Будни тёмного мага - Ольга Романовская

Для неё готовились самые изысканные блюда, устраивались фейерверки, а маги, качая головой, превращались в фокусников. Элоиз нравилось унижать их, и она, изображая простодушного ребёнка, требовала снова и снова повторения зрелища. Пусть тратят свои силы на пустяки, пусть косо смотрят на лендлорда, пусть думают, будто она в первый раз видит магию и ничего в ней не понимает. А она между тем тайком пыталась расплести светлые чары, найти их слабое место, потянуть за нужную ниточку.

Элоиз благосклонно относилась к ухаживаниям Эльхана, поощряла их улыбками, даже позволила обнимать во время последнего фейерверка и нежно сжимала его пальцы. Результат не заставил себя ждать — на её полочке стали возникать бархатные футляры.

Первый она вернула, гордо заявив, что не содержанка, даже пригрозила отъездом, но потом, после бурных объяснений, мольбы и заверения в глубине и чистоте своих чувств, разрешила лендлорду украшать себя.

На приём в замке Эльхана собрало всё наместничество, даже Наместник соизволил почтить его своим присутствием. Впрочем, лендлорд был вторым после него по знатности человеком в округе, в чьи обязанности входил контроль над земельными угодьями и исполнением законов в сельской местности.

Наместник был женат и не интересовал Элоиз. Но она подарила ему приветливую улыбку, постаравшись заручиться его расположением — не нужен сейчас, пригодится потом. С его помощью можно наладить нужные связи. Но после замужества.

Она была сама женственность, сама свежесть, сама весна. Порхала среди гостей и очаровывала, где надо кивала, где надо молчала, а где улыбалась. Это было легко — знакомая среда, знакомые семейства… И даже забавно — смотреть на внуков и внучек тех, с кем она танцевала. Теки время, как положено, — они бы не увиделись. Или Элоиз присутствовала на этом празднике жизни в виде дряхлой старухи, готовой вот-вот отдать душу демонам, или кто ещё за ней придёт? Не слуги Светоносного же.

А вот и пара знакомых — она помнила их юношами моложе себя, а теперь года согнули их, сделали такими жалкими…И готовыми к смерти.

Нет, не дожила бы она до этого дня. Сколько бы ей было? Девяносто? Да, около того.

Парализованная, впавшая в маразм старуха? Нет, только вечная жизнь, вечно юная, вечно прекрасная.

Одарив улыбкой одного из поколения семидесятилетних — этот «мальчик» даже не вспомнит, не вспомнит её, свою старшую четвероюродную сестру по приёмным родителям, — она порхнула в круг танцующих, отбросив прочь воспоминания.

Её пригласил лендлорд, провальсировал два тура, а потом, не выпуская руки, попросил минуточку внимания. В воцарившейся тишине он опустился на одно колено перед обомлевшей Алестиной (и внутренне торжествующей Элоиз) и попросил её стать его женой.

Минуты текли, как песок сквозь пальцы, а смущённая девушка молчала. Вперив глаза в пол, она нервно теребила веер, а потом, несколько раз обмахнувшись, будто ей не хватало воздуха, тихо промолвила: «Да».

Под рукоплескания собравшихся и недоумённый шёпоток: «Кто, кто эта счастливица?», лендлорд поднялся с колен и поцеловал руку невесты.

Торжественно объявили о помолвке, скреплённой кольцами и целомудренным поцелуем запястий.

В себя я приходил медленно: проклятый канор дорого мне встал. Как и перенапряжение, и превышение собственного магического резерва: я ведь черпал энергию из кольца. И для колдовства, и для восстановления.

Снадобье (вот уж гадость, лучше ослиная моча) помогло приглушить боль, придать иллюзию сил и здоровья. Но вечно глотать его нельзя — копыта отбросишь. Мне, естественно, этого не хотелось, поэтому хлебнул пару раз. Последний явно был лишним — нужно было терпеть, пережил бы как-нибудь слабость, но нет, я же играл! И хорошо, забери мою душу Тьхери! Никто и не заподозрил, что я ранен.

Зато сейчас валяюсь в постели. Который день.

Первые сутки выдались особенно «удачными»: меня выворачивало наизнанку. Спал, блевал и мечтал, чтобы кто-нибудь отрубил голову — настолько паршиво. Будто изнутри дятел долбил. Жёсткое похмелье по сравнению с откатом — цветочки. Зато рёбра заживил. Ну, а что не успел, затягивалось медленно, будто у обычного человека — если в крови нет магии, иначе не выйдет.

Одана, конечно, устроила концерт. Как узнала у Стьефа, что такое канор, обозвала самоубийцей. Ну да, как же, убил бы я себя! Я жизнь люблю, хотя, не спорю, по краю ходил. Ещё одна доза — и всё, клиент собратьев по крови или анатомическое пособие для светлых. Хотя, чего в моём трупе необычного — две руки, две ноги, голова, полный комплект органов. Хвоста и рогов не имею, сердце тоже одно. Словом, скукота!

Данка… Пожалуй, в такие моменты и начинаешь ценить наличие жены. Нет, зудела, конечно, пользуясь моей беспомощностью, читала морали (не по возрасту, дорогая, чихал я на них), но ухаживала. Не брезговала убираться, менять бельё, тазики выносить, с ложечки кормила и поила, всё-всё делала. Разбаловала — даже придуриваться начал, чтобы жёнушка ещё что-то сделала.

Может, это и смешно, но мне приятна такая забота. Стьеф, Анже — это одно, а она — другое. То хорошее, к чему быстро привыкаешь.

Без неё ведь один бы лежал, мучился, сам себе помогая — а тут компресс холодный положит, отвар сделает, принесёт, почитает… Библиотекарь, куда ж она без книжек! Спасибо, не про любовные сопли. На свой вкус, разумеется, но спится хорошо.

После, когда был в состоянии что-то запоминать, заказывал определённые книги по магии из своих архивов. Читала — безо всяких возражений!

Золотце. Когда спит.

Дети тоже приятно обрадовали: не издевались над отцом, а искренне справлялись о здоровье, помочь пытались. По-своему. Весь мой выводок у постели собрался, а Элькасир, изображая взрослого, предлагал что-то сварить, провести ритуал на крови. Естественно, я сказал, что если узнаю о подобном, подзатыльником не отделается. Этого мне ещё не хватало, чтобы ребёнок жизнью рисковал, лез туда, в чём ничего не понимает. Не дорос ещё до такой помощи.

Силы постепенно возвращались, а с ними и неприятности: не дождавшись меня в Дажере, к нам вторично явились гости.

Одана сказала, что я болен, подхватил воспаление лёгких. Я подыграл, благо выгляжу, как мощи: Данка показывала мою физию в зеркале. Копия зомби из свеженьких мертвецов, кожа да кости. На сыскаря, впрочем, это не произвело должного впечатления. Этот тип заявился ко мне в форме, в сопровождении мага и дюжины солдат. Дюжину, разумеется, жена в дом не пустила, оставив пастись во дворе, а вот эти в мою спальню пролезли, буравили глазами, будто я их вот-вот прокляну.