Огнем и водой - Дмитрий Вересов

Он облизал пересохшие губы.

– Мне что-то нездоровится, Альбиночка, но сейчас должно отпустить… Так иногда бывало… После смерти Раисы Иосифовны… Раечки!

Альбина подхватила его под руку и потащила в комнату. Обстановка тоже почти до мелочей соответствовала рассказам мастера. Альбине даже показалось, что она здесь уже бывала раньше. Но сейчас рассматривать интерьеры было некогда. Моисей не сел, а упал в продавленное кресло и закрыл глаза. Альбина заметила, что челюсть у него дрожит. Начинался приступ.

Она бросилась к окну, отдернула занавеску и распахнула настежь, вспугнув голубя на карнизе.

– У вас есть лекарства?

Рука с дрожащими пальцами протянулась в сторону кухни, и Альбина опрометью бросилась туда.

Она звонила в двери соседей Наппельбаума, стучала, потом сбежала вниз по лестнице. Где-то наверху заскрипела, открываясь, дверь, но девушка уже была на улице. Направляясь в гости к Моисею, она заметила телефонный аппарат на углу и теперь молила бога, чтобы он работал. Ей повезло, телефон оказался в порядке, благообразный старикан с тростью как раз заканчивал разговор. Альбина вскочила в будку, схватила еще теплую трубку, другой рукой нащупывая в кармане мелочь. Потом вспомнила: ноль два – бесплатно.

Моисей рассматривал узор на обоях, выцветших под прямыми солнечными лучами, что проникали в эту комнату только с полудня до трех часов дня. В висках тяжело шумело, если бы не этот шум, слабость можно было назвать даже приятной. Моисей не был религиозным человеком, но в этот момент он попросил у Создателя не дать ему умереть вот так, в одиночестве.

«Скорая» прибыла через десять минут. Альбина поджидала ее у ворот, чтобы показать путь. В машину девушку не пустили – в этот момент ее состояние было близко к истерике.

Она осталась на улице, провожала машину взглядом, пока та не исчезла за поворотом. Какие-то люди смотрели на нее с любопытством. Альбина снова поднялась в квартиру Моисея – нужно было найти ключи и закрыть ее.

Она действовала как в тумане, стараясь не обращать внимания на редкие фотографии, выстроившиеся на полке, – Моисей еще молодой, совсем не похожий на себя в старости, а вот он с покойной супругой… Ключи, к счастью, нашлись быстро. В любой момент кто-нибудь мог зайти и поинтересоваться – что она делает в чужой квартире. «Вот вам и дополнительный пункт к обвинению, – подумала Альбина. – И гражданин следователь был бы несказанно рад».

Впрочем, еще в предыдущий свой визит в ГУВД Альбина почувствовала, что происходит что-то странное. Уверенность следователя куда-то улетучилась, папок на столе стало явно меньше, да и в те, что остались, он не спешил заглядывать. Тон из обвиняющего превратился скорее в недоуменный. Казалось, еще немного, и этот мерзавец начнет извиняться за причиненное беспокойство! Выглядел он совсем жалко – вероятно, очень большие надежды связывал «следак» с этим прогоревшим делом. Так тебе и надо, урод, так и надо!

Эти дни озлобили ее по-настоящему. Человек за столом казался ей воплощением злого рока, и она смотрела на него как партизанка на гестаповца. Следователь даже пытался пошутить сначала на эту тему, но шутки не вышло.

Ничто из того, что Альбина знала об этом деле со швейной фабрикой, не позволяло надеяться на благополучный исход. Может быть, произошло чудо, и ангел-хранитель встал на ее защиту? Иногда ей казалось, что кто-то следит за ней с того света, следит и оберегает. Может, это бабушка – почему-то именно она, а не мать, представлялась Альбине подходящей кандидатурой на должность хранителя. Правда, был еще один человек – Женька. Говорят, что иногда души умерших не могут оставить тех, к кому были привязаны при жизни, и следуют за ними, оберегая. Так или иначе, но Альбина иногда ощущала чье-то незримое присутствие. Только с мужем и отцом не хотела этим делиться; знала, что те посчитают ее истеричкой.

Однако в данном случае кто-то действительно должен был вмешаться – само по себе дело рассыпаться не могло. Альбина пыталась проанализировать ситуацию с точки зрения логики безо всяких там потусторонних заступников. Вполне могло быть, что история с фабрикой оказалась кому-то очень невыгодной, кому-то там, наверху, кто и понятия не имел о Моисее Наппельбауме. Значит, им с Альбиной просто повезло, хотя для умирающего старика это было слабым утешением.

Моисей Наппельбаум вернулся из забытья. Сначала ему казалось, что он у себя дома. Окружающие предметы расплывались в дымке – он пытался пробиться сквозь нее взглядом, зацепиться за что-нибудь знакомое, что помогло бы ему вернуться в реальный мир. Наконец туман стал рассеиваться, он увидел наполовину зашторенное окно с бледными сумерками снаружи, спинку кровати, крюк на стене, за который цепляются, чтобы подняться с постели. Подниматься не хотелось – тело было легким, где-то в глубине его пульсировала тихая ноющая боль, и пока что только она напоминала о том, что он жив. Руки казались ватными, он мог шевелить ими, но это было неприятно. Моисей уже пережил один сердечный приступ – это было давно, после смерти супруги. Но в этот раз все было гораздо серьезнее.

Пружины кровати скрипнули.

– Что же это такое?! – Альбина присела на край больничной койки.

Моисей повернул к ней голову. Сейчас он казался ей похожим на одного из библейских персонажей. Благообразная седая голова, достойная кисти гениев Возрождения, и отрешенность во взгляде. Моисей вздохнул так глубоко, словно это был его последний вздох.

В палате лежали еще несколько человек. Это возмутило ее – они же видят, что ему плохо, неужели нельзя было поместить в отдельную?!

– Ничего, Альбиночка, – успокаивал ее Моисей, – так лучше. Там за мной никто все время смотреть не будет. Вот уйду, и никто и не заметит. Тут хоть соседи за мной присматривают.

Под словом «уйду» Моисей подразумевал, конечно, не возвращение из этой ужасной палаты в свою квартиру. Альбина горестно качала головой.

– Все будет хорошо… – уверяла она, но ее опыт – печальный опыт – подсказывал, что Наппельбауму уже не будет лучше.

Соседей у Наппельбаума было двое – еще одна койка пустовала. Напротив старого портного лежал алкоголик – на бледном лбу его пульсировали синие вены, темные глаза навыкате. При мысли, что Моисею придется провести последние дни здесь, в подобном окружении, становилось не по себе.

Пришла медсестра, Альбина поднялась, уступая ей место. На прощание Моисей сжал ее руку – его пожатие было слабым и едва ли не лучше всех диагнозов говорило о том, что время его на исходе. Выходя из палаты, Альбина еле сдерживалась, чтобы не зарыдать. Олег разговаривал с дежурной сестрой у освещенного стола. По полутемному холлу слонялись несколько больных в халатах, похожие на те тени, что блуждают в Аиде.

Они оба вскинули на нее глаза – сестра и Олег.

– Идем, – Альбина, не останавливаясь, проследовала дальше, к лифту, потом развернулась и подошла опять к дежурной, открывая сумочку.

– Вы не могли бы последить за ним…

– Не беспокойтесь, у нас хороший уход, – сестра взмахнула рукой, отказываясь от денег.

Альбине редко приходилось сталкиваться с бессребреничеством, и она никогда не удивлялась, как это бывало, например, с матерью, когда требовалось сунуть кому-то деньги или коробку шоколадных конфет. У нее была отцовская закалка – принимать вещи такими, какие они есть, исправлять только то, что можешь исправить. И она поняла, почему сестра отказывается от ее денег. Поняла и, не говоря больше ни слова, пошла прочь.

Умер Моисей, как и жил, – тихо и незаметно. Около полуночи. Родственников у Наппельбаума не было. Никакой большой и дружной еврейской семьи, которая взяла бы на себя хлопоты по погребению. Старик не оставил перед смертью никаких дополнительных распоряжений. Насколько Альбина знала, он не был религиозен, значит, вопрос с кладбищем не мог быть принципиальным. И ей предстояло лично взяться за это скорбное дело. После смерти мамы и бабушки необходимый опыт у нее уже имелся.

Однако с внезапным прекращением следствия сюрпризы в жизни Альбины Вихоревой не закончились. Второй неожиданностью стало то, что все хлопоты по погребению Наппельбаума взяло на себя государство. В приемной морга при больнице ее поджидал человек. Альбина напряглась, почувствовав в мужчине с вежливым лицом представителя власти. Подумала, что он как-то связан со следствием и сейчас снова начнет задавать теперь уже совсем никчемные вопросы.

Мужчина, однако, никакого отношения к ГУВД не имел. Это был человек из исполкома, которому было поручено устроить похороны Моисея Наппельбаума, согласно желанию покойного.

– Вы, наверное, шутите?! – Испуг Альбины сменялся раздражением.

Она поначалу решила, что в больнице что-то напутали в бумагах. Мысль о казенном погребении казалась ей унизительной. Но нет, погребение, как заверил ее этот странный человек, будет проведено по высшему разряду – только что разве без военного оркестра.