Джено и белая руна золотого сокола - Муни Витчер

У доктора было изможденное лицо. Он ни с кем не заговорил. Заметив двух антеев, он заставил засиять их головокружители.

«Ранья необъяснимым образом сошла с ума и находится в Клинике неопределенности. Суоми поглощена зеркалом Гиатус. Положение стремительно ухудшается!» — сообщил русский сапиенс.

Джено и Аноки показалось, что их подхватил смерч. То, что Суоми угрожает смертельная опасность, было очевидно. Более того, существовала большая вероятность, что ее уже не было в живых.

— Поглощена! — Вопль Джено был слышен даже на втором этаже.

Среди антеев и псиофов снова воцарилась мрачная пугающая атмосфера.

Габор Гааг, разволновавшись, раз десять снимал и надевал серую тонку, несколько волшебниц стянули оранжевые перчатки и стали передавать друг другу медиумическую энергию, чтобы сохранить силу и спокойствие.

Церемониймейстер вывесил табличку в Салоне фламинго, и через несколько секунд комната была взята штурмом. Аноки в толпе громко прочитал послание фон Цантара:

Зло обволакивает Аркс Ментис.

Угроза становится все серьезнее. Среди нас есть тот, кто хочет нарушить магическое равновесие, существовавшее веками.

Прошу вас успокоить свои души и медитировать.

Чтобы справиться с этой тяжелой ситуацией, необходимо рациональное мышление. Мудрая Ранья Мохатдина поражена необъяснимым безумием. Вероятно, этот прискорбный случай произошел незадолго до рассвета в аудитории тонкой мысли. С Раньей была Суоми, финская антея со второго уровня. Ее присутствие в этом месте было непредусмотрено. Зеркало Гиатус поглотило ее. Мисс Баттерфляй О'Коннор сейчас занята решением проблемы, как вернуть к нам Суоми.

Временно приостановлены магопсихические испытания в телемпии, телепатии, призраках, метафизической кухне, фандофии и контрафизике, ипповоло, биоэнергии и левитации.

Метафизическая пища будет приготовлена церемониймейстером Пило Магическим Ростком, которому поможет антей Тоам Ратандра.

Как только мною будут получены новости, я сообщу о них дополнительно.

Джено в отчаянии убежал в свою комнату, Дафна и Доротея последовали за ним, а остальные антей пошли в комнату единения, чтобы обсудить, что делать дальше.

Больше всего их волновало то, что они не смогут сдать интерканто разных уровней. Только у Боба Липмана и Аноки не было этой проблемы — им предстоял Контра Унико.

Габор Гааг решил поговорить с фон Цантаром. Слишком много магических исследований повисло в воздухе, и, если нельзя будет проводить испытания и посещать определенные аудитории, возрастал риск подвергнуть опасности многие магопсихические проекты. Но суммус никого не принимал и вместо себя отправил Рене принимать протесты и просьбы. Мальчик в золотистой тунике был, как обычно, немногословен и остался безучастным к рвению Габора.

— Мне жаль, но больше ничего нельзя сделать, — ответил он, как робот двигая посиневшими губами, выделявшимися на смертельно-бледном лице. Остановив взгляд, он постоянно повторял эту фразу, и даже выдержанный псиоф, поклонник фон Цантара, взбесился.

— Пойду прогуляюсь. Хотя на улице лютый холод, мне необходимо обрести спокойствие, — сказал Габор, проходя по маленькому разводному мосту. — Тебе тоже, Рене, следовало бы выйти на свежий воздух. У тебя жуткий цвет лица.

Рене лишь опустил ресницы и ничего не ответил. Он выглядел равнодушным. Он еще полчаса стоял перед мозаикой, а когда ни у кого не осталось к нему вопросов, медленным шагом вернулся в комнату суммуса.

Едва начавшееся утро предвещало новые сюрпризы. Недовольство нарастало, и никакие магические воздействия, казалось, уже не могли ослабить напряжение.

Джено Астор Венти, сидя на диване изумрудного цвета перед Дафной и Доротеей, разразился слезами:

— Фродеры и оллени не пожалеют Суоми. Я прекрасно знаю этих злобных призраков.

Пожилая армянская псиофа кашлянула пару раз, а потом сказала:

— Внутри зеркала Гиатус находится целый мир, которого никто из нас не знает. Только Баттерфляй известно, как спасти Суоми. Стало происходить слишком много несчастных случаев, а в своем послании фон Цантар перекладывает всю вину в распространении зла на твои плечи. Ты это понимаешь, правда?

— Да, конечно, я понял. Когда он говорит, что среди нас есть некто, дестабилизирующий равновесие Аркса, очевидно, что он ссылается на меня. Но сейчас расплачивается Суоми. А я не мог допустить этого, — ответил Джено, вытирая глаза белыми перчатками.

— А что в это время там делала Ранья? И почему она причинила вред Суоми? — Сомнения Доротеи повисли в воздухе.

— Ранья дурно вела себя с нами и с мадам Крикен. А теперь, когда их обеих нет, метафизическая кухня доверена Пило! Представляю себе, какую гадость мы будем есть! — добавила старая армянка.

Доротея страшно нервничала и вдруг взорвалась:

— Идем туда, где сможем поговорить. Сейчас я отправлю телемпическое послание, чтобы сообщить Эулалии, Стасу и Набиру.

Пожилая армянка покачала головой:

— Они не смогут пойти в это место. В этом переполохе они конечно же будут заняты.

— Мы найдем способ поговорить с ними попозже. Идем, — с готовностью отозвался Джено.

Выйдя в коридор, они позвали с собой Аноки. В толпе псиофов им удалось, не бросаясь в глаза, добраться до уффиосерво на втором этаже.

Мадам Крикен уже ждала их:

— Наконец-то вы пришли! Я уже все знаю. Присаживайтесь на подушки. Я очень обеспокоена из-за Суоми. — На лице мадам резко обозначились морщины. Она казалась олицетворением грусти.

— Она умрет? Баттерфляй не удастся вытащить ее из Гиатуса? — спросил Джено, умоляя мадам что-нибудь сделать.

— К сожалению, неожиданно зеркало приобрело очень сильные чары. И не Ранья сделала все это! — объяснила она, поглаживая руки.

— Не она? — в унисон переспросили два антея и две псиофы.

— Нет. Вот, читайте. — Крикен показала записку, написанную арабской мудрой. А потом вытащила два пергамента и вернула их Джено.

— Но ведь это те, которые я нашел в аптеке и которые забрал сокол. Как же они оказались у вас? — Юный Астор Венти был в замешательстве.

— Сокол вопреки своей воле отдал их фон Цантару, который вручил их Ранье для поиска гербария. Очевидно, они не поняли, где искать растения и травы для создания клонафорта. И арабская мудрая успела сунуть их мне под дверь. Это Баттерфляй поразила ее бог знает какой темной магией. А Суоми, вероятно, пропала внутри зеркала, потому что присутствовала при этом. Значит, истинная злодейка, вторая после Ятто, — это мисс О'Коннор, — объяснила мадам Крикен.

Джено заорал как бешеный:

— Я убью ее, эту змею Баттерфляй, — и собрался уходить из уффиосерво, но мадам Крикен задержала его:

— Стой! Не позволяй гневу занять место рассудка. Месть не поможет. — С серьезным видом француженка поднялась по маленькой стремянке почти до самого потолка.

Она открыла ящик номер один и извлекла из него маленький камешек, кусочек мрамора, блестевший, как бриллиант. Мадам медленно, осторожно, чтобы не споткнуться о свое длинное темное платье, спустилась и вручила камешек Джено.

— Это не драгоценность, но он стоит больше любых сокровищ. Это все, что осталось от первого камня, заложенного в фундамент Аркса Ментиса в тысяча пятьсот пятьдесят пятом году. Он содержит в себе первую мощную магопсихическую энергию. Мне дал его Риккардо Железный Пест, — сказала мадам Крикен с суровым видом. Ее мысли, казалось, где-то витали, взгляд затуманился, а движения стали настолько медленными, что остальные уже не могли слушать ее, не беспокоясь об участи, ожидавшей Долину мыслей.

— И какие силы заложены в этом малюсеньком камешке? Он может спасти Суоми? — спросила Доротея, приглаживая длинные волосы.

— Это мне неизвестно. Могу сказать, что этот камень надо передать тому, кто находится далеко отсюда и кто поймет, что нужно сделать. — Ответ мадам был настолько загадочным, что совершенно не успокоил Аноки.

— Далеко? Надо войти в печать? — с дрожью спросил Красный Волк.

— Нет, это место в Долине. Но ловушки и опасности затрудняют путь. Я не смогу отправиться туда. Но вы… вы сможете. Джено нуждается в вас. — Мадам обратилась к Дафне: — Ты самая старшая. Твой опыт пригодится. Но и тебе будет трудно. Готовься, — предупредила она, с нежностью глядя на свою старую подругу.

— Ты вовлекаешь меня в беду, дорогая Марго, — ответила Дафна своим хриплым голосом.

— Мы все и так уже в беде. — Крикен кисло улыбнулась, а потом повернулась к Джено: — Суоми поглощена, молчание твоих родителей, отчужденность брата, сокол в клетке, безумная Ранья и я, подвергнутая Соспенс Граве. В твою судьбу вписаны все наши судьбы. Ты понимаешь это? — Мадам взяла Астора Венти за руки.