Логово - Виктор Точинов

Ростовцев говорил жестко, командным тоном – и в душе ненавидел себя за этот тон. Знал, что Снегирь не умеет отказывать, и пользовался этим. Добавил он значительно мягче, чтобы хоть как-то сгладить впечатление от предыдущих слов:

– Я не понимаю, что со мной творится, Паша. Не понимаю и боюсь. Я всегда был уверен, что может отказать моя рука или нога, или какой внутренний орган – но уж мозг-то даст сбой в последнюю очередь. А теперь… Теперь я не уверен ни в чем. Вместо снов – непонятные кошмары со мною в главной роли. Наяву – дежа вю, ложные воспоминания и провалы в памяти. И – странные приступы, пока к тебе на электричке ехали, дважды так прохватывало… Думал – всё, конец. Если бы не Наташа…

Снегирь посмотрел на нее. Наташа кивнула. Лицо у нее было тревожное и серьезное.

– Ладно, – сказал Снегирь. – Я займусь не откладывая. Но – завтра.

– А сегодня?

– А сегодня я увезу отсюда Таську… Второй – такой – ночи я не переживу.

Предположив, что Эскулап сейчас на запасной, только Генералу известной площадке готовится к приему пойманного объекта, – Руслан ошибся.

Но и Генерал, знавший, что Эскулап сейчас пребывает в Красноярске и скрупулезно изучает все вероятные причины, способные вызвать феноменальную реакцию Ростовцева А.Н. на штамм-57, – Генерал ошибался тоже. В Красноярске Эскулапа не было.

…Эскулап привалился спиной к пыльному колесу ЗИЛа, стоявшего на лесной дороге. Рядом бледный водитель терзал автомобильную аптечку. Упаковки таблеток падали на обочину – пожелтевшие, наверняка просроченные. Эскулап хотел сказать, что никаких лекарств не надо – и не мог. Губы шевелились беззвучно. Но боль внутри, справа, уже уходила. Не исчезала – затаивалась. Пряталась ненадолго. У Эскулапа теперь вообще ничего не было слишком надолго… Загадывать вперед больше чем на три-четыре месяца не имело смысла. Он не загадывал. И не печалился – и без того последние семь лет жизни были подарком – результатом отчаянно-смелой операции, проведенной покойным Виктором Эльдаровичем Зубайдуллиным, известным узкому кругу лиц под псевдонимом Доктор…

Пришла пора отдавать займы.

Неожиданный и перевернувший все с ног на голову случай ремиссии, не закончившийся смертью объекта, подарил искорку надежды. Когда в деле всплыла Сибирь и город Канск – надежда заполыхала ярким пламенем. Умереть сейчас было бы обидно. Несправедливо. Но придется – если он сейчас, тридцать лет спустя, неправильно истолковал фразу умирающей старухи – показавшуюся тогда издевкой…

Через полчаса ЗИЛ снова катил по лесной дороге. Катил в Нефедовку.

– Ну ты силен, отец, – с завистливым уважением сказал водитель, увидев, как Эскулап наливает в пластиковый стаканчик «эликсир жизни». По кабине пополз резкий спиртовой запах, который не могли забить травы и многие другие ингредиенты напитка.

Пассажир поморщился. Эликсир действовал все хуже и хуже. Именно этот коктейль, изрядно подсадивший ему печень и приучивший мозг существовать в режиме постоянной алкоголизации, нейтрализовал до. поры процессы отторжения куска чужой и чуждой плоти, сидевшего внутри Эскулапа…

Плоти ликантропа…

– В общем-то, можно попробовать объявиться, – сказал Ростовцев. Особенной уверенности в его голосе не чувствовалось.

– Как объявиться? – не поняла Наташа.

– Так мол и так: не. казак я Емелька Пугачев, а законный государь Петр Федорович… Шутка. А если серьезно – зайти в первое попавшееся отделение милиции, анкетные данные теперь помню, попрошу выдать справку о потере паспорта. Не может же у них в каждом отделении свой человек сидеть…

– Не может. Только в этом отделении ты наверняка в списке разыскиваемых. Нужному человеку достаточно сидеть где-то повыше. Тебя там продержат часа два, пока справку готовят, а на выходе встретят…

Возразить было нечего. Ростовцев молчал, уныло глядя в окно – электричка подъезжала к Петербургу. Идея была не блестящая, но больно уж надоел этот бег по кругу. Давило чувство, что просчитать все его шаги не так уж сложно – хотя на вид все их с Наташей решения принимались достаточно спонтанно. Так заяц, поднятый гончими, бежит вроде куда хочет, вроде вольно и свободно, но на деле закладывает большую петлю, в конце которой ждет притаившийся за кустом охотник, и палец его уже лежит на…

Закончить эту охотничью аналогию Ростовцев не успел.

Началось.

По вагону шла женщина восточного вида и вяло твердила с монотонностью заевшей пластинки: «Три лимона на десятку, три лимона на десятку, три лимона на десятку…» – в руках женщина держала упомянутые фрукты. Это было последнее, что увидел и услышал Ростовцев.

Все повторилось: так же покраснел вокруг мир – огненно-красный вагон с пламенеющими демонами-пассажирами; так же набежавшей волной ударила и захлестнула с головой боль – начавшись с затылка и раскатившись волной по всему телу; так же перехватило дыхание – ни вдохнуть, ни крикнуть, ни позвать на помощь…

Потом все исчезло, огненный мир исчез, провалился в непроглядную тьму, где не было не звука, ни движения…

Потом звуки появились – много. Они накладывались, перекрывали друг друга: окно, окно откройте!., вот нитроглицерин, положите ему под язык… совсем молодые пошли дохлые, а в наши… да есть наконец врач в вагоне?!

Ростовцев лежал, голова была на чем-то мягком; Он открыл глаза. Перед ними слегка расплывались участливые лица попутчиков. Голоса наползали, сплетались в липкую паутину, хотелось смахнуть их, и отвести в сторону, потому что они мешали понять что-то важное… Громкий механический голос перекрыл всё: «Станция Славянка, следующая – Обухово».

Ростовцев рывком сел. Сделал рукой успокаивающий жест – все, мол в порядке. В горле стоял ватный ком. Ростовцев проглотил его и сказал, обращаясь к Наташе (то мягкое, на чем он лежал, оказалось ее коленями):

– Тот раз… когда в Тосно… между Славянкой и Металлостроем… то же место…

Голос звучал хрипло, отрывисто, Наташа сначала ничего не поняла, пыталась уложить его обратно: приляг, приляг, нельзя так сразу, пассажиры-доброхоты тоже наперебой давали какие-то советы… Ростовцев не слушал, повторил настойчиво, уже лучше ворочая языком:

– Прохватило на том же месте! НЕ БЫВАЕТ таких совпадений!

Наташа наконец поняла, доброхоты – нет.

Ростовцев встал, пошатнулся, ухватился за спинку сидения. Сказал:

– Спасибо, спасибо всем за участие, но мы уже приехали, в Обухово нам выходить…

Зря говорят, что народ нынче пошел черствый и равнодушный, подумал Ростовцев, двигаясь в густой толпе к станции метро. Вполне отзывчивые люди… Когда отзывчивость не слишком дорого стоит…