Фактор холода - Сандра Браун

– Гм… понятно. Ты это предлагаешь исключительно в целях выживания.

– Не исключительно. Процентов на семьдесят пять.

– А меня смущают как раз остальные двадцать пять процентов.

Тирни протянул руку и взял в кулак прядь ее волос, но отпустил не сразу, не так, как тогда, в машине, а пропустил шелковистую прядь между пальцев.

– Я хотел тебя с того самого дня. Стоит ли тратить время на недомолвки, когда я абсолютно уверен, что ты тоже об этом знала с того самого дня? Я хочу спать с тобой. Но – и это важно – ничего не случится, пока я не буду уверен, что ты тоже этого хочешь. Мы будем прижиматься друг к другу только ради тепла. – Тирни разжал пальцы, и пряди волос скользнули между ними, как тоненькие ручейки. Он снова поднял на нее глаза. – Я клянусь.

Глядя ему в глаза, услышав искренность в его тихом голосе, Лилли поверила, что он сдержит слово. Ну… почти поверила. Его признание в том, что он ее хочет, вопреки ее словам, вопреки ее рассудку, волновало ее.

Бену Тирни можно было доверять, но она не доверяла ситуации. Лилли попыталась вообразить себя и Тирни в одной постели, раздетыми, ну почти раздетыми, прижимающимися друг к другу, чтобы согреться, но без всяких сексуальных поползновений. Кому он голову морочит? Себе? Ну да, может быть. Но только не ей.

Конечно, небо не рухнет, если они уступят взаимному влечению. Ее собственное тело всеми своими чувственными импульсами приветствовало эту идею, давало ей зеленый свет. Но она знает его… сколько? Считая тот день на реке, она в общей сложности провела в обществе Тирни часов пятнадцать. Даже в продвинутом двадцать первом веке полнейшей сексуальной свободы такой темп представлялся ей слишком стремительным.

Что, в сущности, она о нем знает? Что он хорошо умеет слушать и прекрасно пишет статьи в жанре «путевые заметки». Готова ли она на физическую близость с мужчиной, о котором практически ничего не знает? Женщины помоложе назвали бы ее старомодной трусливой недотрогой. Сама Лилли предпочитала считать себя разумной и осмотрительной.

– Нет, Тирни. Мой ответ: «Нет».

– Ладно. – Опять он взглянул на нее с этой кривоватой полуулыбкой. – Честно говоря, если бы мы поменялись ролями, я бы тоже себе не доверял. – Он встал. – Переходим к плану Б. Надо закрыть все вентиляционные ходы в спальне и в ванной, вообще закрыть оба помещения и находиться только в этой комнате. Здесь есть резерв тепла. Я могу принести матрац с кровати и положу его для тебя ближе к камину. Я буду спать на одном из диванов, на безопасном расстоянии – метра в полтора от тебя. Но если тебя смущает даже такая близость, скажи, я пойму.

Лилли поднялась на ноги и отряхнулась:

– План Б кажется мне вполне разумным.

– Отлично! Приступаю к практическому воплощению плана. – С этими словами Тирни направился в спальню.

– Тирни?

Он остановился и повернулся к ней.

– Спасибо, что принял мое решение без долгих споров. Ты вел себя ужасно мило.

Тирни выждал несколько мгновений, потом в два широких шага сократил расстояние между ними.

– Я вовсе не так мил.

13

– Ты когда-нибудь читал книгу пророка Иеремии, Филин?

– Иеремии? Нет, сэр. Не то чтоб сначала до конца. Только избранные стихи.

Старший спецагент Бегли закрыл Библию. Он читал ее на протяжении последних десяти миль, на преодоление которых спецагенту Уайзу потребовалось чуть ли не два часа.

– Иеремия был истинно божьим человеком.

– Да, сэр.

– Иегова послал его открыть людям истину, которой они не знали и предпочли бы никогда не знать.

У Филина было довольно смутное представление о ветхозаветных пророках, поэтому он неопределенным хмыканьем выразил свое согласие с оценкой Бегли.

– Видишь ли, он их убивает.

Отчаянно стараясь удержать автомобиль на дороге и одновременно следить за мыслью Бегли, Филин мысленно спросил себя, к кому относится вышеупомянутое местоимение «он»: к пророку, к Иегове или к неизвестному злоумышленнику, терроризирующему округ Клири. Он решил, что третий вариант самый верный.

– Вы, скорее всего, правы, сэр. Хотя, если он ограничивает свои действия этим районом – а нам пока не удалось связать данный случай с чем-либо в других частях страны, – можно предположить, что к этому времени какие-то останки уже должны быть найдены.

– Черт, да ты посмотри на этот район! – Бегли потер рукавом расписанное морозным узором стекло, чтобы лучше видеть пейзаж за окном. – Сотни квадратных миль сплошных лесов. Пересеченная местность, кругом горы. Каменистые русла рек. Пещеры. Даже дикая природа на его стороне. Может, он скармливает этих девчонок медведям, откуда нам знать?

Последнее замечание вызвало у Филина отрыжку. Он ощутил в горле горьковато-кислый привкус последней выпитой чашки кофе.

– Будем надеяться, что нет, сэр.

– Район заселен весьма негусто. Тот сукин сын, который бомбил Олимпийский парк в Атланте, прятался тут годами, пока его не нашли. Нет, Филин, если бы я убивал молодых женщин, я выбрал бы как раз такой вот дикий край для моих охотничьих угодий. Это он? – спросил Бегли, указывая вперед.

– Так точно, сэр.

Еще никогда в жизни Филин не был так счастлив прибыть к месту назначения. Всю ночь он вел машину по дорогам, больше приспособленным для саней. Стоило им немного отъехать от Шарлотта, как на одной из развилок они наткнулись на машину дорожной полиции, блокирующую въезд на шоссе. Офицер вылез из машины и сделал знак Филину сдать назад. Бегли приказал ему не двигаться.

Патрульный подошел к ним с сердитым криком:

– Ты что, ослеп? Не видишь, что я тебе машу? Сюда нельзя. Дорога закрыта.

Филин опустил стекло. Бегли наклонился через него и предъявил патрульному свое удостоверение, объяснил, что они преследуют преступника, вступил в спор, надавил на беднягу своим чином и наконец пригрозил столкнуть его гребаную патрульную машину с этой гребаной дороги, если он, мать его, не уберет ее к чертовой матери сию же минуту. Патрульный убрал машину.

Филин сумел въехать на автостраду, не свалившись в кювет, но мышцы его шеи, плеч, спины стянуло узлами, которые так и не расслабились до самого конца. А вот Бегли как будто и не замечал опасности. Или, может быть, доверял шоферскому искусству Филина больше, чем сам Филин.

Бегли позволил своему подчиненному лишь две остановки, чтобы выпить кофе и перекусить, причем и кофе, и закуску они взяли по дороге из пищевого автомата в машину. Во второй раз Филин воспользовался туалетом и еле успел застегнуть ширинку, услышав из-за двери окрик Бегли, что им надо поторапливаться.

Рассвет почти не разогнал темноты. Густые тучи низко обложили небосклон, снег и туман уменьшили видимость до нескольких футов. У Филина болели глаза от напряжения, ему постоянно приходилось вглядываться вперед, хотя он почти ничего не видел перед радиатором. Скорость не превышала пятнадцати миль в час: превышение обернулось бы самоубийством. Ледяной дождь, хлеставший весь вчерашний день, перешел в густой снегопад. За свои тридцать семь лет Филин ни разу не видел такого.