Любовь и дым - Дженнифер Блейк

— Почему вы думаете, что я помогу вам?

— Не знаю. На мой взгляд, вы разумная женщина. И потом, возможно, вы сочтете, что лучше потакать мне, чем оставить меня в недоумении, почему все так старательно опекают вашу племянницу.

Он был умен, ей пришлось отдать ему должное. А также несколько беспокоен. Едва ли она могла винить его в последнем; качество, которое ей нравилось в умеренном количестве.

— Эрин, — сказала Рива, — очень открыта и доверчива. Она не до конца сознает, что мир полон людьми-потребителями.

— И вы думаете, что я один из них?

— Такая вероятность существует.

Он кивнул:

— Так, остановимся. Могу вам сообщить, что я не такой, но я не знаю, есть ли способ доказать это.

Она ожидала воинственных нападок и злости, попытки убедить ее. Его согласие обезоружило и произвело сильное впечатление. При ближайшем рассмотрении он оказался привлекательным молодым человеком, еще не окончательно сформировавшимся, но привлекательным. Всякая молодая женщина нашла бы в его угловатости и в то же время твердой уверенности, в манерах некую неотразимость, если ей нравился тип темноволосых и эмоциональных.

— Эрин, конечно же, достаточно взрослая, чтобы не нуждаться в ком-то, кто бы ограждал ее от свиданий. Ее номер телефона я вам не дам, но ваш запишу. Если она заинтересуется, то сможет вам позвонить.

— Если это лучшее, что вы можете…

— Да.

Он принялся рыться в карманах в поисках ручки.

— Я согласен.

Некоторое время спустя, сидя в лимузине, Рива глядела на визитную карточку, на которой Дуг Горслайн написал свой телефон. Отдать карточку Эрин или не стоит? Она не могла понять, почему все-таки сказала, что отдаст, разве что ей показалась хорошей идея расширить круг друзей племянницы, особенно друзей-мужчин.

Могло быть, конечно, и так, что лекарство, которое она прописала, хуже, чем недовольство.

С внезапной решимостью она спрятала визитку в сумочку. Затем, откинувшись на мягкое плюшевое сиденье, закрыла глаза.

Иногда казалось, что она была вечно усталой. Причину нетрудно было найти. Годами она удерживала свое положение в компании и одновременно сочетала это с обязанностями жены Космо, экономки Бон Ви и других их владений, а также общественными делами. Всегда был кто-то, кто помогал ей на каждом шагу, кто-то, кто убирал и чистил, делал звонки, отдавал распоряжения относительно ремонта и перестановки мебели, помогал осуществлять физически тяжелую работу, но в конечном итоге за все отвечала она. Так было еще до того, как заболел Космо, а теперь уж и подавно. В основном ей нравился тот образ жизни, который она вела, но были и времена, когда дома, автомобили, антиквариат и роскошная мебель, домашняя прислуга, секретари и в особенности обширная структура компании, казались ей невыносимой ношей.

Она мечтала стать свободной. Горячее желание забраться в свою машину и уехать было иногда настолько сильным, что руки буквально чесались от стремления ухватиться за руль и ощутить его. Она подумывала уехать в Мехико, купить домик в небольшой деревеньке, где ее знали бы только как сумасбродную американку, которая ходит босиком и держит кур, подобно крестьянке. Она представляла себе хижину грубой постройки с соломенной крышей на песчаном берегу тихоокеанского островка, где она лежала бы в гамаке до захода солнца, а потом шла по песку босиком. Дурацкие мечты.

Частью проблемы была смерть Космо. Она еще не до конца это пережила, нет. Напряжение тех дней, бессонные ночи и дни беспомощного созерцания того, как он медленно мирился с процессом умирания, — все это отразилось на ней в гораздо большей степени, чем она тогда полагала.

Многие считали, что со смертью Космо ей станет легче. Но случилось обратное. Она словно лишилась невидимой поддержки, о которой не подозревала.

А тут еще это дело с Эдисоном. Связанное с ним напряжение начинало проявлять себя. Она видела и ощущала это.

Риве показалось, что Джордж взглянул на нее раз или два в зеркало заднего вида. Он был вроде сторожевого пса, всегда оберегает ее настроение, ее потребности, ее безопасность. Часто она воспринимала это как должное, но не всегда.

Когда она снова почувствовала на себе его взгляд, то спросила, не открывая глаз:

— В чем дело, Джордж?

Он ответил низким баритоном:

— Не хотелось беспокоить вас, но звонила моя старушка. Она спрашивает, будет ли у вас время побеседовать с ней несколько минут, когда вы приедете домой? Мисс Констанция дала ей целый список блюд. Она желает, чтобы их приготовили для ее детишек. Но там есть вещи, о которых Лиз не слышала за всю свою жизнь. Ей не терпится попробовать любое новшество, но необходимо чем-то руководствоваться.

Констанция. Рива почти забыла о ее присутствии в доме. Возможно, это было негостеприимно, если не назвать трусостью, оставить ее одну на целый день. Все же женщина была гостьей Ноэля. Поскольку он без колебаний отправился в город на работу, Рива не видела никаких причин, чтобы ей оставаться дома.

Встретив в зеркале ожидающий ответ Джорджа, она сказала:

— Я спущусь в кухню, как только переоденусь.

— Лиз может подняться к вам.

— Ничего. Я знаю, что она будет занята обедом.

Было время, когда Рива беспокоилась о том, как правильно вести себя по отношению к прислуге, о том, чего они вправе ожидать от нее как от хозяйки-госпожи, как ей следует вести себя, дабы удержать уважение, соответствовавшее ее изначальному положению в качестве жены Космо. Обнаружив, что не имеет склонности к формальным церемониям, она решила просто быть самой собой. К ее удивлению, это сослужило хорошую службу.

Несмотря на трудности с кухней, обед удался. Это была простая и легкая трапеза, из тех, что любил Космо в летнюю жару, — куриное филе, запеченное с чесноком, и смесь свежих, прямо с грядки, овощей в салатах и отдельных закусках плюс любимые печенья Лиз.

— Где курица а-ля Альбуфера, которую я заказывала для детей? — в середине трапезы спросила Констанция.

— Были трудности с рецептурой, — ответила Рива. — Если ты сможешь снабдить кухарку таковой, она с радостью попробует приготовить ее завтра.

— А иначе нет?

— Получается так.

Констанция приподняла бровь:

— Что это за кухарка у тебя?

— Очень хорошая кухарка, — спокойно сказала Рива. — но готовит американские, южные и блюда Нового Орлеана.

Люди, окружавшие Констанцию, не часто имели возможность оставить за собой последнее слово. Изумление исходило из-под невероятно длинных ресниц ее сына Пьетро, который сидел по правую руку от Ривы. Она улыбнулась ему, и губы его задела легкая кривая усмешка прежде, чем он вновь обратился к еде.