Тихий омут - Анатолий Галкин

Карин послушно встал и, пожав плечами, направился в холл. Он проделал это неторопливо, сохраняя маску превосходства – мол, куда ты, Савенков, денешься… Первый тайм был пока выигран – в ближайшее время их бить – убивать не будут. Надо сохранить темп…

Вернувшись с телефонным аппаратом, Карин подключил его, проверил и уселся на диван, положив руку на трубку.

– Учти, Савенков, я сразу прерву разговор, если… Куда собираешься звонить?

– На Петровку. Генерала Дибича знаешь? Мой старинный друг… Что ты так побледнел, Карин? Уверяю, что это в твоих интересах. Если я сейчас не позвоню, будешь ночевать в очень неуютном месте.

Савенков отвел руку Карина и начал набирать номер, предварительно включив громкую связь.

– Дибич? Привет тебе.

– Савенков?! Что это за цирк ты устроил? Час назад твоя Анастасия звонит. Говорит, что тебя с Олегом бандиты схватили. Говорит, что ко мне едет. Что у нее документы важные есть… ты где?

– Все в порядке. Ты попроси ее молча у тебя в приемной посидеть и нас подождать. И пусть все документы у себя держит. Мы едем к тебе… А уж если нас через полтора часа не будет, пусть говорит все.

– Понял. Ждем полтора часа.

– И чаем ее напои, Дибич. Она прямо с самолета…

Савенков положил трубку, взглянул на часы и заторопился:

– Готовь, Карин, машину. Можем не успеть. Представь, на пробку в центре нарвемся и крышка твоему «Дронту». Да, черт с ним. Тебе – крышка!

Карин вдруг вскочил и попятился к двери, закрывая ее своим телом. Рука его окунулась в карман и быстро появилась вновь, уже с пистолетом.

– Не выпущу! Не могу… Обещай, что все документы уничтожишь. И что ничего на Петровке не скажешь.

– Уничтожать пока ничего не буду, но и говорить ничего не стану. Обещаю… Не тяни, Карин. Время – деньги… Вернее, для тебя; время – жизнь… Кстати, ты своему Баскакову много обо мне рассказывал?

– Почти ничего. Он знает, что есть у меня такой старый знакомый. Что Тучков, возможно, к тебе шел, когда…

– Когда он дал команду его убить. Дальше.

– Все.

– Знаешь, Карин, познакомь меня с ним. Представь дело так, что я мог бы быть ему полезен. Ладно, едем! В машине договорим. Надо спешить!

– Нет, Савенков, нет, – Карин прижался к двери и вытянул руку с пистолетом. – Так не пойдет… Поклянись!

Со стороны это могло бы выглядеть как фарс или трагикомедия… И где это он слово такое выдумал – «поклянись». Это что-то устаревшее. Сцена из провинциального театра. Кто сейчас всерьез клянется? Смешно…

И это было бы смешно, если бы не дрожащий перед глазами ствол, если бы не шальной, затравленный взгляд Карина.

Савенков встал и, приложив правую руку к груди, произнес торжественно с чуть уловимой иронией:

– Клянусь… В ответ на твою, Карин, полную откровенность и на немедленное прекращение твоих… неправильных действий я клянусь не передавать информацию о тебе ни в один из известных мне правоохранительных органов… Порядок? Поехали, Карин, время не ждет. Тащи наверх Олега и поехали…

Олег не принимал участия в разговоре. Он в одиночестве расположился на заднем сидении джипа, внимательно слушал и периодически растирал ноющую ногу. Там в подвале было много крика, угроз, однотипных вопросов о тетрадке Дрожжина, о Николае и Насте. Но не били. Очевидно, таков был приказ Карина – пока не бить. Лишь однажды сорвался Тигран – подвел кавказский темперамент. И обида… Закон кровной мести… Обрезком трубы по бедру. Хорошо, кость не перебил…

Под меткими наводящими вопросами Савенкова Карин всю дорогу каялся. Вспоминал новые эпизоды, фамилии, даты, суммы. Но так все ловко получалось, что он всегда был в стороне. По заданию какого-то «генерала» активно работал лишь покойный Дрожжин – подбирал людей, обучал, планировал, следил, исполнял. А он, Карин, слышал об этом краем уха и постоянно и гневно осуждал.

На Петровку они заехали со стороны Каретного ряда. Подъехать к дому с тридцать восьмым номером Карин не решился. Он притормозил около сада «Эрмитаж» и с покорностью посмотрел на Савенкова, ожидая дальнейших указаний. И они последовали:

– Ждать нас не надо… ты, Юрий Иванович, потрудись вечерком. Составь полный отчет. Все, что уже рассказал нам, и что не успел… И готовь встречу со своим «шефом» – есть, мол, надежный человек, разделяющий взгляды… И не шали. Сам понимаешь – я без надежной страховки не работаю.

Пропуска для них были заказаны, но Дибича в приемной им пришлось ждать около часа. За это время Савенков узнал почти все, что приключилось на Камчатке.

Появившийся на пороге Дибич выглядел непривычно – добродушная улыбка присутствовала, но взгляд был озабоченный, угрюмый и даже злой.

– Заходите, гости дорогие.

– Мы на пять минут.

– Это и хорошо. А то меня сейчас так проблемами загрузили. Глобальные. Главное – взаимоисключающие. Надо экономить фонд зарплаты, но бороться с текучкой, искоренять мелкие взятки… Я вчера с одним очень бойким лейтенантом общался. Дает он мне раскладку по своей зарплате – за квартиру, за транспорт и по батончику «Марса» в день. Все. Съел и порядок. А сижу я здесь, говорит, чтоб в армию не загреметь. Будет мне двадцать семь – пойду настоящую работу искать… Вот и воспитывай квалифицированные кадры… Но это все наша головная боль. Что у вас-то случилось? Анастасия меня утром совсем напугала – бандиты, захватили, срочно…

– Все в порядке, Дибич. Это меня старый знакомый встретил… Но Олег с Камчатки новости привез. По Кавторадзе кое-что есть…

– Это теперь не ко мне. На днях прокуратура дело забрала. Это как раз для них. Ни сучка и ни задоринки в деле. Ни одной зацепки… Представляешь, Савенков, мне вчера по этому Кавторадзе сам Черныш звонил. Он крышу над ним держал. Сейчас для него дело чести убийц найти. Как он, бандит, мой прямой телефон достал…

– Он что – взятку тебе предлагал?

– Если бы… Так, сотрудничество. Обмен информацией. Буду я с ним сотрудничать? У меня три тома на него лежит.

– Он телефона для связи не оставлял?

– Оставил. Сотовый, очевидно… Возьми, если пригодится. В миру он Чернов Вячеслав Михайлович…

Баскаков умел отвлекаться. За десять дней командировки он почти не вспоминал о московских заморочках. А что, собственно говоря, произошло? Настырный майор Тучков получил хороший урок и смотался в отпуск. У него есть время подумать и прекратить свою возню вокруг «Дронта»… Все опасные дела успешно маринуются в прокуратуре. Что еще? Да, ничего!

Только в первый момент его взволновала новость о гибели Дрожжина и всех его записей. Канула в пропасть, как доложил Карин. Жаль парня, но незаменимых у нас нет. Может быть и этот Савенков подойдет. Выписка из личного дела мало что дала Баскакову – стандартный набор фраз: безупречная служба, профессионально грамотен, проявляет настойчивость в достижении поставленной цели, инициативен, активен… Все как из одного инкубатора… Но Карин уж очень его хвалит. Посмотрим. Личная встреча покажет…

Они выехали за кольцевую и Карин сразу же снизил скорость. На пятом километре их должна была ждать светлая «Волга» Савенкова. Заметив ее, Карин просигналил и повел за собой к объекту, который он называл «Охотничий домик».

Малоприметный участок с одноэтажным срубом располагался за Десной на краю обычного дачного поселка. От соседних шестисоточников его отличало полное отсутствие грядок – сплошной газон с редкими декоративными кустами, баня, мангал. Мебель внутри не была шикарной, но отличалась от обычного дачного варианта, – когда в дом свозят все, что уже неприлично держать в городской квартире.

Карин быстро протер журнальный столик, стоящий у камина между двух глубоких пышных кресел. Затем водрузил на него то, что должно способствовать длительной серьезной беседе – пепельницу, коньяк, конфеты. Оглядев все это, Карин удовлетворенно потер ладони и быстро удалился:

– Я пойду по хозяйству. За мной – банька и легкий ужин.

Савенков знал, как вести себя в присутствии старшего по званию. Сел в кресло он только после Баскакова. И разговор первым не начинал. Ждал, когда заговорит генерал.

– Как живется на вольных хлебах, Игорь Михайлович? Для меня этот вопрос и практическую плоскость имеет. Никогда и ни от чего нельзя зарекаться… Представить себе не могу, как боевой полковник в конторе сидит. Вы же полковник?

– Полковник запаса.

– Бросьте, Игорь Михайлович. В нашей службе запаса не бывает. Чекист – это состояние души. Это навсегда. Вы можете себе представить настоящего ученого или поэта на пенсии? Всю жизнь писал стихи, а в шестьдесят прекратил. Вышел на пенсию. Нонсенс, чушь.

– Согласен, Илья Константинович. Но я не так ушел от нашей службы. Детективное агентство. Продолжаю, так сказать, писать стихи.

– Вот именно. И так все наши. Кто попроще – в охрану. А у кого голова работает, как у вас или у Карина, те и более сложные задачи могут выполнять… Вы же знаете, что Карин не только массажем занимается?