Ленин – Сталин. Технология невозможного - Елена Прудникова

1) уточнить номенклатуры вывозимого имущества;

2) истребовать бланки перевозочных документов;

3) составить сметы финансирования вывоза;

4) предусмотреть порядок демонтажа мастерских и ликвидации имущества, не могущего быть по каким-либо причинам вывезенным;

5) разработать соображения по обеспечению вывозимого рабсилой как за счет собственных рабочих рук, так и получения извне;

6) произвести расчет перевозочных средств, потребных для подвоза вывозимого имущества к станциям и пристаням погрузки и

7) предусмотреть обеспечение укупорочным материалом. §25.

План вывоза учреждений (предприятий, организаций), являясь составной частью мобплана данного учреждения (предприятия, организации), вследствие своей сложности разрабатывается отдельно и слагается из следующих документов: записки по вывозу и дневника по вывозу со всеми к ним приложениями.

§26.

Записка по вывозу составляется в одном экземпляре и состоит в подробном и последовательном изложении всех соображений по выполнению вывоза учреждения (предприятия, организации).

Содержание записки по вывозу должно дать ответы на следующие вопросы:

1) цель вывоза тех или иных объектов с их подробной характеристикой, а также способы и порядок использования материальных и людских ресурсов;

2) какие объекты и из каких пунктов подлежат вывозу в периоды разгрузки и эвакуации по железнодорожным и водным путям;

3) базы (пункты) размещения вывозимых объектов с их подробной характеристикой, а также способы и порядок использования материальных и людских ресурсов;

4) подлежащей вывозу людской контингент;

5) мероприятия по обеспечению вывозимого имущества и людей помещениями;

6) количество предоставляемого подвижного состава по родам его (тоннажа) и по дням погрузки;

7) порядок, очередность и сроки ликвидации или демонтажа производства в соответствии с представленными для выполнения вывоза сроками;

8) расчет и сроки погрузки имущества по вагонам;

9) расчет автогужевых транспортных средств, потребных для доставки груза на станцию (пристань) погрузки;

10) расчет рабтехсилы, потребной для выполнения работ по ликвидации производства, демонтажа, укупорки, перевозки и погрузки в вагоны;

11) расчет потребных денежных сумм;

12) порядок и организация охраны вывозимого имущества;

13) порядок ликвидации имущества, не подлежащего вывозу §27.

Дневник по вывозу (ф. № 4) содержит указания о распределении выполняемых работ по дням вывоза и отдельным исполнителям.

...

§30.

Воинские перевозочные документы для вывоза имущества и людского состава учреждениями и предприятиями, подлежащими вывозу, получаются последними в мирное время от начальника военных сообщений округа (армии), на территории которого расположено вывозимое учреждение (предприятие)»[84].

Как видим, за подготовку мобилизации отвечали вполне конкретные органы – мобилизационные отделы или управления соответствующих ведомств. Там хранились мобпланы, они же отвечали и за проведение эвакуации. И если столь подробные планы существовали уже в 1930 году – то куда они, спрашивается, могли деться в 1941-м? А никуда они не делись – как и положено, составлялись и корректировались. Исчезли они не из советской практики, а из исторической науки, причем исчезли полностью и отовсюду: из учебников, научных трудов, мемуаров. Неужели зампредсовнаркома товарищ Косыгин или член Политбюро товарищ Микоян и вправду не знали об этой работе? Знали, конечно. Но тогда почему никто никогда об этом не вспоминал?

Причин этой странной забывчивости мы еще коснемся, а пока что радостно отметим отсутствие невероятной составляющей в процессе эвакуации. Это было деяние не невероятное, а всего лишь невозможное. К тому времени у сталинского руководства уже имелся опыт невозможных свершений. А когда есть опыт – работать легче...

Часть 2 ПОСТАНОВКА ЗАДАЧИ

Почему все так вышло? И будет ложью На характер валить иль на волю Божью. Разве должно было быть иначе? Мы платили за всех, и не нужно сдачи...

Чтобы понять масштабы невозможного, сделанного Сталиным, надо знать не только точку финиша, но и точку старта. Какой стала Россия при «атомной бомбе», мы знаем, и, сравнивая ее с Америкой, еще и брюзжим: мол, там-то шматья на душу населения больше. При этом совершенно не задумываясь: а каким людям и каким событиям мы обязаны тем, что нам вообще приходит в голову сравнивать себя с Америкой, а не с Бразилией или Китаем...

А вот как выглядела та Россия, которая «с сохой»? Питаясь из года в год, из десятилетия в десятилетие либо бездарным официозом, либо озлобленными эмигрантскими и диссидентскими писаниями, мы привыкли, с одной стороны, воспринимать происшедшее в России в первой половине XX века как данность, а с другой – как черную данность. Эмигранты внушили нам свою Россию – свой потерянный рай. Для тех, кто после семнадцатого года оказался на парижских мостовых, прежняя жизнь и в самом деле была раем – но ведь это про них писал баснописец Крылов насчет «попрыгуньи стрекозы» (и наличие среди эмигрантов некоторого числа по-настоящему достойных людей дела не меняет). Для них большевики и вправду были злой силой, о чем они без устали писали много десятилетий – но все это есть сетования стрекозы на ушедшее лето, злые погоды и жадных муравьев.

Ну а про диссидентов и говорить нечего. Эта публика при всех режимах постоянна. При монархии они ругали царя, при советской власти ругали коммунистов, попав в Америку – ругают Америку. Заигрывает власть с ними – ругают, сажает – обратно ругают. Это не мозговые процессы, а скорее печень – но при таком количестве повторений и на людей со здоровой печенкой действует! (Интересно, а за что на самом деле посадили Солженицына? Кто-нибудь знает?)

Если ругать Сталина постепенно становится дурным тоном, то на его предшественниках оттаптываются все, кому не лень – от жирафов до ослов. Одни их ругают за то, что разорили великую, могучую и богатую Россию. Другие – за то, что при них были карточки на хлеб, а колбасы и вовсе не было. Третьи – что они страну-то подняли, зато не соблюдали мораль мягких диванов. Четвертые – что их достижения оплачены слезами и кровью, а не упали с неба. Пятые...

В общем, все ругают их за то, что большевики чего-то не сделали для нас. И при этом никто, кажется, не дает себе труда разобраться – а что они сделали? За что была заплачена цена крови и слез? И что стало бы с Россией, если бы не нашлось в октябре семнадцатого в Петрограде этой кучки безбашенных авантюристов, решивших, что раз история разворачивается по их теории, то и нечего клювом щелкать, надо ввязываться в драку.

Давайте рассмотрим деяния большевиков под непривычным для нашей истории углом – как отчет о проделанной работе. Вот задача, вот усилия по ее решению, а вот то, что удалось сделать.

И сразу же оказывается, что все изначально было не так. Той золотой «России, которую мы потеряли», попросту не существовало в природе. Была Российская империя – страна, в какие-то периоды своего существования вполне сносная, а в какие-то весьма мрачная. Не было разваливших ее «злых большевиков» – то хозяйство, которое досталось им в октябре семнадцатого, при всем желании развалить было невозможно – некуда! Даже продразверстку и Особое совещание при НКВД придумали не большевики. Даже елку, и ту не они отменили!

Собственно, виноваты они были лишь в одном, но эта вина прощению не подлежит – они виноваты в том, что победили. Причем каждый побежденный, от Керенского до жестко поставленного на место «мирового сообщества», естественно, поливал их всей доступной грязью и обвинял во всех смертных грехах, в том числе и в своих собственных. Даже в холокосте попытались обвинить – но тут уж не прокатило.

Но и делать из них идеальных людей не стоит. Скорее это свидетельство того, что Божий промысел может воплощаться в жизнь самыми разными руками. Ленин был весьма не голливудский типаж – тот, который сильный и жесткий, но где-то в глубине души добрый и справедливый спаситель человечества: и террориста замочит, и слезинку ребенку вытрет. Чтобы понять, что это за персонаж, достаточно взглянуть на его портрет: этот не станет философствовать по поводу того, что цель оправдывает средства. Он из тех, кто нажмет любую красную кнопку в порядке обычного управления, даже не заметив, что перед ней есть еще какое-то стекло. Но в критические моменты истории размышления о средствах и предохранительных стеклах имеют обыкновение оборачиваться уже не большой, но запредельно большой кровью, а жестокая непреклонность, если судить по числу жертв, оказывается подлинной гуманностью.