Неожиданные встречи - Павел Мариковский

Но чайки не дают покоя, встревожены, крикливы. Среди них больше всего крачек, меньше — малых крачек, еще меньше — озерных чаек. Те же, чьи гнезда далеко, успокоились, часто взмахивая крыльями, повисают в воздухе над своим гнездом, прежде чем на него усесться. Нашли здесь приют и луговые тиркуши. Остров для них, любителей заболоченных лугов, необычен. Зато общество чаек кстати — вон какая большая и дружная армия выступила против нарушителей покоя. В единении — сила! Ради безопасности можно поступиться привычками предков и поселиться на сухом каменистом островке, благо кругом вода.

Осторожно ступаю по камням, боюсь отвлечься в сторону, чтобы не наступить на гнезда обитательниц острова. Яйца лежат просто в ямках, иногда окружены сухими палочками. Все они охристо-зеленоватые в многочисленных, подчас весьма замысловатых смоляно-черных точках, пятнышках, полосках, завитушках. В одних кладках яйца крупные, в других — помельче. Очень редки кладки из белых яиц, наверное, тиркуш. У птиц сейчас в разгаре откладка яиц, и птенцов еще нет. Больше трех яиц в ямках не лежало. Такова предписанная жизненными правилами норма.

Птиц очень много, весь воздух пестрит от них. Поэтому я удивился, когда увидел массу кобылок, всюду скачущих в траве. Что стоит такой ораве пернатых расправиться с ними! Но ни одна обитательница острова не охотится за кобылками, не трогает их. Значит, у чаек свои строгие правила поведения. На кобылок сейчас запрет, никто не имеет права их трогать до появления птенцов. Можно охотиться за кобылками только на других островах, где нет птичьих поселений.

Подобный порядок, по-видимому, нередок у птиц. Например, в окрестностях Алма-Аты скворцы до выведения птенцов улетают на охоту далеко в пустыню, появляясь возле скворечников на короткое время только утром и вечером.

И вот опять наш путь к небольшому островку, видному с берега Балхаша. Но едва мы стали к нему приближаться, как нас настигли большие волны. Шторм был так неожидан и силен, что мы не смогли как следует пристать к берегу — волна выбросила наше суденышко на галечниковый прибрежный вал высотой почти в десяток метров. Здесь волны с яростью набрасывались на островок, находящийся посредине залива.

Как и следовало ожидать, нас встретили беспокойные и крикливые крачки, а прибрежные скалы чернели от галок. Стайка голубей сорвалась с утеса и понеслась на материк. На самой высокой скале островка чернели три унылые и неподвижные фигуры уже оперившихся птенцов орлана-белохвоста. Их единственный родитель с беспокойными криками летал высоко над нами, сопровождаемый крачкой. Очень хотелось сфотографировать орлят, но двое из них, очевидно, следуя сигналам с воздуха, залегли в гнезде. К тому же было пасмурно.

А волны еще больше шумели, пенились и с яростью набрасывались на островок. О возвращении на бивак не могло быть и речи.

Площадь островка не более четырех гектаров, и все же на нем нашли приют сотни три крачек и галок. Птицы давно успокоились и занялись своими делами. Крачки добывали корм в озере. Даже сейчас, в шторм, они ухитрялись, ловко лавируя над самой водой между волнами, склевывать выходящих из воды комариков. А галки? Кобылок на острове уже не было. Их давно уничтожили птицы. Неужели тоже пробавлялись комариками?

И крачки и галки занимали обособленные участки, и, если какая-либо из галок приближалась к территории, занятой гнездами крачек, на нее тотчас же с криками нападали хозяйки. Неприкосновенность границ соблюдалась строго.

К гнезду орла никто не подлетал. Но если воспитатель птенцов поднимался в воздух, одна крачка все время его преследовала. Одна и та же? Возможно, когда-то орел или кто-либо из его сородичей нарушил нейтралитет, чем-то ее обидел.

К вечеру Балхаш сжалился над нами: ветер затих, исчезли белые гребешки на волнах, и тогда наш «Пеликан», подпрыгивая и звонко шлепая о воду своим широким дном, благополучно доставил нас на бивак…

Едем вдоль северного берега озера на восток. Дорога то отойдет от озера, то вновь к нему приблизится. Слева далекие горы пустыни, справа — изумрудный Балхаш, впереди среди томительного однообразия, как стол ровной пустыни, показался какой-то высокий предмет: то ли дом, то ли одиночная скала, то ли еще что-то. В горячем воздухе он колышется, дрожит, разбивается на несколько горизонтальных полосок, вытягивается столбом или расплющенным овалом. Едва заметная дорога ровна, как асфальт, и машина мчится на предельной скорости. С каждой минутой странный предмет все ближе, наконец перед нами возникает оригинальный мавзолей, сложенный из плит ракушечника. Здесь хорошее место для стоянки, все озеро на виду.

Против мавзолея виднеется небольшой и низенький остров. Я не решился его посетить. Остров от берега в полукилометре, погода тихая, лодка и мотор исправны, и бензина хватает на завершение поездки. Но причина была особенная.

Островок узенький, маленький, не более полутораста метров длиной и тридцати метров шириной. Весь он состоял из одних камней, без единого пятнышка зелени, видимо, появился из воды недавно, как только стал мелеть Балхаш. Островок я заметил еще издали с дороги.

Был он какой-то странный, необычно пятнистый, и, как мне подумалось, не случайно. Я не обратил сразу на него внимание моих спутников, подвел машину к мавзолею. Остров был действительно необычный. Покрытый птицами, черными со светлыми грудками, он походил на арктический берег с пингвинами. Но пингвинов на Балхаше нет и быть не может.

После осмотра мавзолея я подвел машину к берегу, нашел место для бивака, поспешил к самой воде, лег на камни. Теперь ветер не мешал пользоваться биноклем — положенный на камень, он был неподвижен.

Зрелище было необыкновенным. Среди голубой синевы воды под небом с кучевыми облаками сверкала полоска каменного островка, усеянная молодыми бакланами. Птицы неподвижно отдыхали, лишь кое-кто, раскрыв крылья в стороны, сушил на легком ветру оперение после подводной охоты. Бакланов было очень много, сотни три. Они сидели рядками, будто столбики, очень похожие на пингвинов. Светлая грудь бывает обычно у молодых бакланов, тогда как взрослые становятся целиком черными.

На самом краю островка, немного в стороне от общества птиц, сидел одинокий пеликан, возле самого бережка плавали царственно величавые белоснежные лебеди. Некоторые из них спали, положив голову на спину. Еще на мелких волнах рядом с островком красовались красновато-коричневые утки-атайки. Птичье царство мирно отдыхало, и никто не обратил внимания ни на нашу машину, ни на вышедших из нее людей. Впрочем, до нас было далековато.