну, говори быстрее! – взмолился Ананасов.

– Ой, чего-то во рту у меня пересохло… – заныл Федор. – И рад бы сказать, да язык не ворочается… да и память опять же освежить требуется…