Суть óстрова - О`Санчес

Но с тех пор мечта о собственной квартире подселилась в Сигорде к другим его планам и мечтам, большим и маленьким, и покидать его никак не желала…

– Зачем ты купил эти пирожные и конфеты, Янечик? Ведь это дорогие продукты, на такие истраченные деньги можно было бы полноценно жить день, или даже два дня.

– Мама, ну почему вы заморачиваете себя мелкими пустяками? – Яблонски с довольной улыбкой наклонился и поцеловал старушку в висок и щеку. Та, несмотря на укоризненный тон, сияла всем своим круглым дородным личиком, потому что больше всего на свете, после своего единственного сыночка Яна, разумеется, госпожа Беата Яблонски любила сласти «от Борчина», она их, по ее собственному выражению, обожала. И еще телесериал «Бабилонские улицы».

– Какие же это пустяки? Это совсем не пустяки. Ты совершенно не умеешь считать бюджет. Твоей зарплаты и моей пенсии только-только хватает нам на относительно приличное существование и не более… – Беата не выдержала собственной клятвы, только что произнесенной мысленно, и развернула третью конфету. – Так роскошествовать – это… это просто неразумно. Я сама поставлю чай. Убери все это с глаз моих долой!

– Надолго ли? Я имею в виду – убирать надолго ли? – Яблонски и сам был в мамочку по части истребления сластей, но сейчас он мужественно сопротивлялся искусу, выдерживал этикет и характер.

– До после ужина, мой дорогой. Иду. Иду, иду греть, накрывать… Умойся, переоденься, ляг на диванчик, полежи, я тебя позову. Ты осунулся.

– Ничего я не осунулся.

– И похудел. Не спорь с матерью. С тех пор, как ты связался с этим Сигордом, ты стал плохо спать и мало кушать.

– Мама!

– Да. Я почти шестьдесят лет твоя мама. Представь себе. И знаю тебя лучше тебя самого.

– Ты что-то говорила про ужин. Как же мне толстеть, не ужиная, мамочка, я вас спрошу?

– Бегу, уже бегу!..

– У-ум, какие свежие пирожные. Почему интересно, «борчинские» всегда наисвежайшие, а другие так не могут?

– Потому что если бы могли, мы бы у них и покупали.

– Погоди, дай-ка тебе рот вытру… крем…

– Мама! Кушайте спокойно, я сам все себе вытру.

– Не кричи на мать. Так что это у нас сегодня вечером – премия, или мотовство?

– Ни то, и ни другое. С Сигордом, с пресловутым Сигордом завершили мы один проектик – и вот две тысячи талеров, один из промежуточных результатов нашей совместной с ним деятельности.

– Две тысячи! Это… А он сколько получил?

– Больше.

– Больше? Почему больше?

– Потому что он главный, и потому что он рискует всеми своими деньгами, а я лишь своими идеями, которые могут воплотиться, а могут и развоплотиться.

– Между прочим, в наше время – самое дорогое, что только может быть – это идеи! Я так и знала, что тебя, твой ум используют за гроши! Так и знала! И всю жизнь это было, ведь если ты не ценишь свой гений – почему это должны делать другие??? Вот почему ты плохо кушаешь.

– Я хорошо кушаю, мамочка. И спокойно сплю. Заметьте и поймите: и спокойно сплю!

– Почему ты опять рассердился на меня? Разве я желаю тебе зла? Неужели я раздражаю тебя тем, что высказываю собственные мысли? Опомнись, Янечек, ведь я твоя мама!

– Я на вас не рассердился и всегда помню, что вы моя мама и всю жизнь вас люблю.

– Тогда не повышай на меня голос.

– Я стараюсь, но иногда вы слышите только крик. Я еще раз объясняю, что он из породы вечно голодных волков, а я из породы философов. Мне спокойная жизнь – ваша и моя – гораздо ценнее «доли», которую можно «урвать». Плох разве сегодняшний вечер?

– Успокойся, Янечек, утихни, ради бога! Все, все я больше ни во что не вмешиваюсь, раз я больше ни на что… Конечно хорош, ведь так знаешь, ты так угадываешь мои вкусы и желания, просто я…

– Вот платочек. Я понимаю, что вы хотите как лучше, понимаю и всецело разделяю. Но на сегодня еще не все приятные для вас сюрпризы исчерпаны. – Слезы на матушкиных щеках мгновенно истаяли, как не было их. – Так, говоришь, ужин со сластями удался?

– Очень удался! Мой хороший сын!

– В следующий раз он будет еще лучше, потому что завтра я поеду покупать новый телевизор для вашей спальни и подключу его к «Интеркабелю». Будет принимать все программы, чуть ли ни вплоть до британских! А тот переставим на кухню.

– Грандиозно! Погоди… как, в субботу?..

– Мама… Да, в субботу. Я решил – точка. Подумаешь – в субботу…

Глава седьмая,

в которой главный герой постепенно учится понимать, что общедоступные истины – дешевы, остальные же рискуют умереть старыми девами

Сигорд шел по улице – пальто нараспашку, ибо весна в полном разгаре, «цельсионные» градусы – далеко за плюс, вытоптанные газоны – и те тужатся зазеленеть, солнышко! Половину зимы Сигорд в синтепоновой куртке проходил, но Изольда доточила-таки, убедила, что несолидно в его возрасте и положении ходить без пальто. А к пальто, как выяснилось, и ботинки надобны иного фасона, а к ботинкам брюки, к брюкам пиджак… Не успел Сигорд оглянуться, как обзавелся уже и галстуками, четырьмя разными, да рубашками, белыми, серыми и голубыми, да еще брюками… И туфли! Шарф. Что значит – пальто без шарфа??? Без шапки или шляпы может ходить по городу человек в двадцатом веке, а без шарфа – не может.

– Так-таки не может?

– Да, господин Сигорд, представьте себе – не может, если он трезвый и не оборванец, поверьте женщине. Хорошо бы и шапку, кстати говоря. А лучше шляпу.

Это засада, понимал Сигорд, это никчемушные, постоянные, а главное – безрадостные, «хомутные» расходы. В прежней жизни, в той первой, еще до бездомной, он парикмахерскую четырежды в год посещал, и ему этого хватало, чтобы выглядеть прилично, а теперь не реже раза в месяц! Чик-чик по затылку жужжалкой, две с половиной волосинки срезали, остаток помыли, смазали, причесали на дорожку – полтину вынь! Ни хрена себе! Перчатки вязаные купил – пришлось выкинуть в самом буквальном смысле этого слова и взамен покупать кожаные, лайковые – зачем, спрашивается? Сугубо для понтов, для надувания щек в среде таких же как он дельцов самой что ни на есть средней руки. И деваться ведь некуда, ему просто приходится «выглядеть», компенсировать безлошадность, потому что на собственный автомобиль он все еще не решился. Да, сегодня он более-менее при деньгах, но ведь и о послезавтра нельзя забывать… Но… Вот тебе и но… Упрям Сигорд, скуповат на траты, жаден до прибылей, а и на него нашлись стимулы посильнее Изольдовых нашептываний…

Это как раз было через два дня на третий, после покупки первого пальто, шарфа, ботинок и прочей сбруи. Шел Сигорд по Республиканскому проспекту, от парикмахерской в бистро, предвкушал файф-о-клок, помимо двух чашек настоящего чая включающий в себя порцию цыпленка, чебуреки с горчицей, с кетчупом, с маринованным лучком (днем-то он не мог себе позволить луку поесть, а вечером, когда в конторе все свои – кого стесняться?)… Вдруг вырастает тень – и возникает перед ним лягавый! Патрульный. Если у человека случается разрыв сердца, то вполне вероятно, что именно в такие моменты: тот самый патрульный его тормознул, что бил его и бутылку с коньяком разбил, и в обезьянник сволок, дело ему шить пытался… Безумный, животный страх приказал Сигорду закричать, вцепиться ногтями в ненавистную рожу, бежать без оглядки на грязь и мчащиеся поперек автомобили… Но этот же ужас лишил его голоса и сил, только и хватило Сигорда, чтобы остановиться как вкопанному. Ни рот открыть, ни даже закрыть глаза…

– Виноват…

– Что…

– Прошу прощения, сударь, туда нельзя. – И видя, что Сигорд не понимает его, патрульный откашлялся, не отнимая руки от козырька. – Пожалуйста, обойдите по той стороне, здесь сосульки с крыши сбивают. – Показал подбородком направление. – Извините за неудобство.

Сигорд стоял как в параличе и глаз опустить не мог: сейчас этот сержант узнает его, вспомнит какой такой «сударь» перед ним, захохочет злорадно, сгребет за грудки…

Замер и сержант, словно бы в попытке узнать прохожего, так странно на него глядящего…

Свисток в рот, палка в руки, оглушительная трель: стоп моторы! И автомобильное стадо – простое, без мигалок – также замерло, послушное приказу полицейского, который хотя и не дорожный, не с полосатой палкой, но тоже имеет власть на городских дорогах.

– Вот. Прошу вас, сударь, еще раз извините за неудобство! – Сержант дубинкой деликатно подтвердил направление, и Сигорд внял, наконец, очевидному: его не узнали, приняли за другого, благополучного прохожего, предлагают обойти опасную часть тротуара по противоположной стороне и с этой целью приостановили автомобильное движение, дабы он мог без помех перейти улицу.

– Спасибо, унтер. – Эти слова Сигорд сумел произнести уже на середине проезжей части, и едва ли тот слышал. Да и вряд ли ему это было интересно, патрульному, он распутал ситуацию, мелкую, за каждое дежурство он такие чуть ли ни сотнями решает, распутал и забыл, до сдачи дежурства еще так далеко…