Владелец заводов, газет и пароходов - Алексей Кулаков

«Жаль только, что до внятного результата как минимум семь-восемь лет. Если не все десять!».

Вздохнув, и проследив за прибытием очередного важного гостя (впрочем, тут все были такие), Александр прикинул, когда начнется первый тур, а затем переключился на хотя и более мелкий, но тоже весьма жизненный вопрос: что ему делать с предложением «руки и сердца» от вичугского купца первой гильдии Красильникова. С одной стороны, двадцать процентов паев успешного предприятия на дороге никогда не валяются. С другой же – за эти паи с него хотят получить, что называется, по-царски: для начала новые машины для модернизации ткацкой фабрики. Затем обязательство приобретать ткани только у «родного» Товарищества. Ну и напоследок закупать оружейный хлопок исключительно при посредничестве возможного компаньона.

«Н-да, губа у него не дура. А вот сам дурак, думая, что у меня только одна, или хотя бы две-три компании. Так что пускай его для начала обработают хитроумные юристы Вениамина Ильича, затем торжественно подпишем договор и получим свои законные паи, а уж потом как-нибудь объясним, к чему приводит излишняя хитрож… Впрочем, он и сам со временем это поймет».

Явление великого князя Сергея Михайловича, прибывшего во всем блеске и славе поручика гвардии, всколыхнуло в госте Юсуповых воспоминания о грандиозной пирушке, приключившейся в самом конце августа, то есть всего неделю назад. Получивший заветные погоны, а вместе с тем и первый заметный чин, молодой Романов «скромно» отпраздновал это событие всего лишь двухдневным загулом – в ходе которого один молодой аристократ навсегда, окончательно и бесповоротно возненавидел шампанское во всех его видах.

«Брр, мерзость!».

Внимательно оглядев залу, Александр подметил еще двух Романовых: великого князя Бориса Владимировича (интересно, где своего раздолбаистого братца Кирилла потерял?), и украшение любого великосветского бала, члена августейшей семьи, его императорское высочество Георгия Александровича.

«Довольно скоро и Михаила станут отпускать „на прогулки“ в свет. А вот старшенького что-то нету, видать весь в делах да трудах».

Еще раз повертев головой, Агренев наконец отлепился от шторки, и шагнул вперед – хотел он этого или не хотел, а с приятелями из числа великих князей требовалось поздороваться. Положение обязывает! Да и определиться с партнершами на первые два танца совсем не помешает…

– Князь!..

На полпути его вдруг перехватил знакомый подпоручик, затянутый в мундир лейб-гвардии Измайловского полка. Кажется, фон Витт? Облик его был привычно безупречен, но вот выражение лица и предельно серьезные глаза немного настораживали. Как оказалось, не зря:

– Не согласитесь ли вы мне помочь в деле чести?

Длинная лестница с мраморными ступеньками, темно-зеленая дорожка, большая, и даже на вид массивная дверь из мореного дуба…

– Гхм. Кха!

Офицер в форме штабс-капитана лейб-гвардии Преображенского полка заранее откашлялся, чуть-чуть поправил ремень и решительным жестом взялся за небольшой бронзовый молоточек, прикрепленный на уровне груди.

Тук-тук!

Недолгое ожидание, затем створка приоткрылась, и в показавшуюся щель выглянула скромно одетая, но притом весьма хорошенькая девушка, тут же отступившая от проема с молчаливым вопросом в глазах:

– Граф Татищев, Николай Иванович.

На специальный поднос в прихожей скользнула визитка. Недолгое ожидание, во время которого гвардеец успел оценить весьма изысканную (а так же дорогую) обстановку квартиры, закончилось возвращением красивой молчуньи и приглашающим жестом. Хозяин встретил его стоя, полностью одетый (несмотря на довольно раннее утро) и первым подал для приветствия руку:

– Рад нашему знакомству, граф. Хотя повод для него, право же, не самый лучший.

– Взаимно.

Присев на предложенное место, Татищев немного помедлил, а затем признал:

– Ваша правда, князь, повод действительно… Кхм, не вполне. Но, тем не менее?..

– Да, конечно. Итак, мой доверитель выбрал: пистолеты, дистанция сорок шагов, стреляться по команде, с места. Где?

Граф выдохнул и помедлил пару секунд перед ответом. Затем протянул, с едва заметной вопросительной интонацией:

– На северной окраине города есть тихий Лесной парк…

– Хм. Ну, не такой уж он и тихий. А на том же Крестовском острове таких лесков несколько. Впрочем, тут у меня нет никаких возражений.

Неслышной тенью за спиной гостя проплыла все та же девушка, с небольшим подносом в руках. Пока она ловкими и привычными движениями выставляла на стол перед хозяином и его гостем белоснежный севрский фарфор, сахарницу, кувшинчик со сливками и полный ароматнейшего йеменского мокко кофейник, штабс-капитан не раз и не два успел обласкать опытным взглядом ее милое личико и ОЧЕНЬ женственную фигурку. А заодно оценить скромное с виду платье, отдав должное как немаленькой стоимости черного шелка, так и мастерству неведомого ему портного. Пожалуй, такое вот «платьице» стоило никак не меньше, чем весь его гвардейский мундир! Повседневный, конечно. Впрочем… Все эти частности его определенно не касалось. А если бы глаза словно сами собой не скользили по четкому силуэту высокой груди, и вовсе было бы хорошо!..

– Прошу вас, кофе исключительно хорош. А что с осечками?

– Я думаю, князь, они должны считаться за выстрелы. Кстати, сколько раз?

– Не более трех, с каждой стороны. О докторе я позабочусь, экипажи у каждого будут свои. А что вы скажете об оружии? Личное?

– Лучше, если будет по жребию.

Высокие договаривающие стороны согласно кивнули и уполовинили содержимое небольших кофейных чашечек. Только что они оговорили последнюю формальность – каждый из них прибудет на место со своим комплектом пистолетов, а затем судьба и случай определят, какой именно дуэльной парой воспользуются их доверители. Осталась пара важных мелочей, вроде того, в какой день и час состоится дуэль, ну и написание протокола, в котором отразятся все достигнутые договоренности. Вновь появившаяся девушка в который уже раз усладила своей красотой и выдающимися формами взор слегка расслабившегося офицера. Собственно, пока она укладывала перед хозяином квартиры стопку бумаги и письменные принадлежности (а так же мимолетно улыбнувшись, причем только и исключительно князю), Николай Иванович успел даже ощутить легкую зависть к «сестрорецкому затворнику». И понять, почему молодой, но уже весьма известный в высшем свете аристократ столь равнодушен к намекам и авансам великосветских красавиц. С такой-то дивой, поди, и сил никаких не остается. Какой уж тут флирт, да ухаживания! Хмм, а интересно, кто она?..

– Все же мне определенно жаль…

Подписав и отложив в сторонку последний лист, Александр подхватил тоненькую пачку и легонько постучал ей об столешницу, выравнивая.

– Что дружба двух очень достойных офицеров не выдержала столь незначительного испытания. Насколько я знаю, они в военном училище крепко приятельствовали? Да и после распределения по разным полкам не прекратили оного.

Приняв и разложив перед собой восемь листков веленевой бумаги, граф Татищев быстро пробежался глазами по ровным строчкам текста, затем замысловато расписался в положенных местах. Бережно сложил и убрал во внутренний карман мундира свой экземпляр дуэльного протокола, аккуратно сложил и отодвинул немного в сторонку второй, и лишь затем согласно кивнул. Вот что получается, когда одна дама дарит свою благосклонность сразу двум кавалерам! Одному призывный взгляд, мягкий жест и улыбку, другому нежные слова с отчетливыми медовыми нотками и все тот же призыв в томном взоре… И обоим сразу – обещание первого танца. Сейчас уже и неважно, как так получилось: забыла ли, или устроила все специально, главное, что ни один из бывших уже приятелей не пожелал отступить назад. В результате, всего за дюжину фраз и взаимных реплик доведя мелочное недоразумение до серьезнейшего дела. А дама?.. О, баронесса уже через десяток минут, как ни в чём не бывало, кружилась в вальсе совсем с другим кавалером. Вот уж действительно – о женщины, коварство ваше имя!..

– Все так, Александр Яковлевич, все так. И повод для дуэли, как по мне, крайне незначительный…

Вот только остальные офицеры-«преображенцы» ни за что не поймут молоденького подпоручика, если он хоть в чем-то уступит какому-то там офицеру-«измайловцу». Пускай даже он трижды друг и приятель – в конце концов, не родственник же? Впрочем, понятливый хозяин тут подхватил и продолжил, повисшую было в воздухе, фразу:

– А раз так, давайте поищем пути для примирения.

Гвардеец изобразил на лице сожаление:

– Я, конечно же, приложу к тому все усилия – как и полагается любому секунданту. Но… Собственно, у меня главным образом надежда только на время: дуэль состоится через месяц, а за такой срок подпоручик вполне может остыть и одуматься. А что у вас?