Пикировщики - Павел Цупко

Служить и воевать в такой эскадрилье было большой честью, а быть заместителем Ракова — вдвойне. Константин радовался назначению, хотя и понимал всю ответственность.

К появлению нового зама (прежний — Голубев стал командиром эскадрильи) летчики отнеслись по-разному: более старшие обрадовались зрелому боевому товарищу, молодежь поглядывала с недоверием, откровенно косилась на небольшое воинское звание, а некоторые посчитали Усенко даже за «службиста», «выскочку». Константин уловил эти настроения, но, поразмыслив, сохранил обычное хладнокровие и требовательности к подчиненным не снизил. Он понимал отношение к нему молодых летчиков. Что они знали о нем как о специалисте, о его боевой биографии? Ровным счетом ничего. Рассказывать о себе Усенко не собирался. Поближе узнают друг друга в деле.

Уже первые полеты лейтенанта Усенко тронули ледок недоверия, а потом, когда он стал обучать летчиков эскадрильи искусству слепых полетов, авторитет его вырос, укрепился, и все дружно признали его за своего.

Но Константин понимал, что окончательно преодолеть остатки недоверия можно только в бою. Вот еще почему он с таким нетерпением ожидал первого боевого вылета здесь, в Ленинграде. Константин Усенко быстро освоился с новой обстановкой. Порядки в 73-м авиаполку почти не отличались от тех, которые были в 13-м. Разница была только в специфике. 73-й авиаполк помимо чисто флотских заданий — боевых действий на море — часто включался в состав контрбатарейного корпуса. Дело в том, что под Ленинград немцы подвезли дальнобойные осадные пушки мощных и особо мощных калибров — от 305 до 420 миллиметров и по специальному графику периодически вели варварские обстрелы города. Чтобы уберечь Ленинград от разрушения, командование Ленинградского фронта и Краснознаменного Балтийского флота приняло контрмеры: создали штаб контрбатарейного корпуса, который через систему наблюдателей выявил места размещения вражеских батарей, разбил их на секторы и за каждым сектором закрепил наши мощные батареи, корабли и самолеты. Как только фашисты начинали обстрел, на их батареи немедленно обрушивался огонь нашей тяжелой артиллерии, в воздух поднимались штурмовики и пикировщики.

Так было и сейчас. Получив задание, летчики-пикировщики разбежались по боевым машинам. Лейтенант Усенко с экипажем тоже направился в ближайший капонир, где был укрыт его самолет. «Петлякова» уже выкатили из укрытия. Под его центропланом грозно чернели крупные авиабомбы. Рядом сновали матросы и офицеры технического состава. Один из них — рослый техник с почерневшим от загара лицом — шагнул навстречу летчикам и взял руку под козырек фуражки:

— Товарищ лейтенант! Самолет номер тринадцать к боевому вылету готов. Доложил техник-лейтенант Чуканов.

— Добро! — принял рапорт летчик. — Сейчас посмотрим вашу работу. Пошли?

Усенко занялся осмотром моторов и планера машины, а лейтенант Шигаев начал проверять подвеску авиабомб. Петр Спаривак дотошно осматривал радиостанцию и пулеметы.

Замечаний у летчиков не было, и командир поблагодарил наземных помощников за отличную подготовку боевой машины.

— Внимание! Ракета! — крикнул техник.

— По местам! — скомандовал Усенко, бросаясь в кабину. Аэродромная тишина наполнилась мощным рокотом запускаемых моторов, и бомбардировщики гуськом потянулись к взлетной полосе. С другого конца обширного летного поля туда же устремились остроносые «яки» прикрытия. Взлет!

И вот под крылом «петлякова» раскинулся прославленный город. Он огромен: его южной границы не видно — она тает в туманной дымке. Разветвляясь на рукава, широкая синяя лента Невы и бесчисленные стрелки каналов разрезают Ленинград на неровные, связанные палочками мостов части. В чистое прозрачное небо упирается шпиль Петропавловской крепости, за ним высится Адмиралтейская игла и громада Исаакиевского собора; из желтеющей зелени бульваров и парков выглядывают дворцы, вереницы многоэтажных домов, пустые коробки развалин. Из нескольких мест кверху тянутся столбы дыма — там пожары; в воздухе поблескивают гладкими поверхностями серые камеры аэростатов заграждения. На юге небо искрилось огнем: стреляли зенитки, там густело темное облако разрывов. На западе, куда летели самолеты, кварталы города сменялись частоколом заводских труб и портальных кранов, а за ними просвечивала серо-голубая ширь Невской губы — это уже было Балтийское море, легендарная Балтика!

«Вот ты какой, Ленинград, непокоренная наша гордость!» — восхищался Константин, с высоты любуясь городом.

Впереди на глади воды выступал продолговатый остров, в юго-восточной части его темнели кварталы небольшого города — это Кронштадт, военно-морская крепость. «Петляковы» развернулись и, оставляя справа остров, вышли на знаменитый Ораниенбаумский пятачок — Приморский плацдарм, удерживаемый войсками фронта и моряками-балтийцами с осени 1941 года.

Плацдарм хорошо просматривался с воздуха. Усенко увидел не только его передний край, изрезанный окопами и ходами сообщений, перепоясанный противопехотными и противотанковыми препятствиями, но и многочисленные позиции артиллерийских батарей, различные тыловые укрытия.

Пикировщики легли в боевой разворот, и ведущее звено Ракова бросилось в атаку на вражескую дальнобойную батарею. Небо вокруг самолетов сразу запестрело бело-черными шарами разрывов крупнокалиберных зенитных снарядов, пульсирующими нитями трасс скорострельных малокалиберных пушек «эрликонов». С каждой секундой количество шаров увеличивалось, нити уплотнялись, закрывая собой цель. Константин невольно сравнил: плотность огня здесь была намного больше, чем в подмосковном небе. Маневрируя в разрывах, он следил за звеном командира и за своими ведомыми — атака пикировщиков была смелой, решительной. Шигаев уже припал к прицелу и подавал летчику команды боковой наводки. Потом коротко бросил:

— Пошел!

Летчик с силой отжал штурвал, и «петляков» послушно опрокинулся в пике. Управляя самолетом, Константин ловил прицелом батарею. Что за черт? Ее не было. Какие-то домики, стога… Он хорошо запомнил цель, когда изучал ее по фотоснимкам. Сейчас ничего знакомого летчик не видел. Усенко не на шутку встревожился. Быстро бегут секунды при стремительном пикировании, еще быстрее надвигается земля. Пора выводить! Но где ж батарея?.. Прямо по носу пикировщика засверкали взрывы, вспухли черно-желтые кружочки — взорвались бомбы звена Ракова, и среди них Константин ясно увидел длинное тело вражеского орудия…

— Выводи! — хлопнул рукой по плечу штурман. Летчик нажал кнопку на штурвале, самолет сразу приподнял нос, выходя в горизонтальный полет, задрожал: