Надежда пустошей - Алексей Глушановский

* * *

Опасности в замке и впрямь не было. Пустые, носящие следы отчаянной схватки холлы, заваленные толстым слоем пыли, среди которой изредка попадались хрупкие, рассыпающиеся остатки костей оборонявшихся и хитиновые панцири погибших чудовищ. Было видно, что за все прошедшие века никто и ничто не тревожило покоя погибших здесь магов.

Валенштайн быстро и уверенно вел отряд за собой к одному ему известной цели. Он остановился лишь однажды, в небольшом холле перед широкой лестницей, ведущей на второй этаж, стены которого были сплошь покрыты множеством следов от гремевшей здесь когда-то битвы. Низко склонив голову, он на мгновение снял капюшон своего игрового плаща и, что-то тихо пробормотав, вновь пошел вперед. Глаза мага, как заметила Ольга, странно блестели, словно ему лишь с большим трудом удавалась сдерживать рыдания.

Желая отвлечь его от горестных мыслей и заодно утолить терзающее ее любопытство, она принялась за расспросы:

— Интересно, а почему некоторые из аудиторий так хорошо сохранились? — кивнула она на открытую дверь, мимо которой они как раз проходили. Стоящие в идеальном порядке парты, крайне напоминающие самые обыкновенные учебные столы, которые стояли в их институте, казалось, до сих пор ожидали своих студентов. Смахнув рукой пыль, Ольга даже присела на ближайшую ко входу парту, всем своим видом намекая на желательность небольшого отдыха.

— Большой лекционный зал факультета артефакторики, — остановившись рядом с ней, ответил архимаг. — Здесь, по всей видимости, не было людей, а твари не лезли в те места, где у них не было поживы. Вот он и уцелел.

— Я не об этом. Уж сколько лет прошло, а все столы и скамьи — как новые. Вот я сижу — и хоть бы скрип! — Ольга демонстративно откинулась на спинку скамьи. — Смахни пыль — и можно использовать. А вот, к примеру, в форте Эстах старая мебель, что стоит в зале Совета, — так на нее же дышать страшно. От неловкого взгляда развалиться может. А ведь там за ней следят…

— Ну… — Валенштайн, казалось, несколько смутился. — В залах Совета ведь заседают взрослые, серьезные люди, которые редко пытаются раскачиваться на стульях или вырезать на партах неприличные рисунки. А здесь — студенты… Вот мы как-то после очередной смены мебели и сочли, что наложить заклинание прочности будет дешевле, чем регулярная смена столов, скамей и стульев…

— И что, помогло? — с любопытством поинтересовалась София, присаживаясь по соседству с Ольгой, и, достав кинжал, принялась упорно царапать столешницу.

— Не очень, — признался архимаг и со вздохом добавил: — Молодые люди и девушки, как оказалось, бывают весьма изобретательны в своем стремлении к мелкому вандализму, — он бросил неодобрительный взгляд на покрывшийся тонкой черной аурой кинжал в руках Фи, который прорезал тонкие, глубокие царапины в упорно сопротивляющейся такому бесцеремонному обращению столешнице.

— Так мы идем или нет? — прервал беседу Рау, которому уже надоело топтаться у входа в пустую аудиторию. Это непонятное блуждание по давно мертвым коридорам сильно раздражало альфара, и если бы не активно демонстрируемый Ольгин энтузиазм и ее твердое намерение следовать за этим подозрительным Валенштайном в его непонятных поисках, о цели которых тот так ничего внятного и не сообщил, Рау давно бы нашел способ вернуться к отряду и продолжать поход.

Бросив взгляд в глаза архимага и убедившись, что глухая тоска, заполнявшая их, исчезла, что, собственно, и являлось главной целью ее выступления, Ольга вышла из-за стола:

— Действительно, пойдем. Кстати, а куда?

— Ну, я же говорил, что тут можно найти полезные артефакты. При кафедре артефакторики имелся небольшой музей. Оружия там быть не может — все более-менее пригодное для военных целей разобрали при приближении Волны, но, может быть, мы найдем что-нибудь полезное. Тут уже недалеко…

— Ну, идем, так идем… — пробормотала Фи, торопливо заканчивая свой рисунок, изображавший пару взявшихся за руки схематичных фигурок в стиле 'палка-палка-огуречик', заключенных в не менее схематичное сердце. У одной из фигурок к верхнему кружочку, играющему роль головы, была пририсована пара маленьких треугольников, по всей видимости, долженствующих изображать роль эльфийских ушей.

София еще раз критическим взглядом оценила свое творение, после чего, грустно вздохнув, встала из-за безжалостно изуродованного стола и убрала кинжал в ножны.

— Мне всегда плохо давалось изобразительное искусство, — слегка смутилась она под укоризненным взглядом Валенштайна. — Но пусть хоть такое украшение будет… Что этим партам попусту рассыхаться. А так, глядишь, еще лет восемьсот с моим рисунком простоит… — И с независимым видом вышла в коридор, еле слышно пробормотав себе под нос: — Ну, может, хоть Вуду на этого снеговика подействует!

* * *

Музей действительно был недалеко. Короткая анфилада из пары небольших залов, вдоль стен которых стояло множество хрупких деревянных витрин с застекленным верхом. Вообще, похоже, судя по большому количеству совершенно не пострадавших помещений, факультет артефакторики был отдан оборонявшимися магами практически без боя.

В музее также царил какой-то противоестественный для полуразрушенного здания, в котором когда-то кипела отчаянная схватка, порядок. Здесь не было даже вездесущей пыли, от которой, по всей видимости, была наложена какая-то мощная магическая защита.

Впечатление полного порядка портили только несколько раскрытых настежь витрин с поднятым стеклом и отсутствующими под ними экспонатами.

— Клинок безумной радуги, — наклонившись, прочла расположенную в углу одной из таких раскрытых витрин табличку София.

— Я же говорю, что оружия здесь быть не может. Это академия, а не казарма. Поэтому, когда нахлынула Волна, более-менее нормальное, хоть и несколько устаревшее, оружие было только у учащихся и преподавателей боевого факультета. Остальные же вооружались кто чем мог… вот и из музея все, что можно было использовать для боя, вытащили…

— Все? — изумилась София, разглядывая стоящую рядом с разграбленной пару витрин. В одной из них на специальной подушечке лежал довольно широкий прямой обоюдоострый меч с простой гардой, на концах которой были изображены лица в театральных масках.

Рядом с ним, в несколько уступающей по размерам витрине, лежал небольшой изящный стилет почему-то гламурно-розового цвета.

— Меч лицедея и Кинжал чистой любви, — прочла она таблички под ними.

— Этот меч был создан одним весьма могущественным артефактором, умелым бойцом и страстным театралом, — не дожидаясь вопроса, сообщил Валенштайн. — Маг как-то обратил внимание, что во время театральных боев актеры крайне плохо и неумело отыгрывают сцены схваток, и создал этот меч. Стоит даже совершенно не умеющему сражаться человеку взять его в руки, как он немедленно становится бойцом высочайшего класса. Меч сам водит его руками, руководит сражением — и в конце неизменно поражает противника своего хозяина точно в сердце… Не причиняя при этом ему ровно никакого вреда.