Собачья смерть - Борис Акунин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Двух вещей, которых всегда катастрофически не хватало — денег и времени — вдруг стало очень много, просто некуда девать.
И всё утратило смысл. Сложно выстроенную операцию по переправке опиума из Китая Сидней, конечно, прекратил. Хлопот и риска много, а доходы по сравнению с новой бонанзой смехотворные.
Марафонский бегун вдруг разорвал грудью финишную ленточку на середине дистанции. Разогнавшееся сердце, сильные ноги требовали продолжения, но бежать было некуда и незачем, на груди уже сверкала золотая медаль, руки оттягивал кубок победителя.
Всю весну и всё лето 1917 года Сидней развлекался тем, что собирал Наполеониану, коллекцию личных вещей императора. Агенты находили их в частных домах и антикварных магазинах воюющей Европы, везли через океан, по которому шныряли германские субмарины. Трогая предметы, которых касалась рука великого человека, Рейли мучительно ощущал собственное невеличие. Мешок с деньгами — вот он кто. И ничем бо́льшим уже не станет — только еще бо́льшим мешком.
В день рождения Наполеона на Мэдисон-сквер проходил аукцион: потомки одного из Бонапартов, некогда эмигрировавшего в Америку, распродавали семейные реликвии. Сидней рассчитывал там поживиться.
Выбор, однако, оказался скудный. Единственный интересный артефакт — собственноручное письмо императора брату Жерому, королю Вестфалии, от 10 марта 1812 года с известием об окончательном решении начать войну с Россией и предписанием выставить дивизию немецких солдат составом не менее чем в восемь тысяч штыков и сабель.
Спускаясь по ступенькам аукционного дома, Сидней гладил пальцем желтый листок, исписанный торопливым почерком, и думал о том, что весной 1812 года Наполеон находился на самой вершине могущества. Все его мечты — невообразимые, фантастические — осуществились. Он был повелителем Европы, женился на дочери кайзера, наконец обзавелся наследником, бывший грозный враг Англия тряслась на своем острове, ожидая вторжения. Зачем было всё ставить на карту, затевая безумный поход в страну, которую невозможно завоевать, потому что она — как огромная туча, неухватима и бесформенна?
Кричал газетчик: «В России военный мятеж! Главнокомандующий Ко́рнилофф выступил против Временного правительства!».
Корнилова называют русским Бонапартом, вспомнил Сидней. И вздрогнул: у нас там что, восемнадцатое брюмера?
Сначала его поразили две вещи. Что сжалось сердце и что подумалось не «у них там», а «у нас там».
Отношения со страной рождения у Сиднея были запутанные. Когда-то он скинул с плеч Россию и всё русское, как пальто, из которого вырос — сменил на британский смокинг, и тот пришелся впору. Новый язык, новое имя, новая жизнь. Просуществовал так десять лет, британец британцем, даже думать научился по-английски. Никто не принимал его за иностранца. «Сяожэнь меняет лишь выражение лица, леопард — пятна на всей шкуре», — сказал Хо Линь-Шунь во время последнего разговора.
Но русский язык и знание России оказались ценным капиталом. Британии были нужны британцы, понимающие Россию и чувствующие себя там как дома. Приходилось возвращаться на бывшую родину вновь и вновь. Там появлялись хорошие друзья и прекрасные женщины, Сидней их любил, а вместе с ними, кажется, сам не заметил, как полюбил Россию. Иначе чем объяснить это «у нас там»?
Сжатие сердца объяснялось проще. Он испытал лютую зависть к Корнилову — будто тот что-то крадет у него, Рейли.
А в следующий миг произошло то, что в японской книге зовется «satori» — внезапное прозрение. Настоящая жизнь — это сама лестница, а не ее верхняя площадка, даже если на ней расположены апартаменты «люкс». Пункт, от которого некуда двигаться дальше, называется «тупик».
Если бы к тому времени Сидней уже прочитал книгу, он знал бы, что жизнь — череда мгновений и что нет ничего бездарней, чем воскликнуть: «Остановись, мгновенье, ты прекрасно!» Потому что жизнь тоже остановится.
Прежняя цель — разбогатеть — была достигнута для того, чтобы не застила небо. Оно много выше и ослепительней, ибо в нем сияет не позолота, а солнце.
Рейли перестал следить, как пополняется банковский счет, расстался с взыскательной Надин, выделив ей сумму, более чем достаточную для бонтонной жизни, и поступил в Королевский летный корпус. Опытного пилота, одного из пионеров авиации, сразу приняли офицером. Но это было не то небо, которое манило Сиднея. Едва надев погоны, он подал заявление в военную разведку МИ-5, куда опытного агента и знатока России взяли с еще большей охотой. В прошлом Рейли не раз выполнял для секретной службы деликатные поручения, но всегда оставался вольной птицей, а стало быть, своим не считался, в стратегию его не посвящали. Иное дело — человек с погонами, «офицер и джентльмен».
В Россию лейтенант Рейли прибыл с задачей стратегической, открывавшей дверь в Историю. Ступени-мгновения вели прямо в небо, но теперь они были из белоснежного мрамора. Многие навыки и методы, отработанные на пути к богатству, теперь сделались непригодны, вызывали брезгливость. Цель не только оправдывает средства, но и диктует их. Высокая цель низкими средствами не достигается. Иногда Сидней сам себе поражался — поступки, которые раньше показались бы ему естественными или даже пустяковыми, вдруг стали невозможны. Хо Линь-Шунь часто сетовал на трудности, которые налагает положение цзюньцзы. К сожалению, Сидней был молод, невнимательно слушал и мало что запомнил. Лишь фразу: «Путь того, кто обходит грязные лужи, сильно удлиняется».
* * *
Двадцать восьмое августа 1918 года, по старому пятнадцатое, должно было стать его, Сиднея Рейли, брюмером. Но не стало.
За домашним вечерним чаем, подкладывая жениху в блюдечко вишневое варенье, Оленька сказала:
— Ах да, у меня хорошая новость. Послезавтра не придется сидеть на службе весь день. Заседание ВЦИКа переносится. После обеда всех отпустят. Давай пойдем в синематограф? Девочки говорят, вторая серия фильмы «Молчи, грусть, молчи» просто чудо. Вера Холодная превзошла сама себя.
— Почему переносится? — глухо спросил он.
— Товарищ Троцкий не приедет. Там на фронте, на Волге что ли, какая-то трудная ситуация. Начальница объясняла, но я толком не слушала. Заседание перенесли на шестое сентября. Билетов на фильму не достать. Но ты ведь всё можешь, правда, Костенька?
К черту знаменательные даты, сказал себе Сидней, они ничего не значат. Шестого сентября так шестого сентября. Это лишние девять дней. Как бы их
