Убийство на верхнем этаже - Энтони Беркли

Глава 14

Про четки ничего нового узнать не удалось.

Роджер был разочарован, и Морсби не меньше. Оба сошлись на том, что четки были бы важнейшей уликой, пойми кто-нибудь, какого дьявола они там оказались. Роджер некоторое время порассуждал по этому поводу. Морсби вежливо выслушал и даже высказался в том смысле, что четки были оставлены случайно. Роджер склонялся к противоположной точке зрения, поскольку находил ее более интригующей. В итоге они ни к чему не пришли и загадку не разгадали.

После этого они расстались. Роджер отправился на рандеву в «Критерион», а Морсби — на доклад к шефу, и в ходе этого делового совещания, догадывался Роджер, его имя всплывет не единожды. Эта мысль заставила его улыбнуться. Шефом Морсби был суперинтендант по фамилии Грин, крупный, несколько тучный человек, не обладающий, увы, добродушием, которое так украшает крупных, полнеющих людей. И без того личность не слишком жизнерадостная, больше всего на свете суперинтендант Грин ненавидел, когда дилетанты вмешиваются в дела подведомственного ему департамента.

В целом мистер Шерингэм остался доволен обедом. Стелла, разумеется, явилась минута в минуту и в новом платье цвета полуночи казалась хорошенькой как никогда. Воистину, подумал Роджер, эта юная леди могла бы быть совершенно очаровательна, обладай она хоть каплей шарма. Тем не менее он с большим удовольствием провел время в ее обществе.

В этот раз они не много почерпнули из разговоров за соседним столом. Роджер был слишком поглощен усилиями вытянуть из своей спутницы хоть что-нибудь касательно ее обручения. Однако на эту тему Стелла оказалась еще более неразговорчивой, чем обычно. Она решительно отказывалась поделиться даже крохами сведений о своем женихе, историей их знакомства и собственными взглядами на семейную жизнь.

Только в одном пункте она снизошла до откровенного высказывания, да и то не слишком красноречиво.

— Судя по всему, вы обручились совсем недавно, — наугад бросил Роджер. Я вижу, он еще не успел подарить вам кольцо.

— Я не верю в обручальные кольца, — кратко ответила мисс Барнетт.

Роджер смотрел на нее и мечтал. Чистое сокровище для писателя. Если б только она не упрямилась и помогла ему. Даже живейшего воображения Роджера не хватало, чтобы представить Стеллу в предсвадебных муках. Почему бы ей не поведать ему, честно и вдумчиво, как она ощущает себя в таком волнующем для всякой девушки состоянии? В конце концов, это ведь ее долг перед великим английским читателем.

Он предложил ей этот довод как последний свой аргумент.

— Вы хотите использовать меня в какой-нибудь своей книге? — спросила она как всегда невозмутимо.

— Да, Стелла.

— Для этого вы меня и наняли?

Роджер смутился.

Мисс Барнетт обдумывала это предположение.

— За жалованье предоставить писателю свой характер для изучения? Это что-то новое! Однако на мой взгляд, это вполне справедливо: вы мне платите и используете по своему усмотрению. Нет, такое положение вещей определенно не вызывает у меня протеста. Значит, вы находит, что я представляю для вас интерес, мистер Шерингэм?

— Да. Чрезвычайный.

— Почему?

— Потому что у вас ничего общего ни с одной из знакомых мне девушек. Вас это обижает?

— Что я для вас представляю интерес? Ни в коей мере Естественно, мне это приятно.

— Совсем не естественно, — проворчал Роджер. — У любой другой это было б естественно, но ваши реакции совершенно непредсказуемы.

— Это как раз очень удачно, — безмятежно отозвалась Стелла. — В противном случае, полагаю, я была бы уже уволена. Однако, мистер Шерингэм, вы еще не сказали, не стыдно ли вам находиться в моем обществе сегодня?

— Боюсь, сегодня утром я был излишне откровенен.

— Отнюдь. Я очень ценю откровенность. И я согласна с вами относительно той шляпки, в которой была вчера. Сегодня, вернувшись домой, я швырнула ее в камин.

— Неужели?

— Ну конечно. После вашей страстной филиппики.

— А я думал, что после моей страстной филиппики вы как знаменем будете размахивать ею у меня перед носом каждый день с утра и до вечера.

— Как вы правы, мистер Шерингэм, — мягко улыбнулась Стелла, — когда говорите, что совсем не умеете предвидеть мои реакции. Не могу понять почему. В данном случае, как мне кажется, все очень просто. Вчера я убедилась, что вы прекрасно разбираетесь в женских нарядах, у вас замечательный вкус, я бы даже сказала чутье. Сегодня утром вы осудили мою шляпку; уважая ваше суждение, я ее и спалила. Разве это не логично?

— Стелла, — произнес Роджер, удостаивая ее высочайшего комплимента, какой представитель сильного пола только может сказать женщине, — Стелла, вы рассуждаете совершенно как мужчина!

— Надеюсь, что при этом я выгляжу как женщина, — отозвалась мисс Барнетт почти кокетливо. — Следует ли мне повторить свой вопрос? Вы, кажется, решили уклониться от ответа. Вам что, все еще стыдно находиться рядом со мной?

— Ни в коем случае, — решительно ответил Роджер.

— И вы не считаете, что я компрометирую ваш синий бархат?

— Я нахожу, что на меня снизошло вдохновение, когда я решил купить его и заставил вас надеть это. Так, значит, вы все-таки любите комплименты, Стелла?

— Да, когда они искренние. Также я склонна приветствовать и искренние оскорбления. Нет, вина больше не надо, благодарю вас.

— Да вы же выпили только бокал! Нельзя же оставлять на мою долю всю бутылку!

— Я же сказала: благодарю, больше не надо. Возможно, вы скоро усвоите наконец, что я всегда имею в виду то, что говорю. И разве, — насмешливо поинтересовалась мисс Барнетт, — разве это не так с другими девушками, с которыми вы знакомы?

Роджер взглянул на нее уныло и подумал с нежностью, что сегодня утром ранил самолюбие этой женщины и сейчас она благодарит его за это и похоже, что искренне.

Мисс Барнетт тем временем рассеянно съела кусочек груши.

— Между прочим, — проговорила она будто во сне, — сдается мне, мистер Шерингэм, что вы пытаетесь за мной ухаживать.

— Вот еще, с чего вы это взяли?

Роджер, который льстил себе, что в кои-то веки в обществе красивой женщины не делает ни малейшей попытки пофлиртовать с ней, был скорее удивлен, чем обижен.

— Когда мужчина говорит женщине, что она не похожа ми на одну из его знакомых, это с неизбежностью означает, что он просит ее принять его ухаживания, — объявила мисс Барнетт, холодно глядя на своего шефа из-под длинных ресниц. — Кроме того, насколько я понимаю, вы принадлежите к тому типу мужчин, которые начинают заигрывать с любой девушкой, оставшись с ней наедине хотя бы на пять минут. В любом случае, если вам это интересно, я отвечаю — нет. Поэтому будьте любезны оставить все свои старания.

— Да не просил я вас нисколько принять мои ухаживания, — яростно защищался Роджер, теперь уже скорей обиженный, чем удивленный такой явной несправедливостью. — И в голову не приходило!

— Да? — равнодушно промолвила мисс Барнетт, больше занятая своей грушей, чем Роджером.

— Да. Поскольку, если уж говорить откровенно, я нахожу вас самой хорошенькой и в то же время самой непривлекательной из всех знакомых мне девушек.

— Вот как? — совсем не безразлично отозвалась мисс Барнетт.

— И, как мне кажется, вам должно быть решительно все равно, комплимент это или оскорбление, — холодно добавил Роджер, — потому что, по вашим словам, вы рады и тому и другому, если они искренни, а это в данном случае именно так. Хотите кофе?

— Нет, благодарю.

— Тогда пошли.

И они весьма свирепо друг на друга взглянули.

Затем мисс Барнетт выпрямила ножки в новых чулках и туфлях, погляделась в новое зеркальце, вынутое из новой сумочки, — как сидит ее новая шляпка, коснулась губ новой помадой, счет за которую был уже внесен в статью «мелкие расходы», разгладила складки на своем новом платье, взяла свои новые перчатки и объявила, что готова.

Следуя за ней к выходу, Роджер внутренне злился. Сидит здесь в его платье и утверждает, что он пытается с нем флиртовать! Да ничего в мире не нужно ему меньше, чем флирт с ней! Он скорей примется ухаживать за белым медведем! И какого бы дьявола ему не пофлиртовать с ней, если захочется? И какого дьявола эта девица всегда ставит его на место, словно он школьник? И почему он ответил ей так по-мальчишески, так вульгарно? И почему она всегда вынуждает его думать, говорить и делать глупости, оставаясь при этом неизменно спокойной и собранной? И какого дьявола он вообще ее нанял? И почему, наконец, ее не хватает на то, чтобы благопристойно заявить об уходе?

Но более всего уязвила его мысль — когда она на это ему указала, — что самым определенным образом он таю флиртовал с ней: вкрадчиво, тонко, дразняще, но — флиртовал.

Черт!

Он мелко отомстил ей, заставив делать бесполезные записи в продолжение целого спектакля, и от всего сердца презирал себя при этом, как дешевого негодяя.