Черчилль. Династия на вершине мира - Силия Ли

До свидания, дорогой папа. Целую много раз.

Твой любящий сын. Джек С. Черчилль.

К декабрю Дженни была в таком отчаянии по поводу предстоящей свадьбы Кински, что она написала Леони:

О, Леони, дорогая, как ты думаешь, не поздно еще это остановить? Ты ведь знаешь, нет ничего невозможного. Не поможешь ли ты мне – ради бога, напиши ему [Кински] <…> Я страшусь одинокого будущего – а Чарльз единственный человек на земле, с кем можно все начать сначала – ия потеряла его – <…> Леони, дорогая, используй весь свой ум и всю свою силу и убеди его отложить эту свадьбу[229].

Дженни и Рэндольф вернулись в Лондон накануне Рождества 1894 года и поселились у вдовствующей герцогини по адресу: 50, Гросвенор-сквер. Рэндольф был, по словам Уинстона, «настолько слабым и беспомощным умственно и телесно, как маленький ребенок»[230]. За ним постоянно ухаживали Дженни и несколько врачей. Он немного оживился в начале января, достаточно, чтобы принять нескольких посетителей, с которыми он вел свободный разговор. В течение этого ужасно холодного, дождливого января 1895 года в прессе ежедневно печатались сообщения о состоянии его здоровья.

Именно в тот период Дженни ускользнула от него и навестила графа Кински в его лондонской квартире на Кларджис-стрит. 3 января она писала Леони о том, что они расстались «добрыми друзьями… но я люблю его так, как некоторые любят опиум или спиртное»[231]. 7 января Кински женился на графине Елизавете, незадолго перед днем рождения Дженни, которой 9 января исполнился сорок один год. Дженни чувствовала себя преданной им, и Перегрин говорил, что она никогда не простила Кински и сожгла все его письма.

В последние дни своей жизни Рэндольф находил большое утешение в известиях о прекрасных учебных результатах Уинстона в Сэндхерсте. Отличные отметки позволили ему занять двадцатое место в классе из 130 кадетов. Его поведение было хорошим, без всяких признаков его обычного отсутствия пунктуальности.

В разгар снежной вьюги, когда температура воздуха опустилась ниже нуля и замерзла вода в Темзе, лорд Рэндольф впал в кому и умер в 6:15 утра 24 января. Его жена, дети и мать находились с ним до конца. Через три недели ему бы исполнилось сорок шесть лет. Уинстон писал: «все мои мечты» вступить в «Парламент рядом с ним» «развеяны». Но «мне остается только преследовать его цели и защищать память о нем»[232].

Почетные похороны Рэндольфа проводились в Вестминстерском аббатстве, с толпами людей, заполнившими улицы, с присутствием на ритуальной службе политических деятелей всех рангов и партий. Похоронный кортеж лорда Рэндольфа прошел через его избирательный округ в Южном Паддингтоне. Он попросил, чтобы его похоронили не в склепе Бленхеймского дворца, а в Блейдоне, на кладбище при церкви Святого Мартина, где были похоронены его братья, умершие в младенчестве. Там присутствовал весь округ Вудсток, с большими делегациями из Паддингтона и консервативной партии Бирмингема, а также из Ирландии. Впоследствии в Бленхеймском дворце в его честь была возведена статуя, и в Палате общин установлен его бюст.

Уинстон, в биографии своего отца, утверждал, что он умер от «редкой и ужасной болезни»[233]. Причиной смерти, как говорится в свидетельстве о смерти лорда Рэндольфа, послужила «бронхиальная пневмония в связи с параличом мозга».

Вдовствующая герцогиня попросила лорда Розбери, друга лорда Рэндольфа с детских лет, написать биографию ее любимого сына[234].

Глава 9

Королевский роман: Дженни и принц Уэльский

1895–1898

Лорд Сэлисбери пришел к власти в качестве премьер-министра от консервативной партии в июне 1895 года, сформировав коалиционное правительство с Либеральной юнионистской партией, во главе которой стоял Спенсер Комптон Кавендиш, известный под именем лорд Хартингтон[235], и Джозефом Чемберленом. Британская империя находилась на пике своей экспансии и могущества.

На момент смерти лорда Рэндольфа полная стоимость его состояния составляла 75 971 фунт стерлингов / 364 660 долларов (примерно 5 миллионов фунтов стерлингов в современном исчислении). Приличная часть этой суммы пошла на уплату его долгов. Остаток денег, с умом вложенный в надежные, высококачественные акции известных компаний, таких как частные железные дороги, обеспечивал семейный доверительный фонд, которым управляла Дженни[236]. Она получила по наследству 500 фунтов стерлингов / 2400 долларов в год, что, учитывая ее годовой доход в 2000 фунтов стерлингов / 9600 долларов от сдаваемой в аренду собственности в Америке, должно было создать ей довольно обеспеченное положение[237]. Дженни оставила продажу южноамериканских золотых акций Рэндольфа на усмотрение юристов семьи, и они были проданы с убытком на рынке, цены на котором падали, что было совершенно ненужным шагом. Все что ей было нужно, – это набрать сумму для уплаты долгов мужа. Если бы она обратилась к друзьям Рэндольфа, Ротшильдам – экспертам по финансовым и банковским делам, или к близкому другу Черчиллей и биржевому маклеру сэру Эрнесту Касселю, они бы дали ей хороший совет. Она могла бы продать акции и вновь вложить полученные деньги с большей выгодой, так как в следующем году эти акции выросли в цене в три раза[238].

После смерти отца Уинстон стал заявлять, что лорд Рэндольф на словах соглашался с его поступлением в кавалерийский полк для начала своей первой действительной службы. Он попросил Дженни послать телеграмму полковнику Брабазону из 4-го гусарского полка, который посоветовал Дженни, каким образом нужно составить письмо к герцогу Кембриджскому. Она пояснила в своем письме к герцогу, что в полку была вакансия и, по мнению Брабазона, Уинстон, сдавший экзамены ранее всех других кандидатов в кавалерию, не должен оставаться в Лондоне без каких-либо занятий. Дженни считала, что ему надо дать возможность осуществить последнее желание Рэндольфа. Герцог отослал эту просьбу 20 февраля 1895 года начальнику секретариата министерства СВ, и Уинстон был должным образом определен на службу в качестве второго лейтенанта 4-го гусарского полка.

Джек вернулся на занятия в Хэрроу, где его результаты немного ухудшились, пока он приспосабливался к жизни без своего отца.

Дженни в то время был сорок один год, и она находилась в расцвете своей красоты. Принц Уэльский быстро предпринял шаги для того, чтобы заручиться ее симпатией. Первое письмо с соболезнованиями, которое она получила в день смерти лорда Рэндольфа, было от принца из Сандрингема: