Львы Аль-Рассана - Гай Гэвриел Кей

— Прошу подойти ко мне графа Гонзалеса де Рада и сэра Родриго Бельмонте. — Произнося эти слова, король Рамиро прибег к официальному языку верховного суда, а не к языку охоты в поле, и этим изменил настроение и атмосферу утра.

Оба названных спешились. Никто из них ни малейшей переменой в лице не выдал, предвидел ли он такое развитие событий или для него оно стало таким же сюрпризом, как для остальных.

— У нас есть все необходимые свидетели, — тихим голосом продолжал король, — и мне очень неприятно подвергать таких людей, как вы, судебному разбирательству во дворце. Мне показалось удобным разобраться с этим делом здесь. Есть возражения? Если да, я готов их выслушать.

Пока он говорил, два судебных чиновника подошли к стволу дерева, на котором сидел король. Они принесли сумки, достали из них пергаменты и свитки и разложили их возле короля.

— Никаких возражений, мой повелитель, — сказал граф Гонзалес де Рада. Его плавный, красивый голос заполнил поляну. По ней двигались слуги, разливая вино из фляг в бокалы, сделанные, по-видимому, из настоящего серебра. Охотники снова переглянулись. Что бы там о нем ни говорили, Рамиро проявлял щедрость, подобающую хозяину королевской крови. Некоторые спешились и отдали поводья грумам. Другие предпочли остаться в седле и выпили свое вино прямо на коне.

— Я не мог бы не согласиться с предложением короля, после того как столько королевских слуг провели такую огромную подготовку, — сказал Родриго Бельмонте. В его голосе звучала насмешка, но это случалось часто, поэтому ничего не значило.

— Обвинения весьма тяжкие, — сказал король Вальедо, не обращая внимания на тон Родриго. Теперь на лице Рамиро, высокого, широкоплечего, преждевременно поседевшего, появилось выражение, подобающее монарху перед лицом смертельной вражды между двумя самыми значительными людьми его королевства. Веселое, бесшабашное настроение утра исчезло. Собравшаяся аристократия, постепенно примирившаяся с происходящим, была заинтригована. Такой, возможно, грозящий кому-то гибелью конфликт был лучшим в мире развлечением.

На открытом пространстве перед поваленным деревом, где сидел король, стояли рядом Бельмонте и де Рада. Бывший министр королевства и его преемник после воцарения Рамиро. Оба они держались на почтительном расстоянии друг от друга. Никто из них не снизошел до того, чтобы взглянуть на противника. Учитывая то, что было известно о событиях в начале этого лета, вероятность кровопролития была велика, какие бы усилия ни приложил король, чтобы его избежать.

Большинство присутствующих, особенно те, кто явился из сельской местности, надеялись, что королю Рамиро не удастся его попытка уладить все мирным путем. Вот если решить спор поединком, тогда это собрание запомнилось бы надолго. «Возможно, — с надеждой думали некоторые, — именно поэтому разбирательство и устроено вне городских стен».

— Едва ли нужно говорить, что сэр Родриго отвечает по закону за действия жены и детей, поскольку они не имеют правового статуса и правоспособности, — торжественно произнес король. — В то же время из клятвенного заявления сэра Родриго ясно, что министр был официально предупрежден здесь, в Эстерене, о том, что его брату не будет позволено наносить ущерб тем землям, которые платят нам дань. Делая это предупреждение, — прибавил король, — сэр Родриго поступил правильно, как подобает нашему офицеру.

Большинство владельцев ранчо и баронов, собравшихся на лесной поляне, сочли эту речь чересчур сложной для себя с юридической точки зрения. «Почему бы, — думали они, — Рамиро просто не дать им сразиться здесь, под солнцем Джада, на открытом месте, как подобает мужчинам, вместо того чтобы произносить эти пыльные, сухие словеса?»

Но такая приятная возможность становилась с каждой минутой все менее вероятной. На это указывали самодовольные лица трех священнослужителей в желтых одеждах, которые подошли и встали за спиной короля. Говорили, что Рамиро не поддерживает тесные отношения со служителями Джада, однако эти трое выглядели вполне довольными.

«Вот что бывает, — подумали многие вельможи Вальедо, — когда король слишком занят собой, когда он начинает что-то менять. Даже этот новый тронный зал во дворце, где колонны из мрамора с прожилками: разве он не похож больше на зал развратного двора в Аль-Рассане, чем на зал воина-джадита? Что происходит в Вальедо? Вопрос становится все более острым…»

— Рассмотрев показания обеих сторон и представленные письменные свидетельства, в том числе и показания ашаритского торговца шелком Хусари ибн Мусы из Фезаны, мы вынесли следующее решение.

Выражение лица короля соответствовало его суровым словам. Ясно было, что, если Бельмонте и де Рада продолжат свою кровную вражду, Вальедо, возможно, будет расколот на сторонников того и другого, и перемены, задуманные Рамиро, провалятся с треском.

— Мы решили, что Гарсия де Рада — да упокоится его душа в свете Джада — нарушил и наши законы, и свои обязательства, предприняв нападение на деревню Орвилья неподалеку от Фезаны. Сэр Родриго поступил совершенно правильно, помешав этому нападению. Это был его долг, учитывая то, что нам платят дань за охрану этих земель. Мы также считаем, что приказ казнить Паразора де Раду был разумной, хоть и печальной необходимостью, поскольку возникла потребность продемонстрировать нашу власть и справедливость в Фезане. Все это не вменяется в вину сэру Родриго и не заслуживает порицания.

Граф Гонзалес беспокойно шевельнулся, но снова замер под пристальным взглядом короля. Свет лился на поляну между деревьями, покрывая ее полосами света и тени.

— В то же время, — продолжал король Рамиро, — сэр Родриго не имел права наносить рану Гарсии де Рада, после того как принял его капитуляцию. Такой поступок не подобает облеченному властью человеку. — Король заколебался и слегка поерзал на стволе дерева. Родриго Бельмонте смотрел прямо на него, в ожидании. Рамиро встретился с ним взглядом. — Далее, — произнес он голосом тихим, но очень четким, — то публичное обвинение, которое он, как мне доложили, сделал относительно смерти моего незабвенного брата, короля Раймундо, является наветом, недостойным дворянина и офицера короля.

При этих словах многие на лесной поляне затаили дыхание. Этот опасный вопрос затрагивал сам факт пребывания Рамиро на троне. Слишком внезапная смерть его брата так никогда и не получила удовлетворительного объяснения.

Сэр Родриго после этого высказывания не шевельнулся и не произнес ни слова. В косых солнечных лучах выражение его лица оставалось непроницаемым, только сосредоточенная морщинка прорезала лоб. Рамиро взял со ствола рядом с собой лист пергамента.