Год обмана - Андрей Геласимов

Репа, глядя на них, сказал, что он, наверное, просто подышит воздухом и что он сегодня не в настроении для верховой езды. Еле отдышавшись от смеха, я сказал ему, что он принял мудрое решение. Марина обозвала нас дураками и легко вскочила на свою белую лошадь. Рамиль к этому времени продвинулся настолько, что начал время от времени появляться над крупом изнуренного борьбой коня. Тот уже явно ослабил сопротивление, и неистовому татарину оставалось совсем немного. В перерывах между приступами дикого хохота мы с Репой нестройными голосами стали подбадривать товарища. Я не могу вспомнить момента в своей жизни, когда я смеялся так сильно. Вскоре мы уже были не в силах стоять на ногах, и один за другим попадали прямо на снег, корчась от хохота. Маленький Мишка тут же присоединился к нашей куче-мале. Он был абсолютно счастлив.

Наконец каким-то чудом Рамилю удалось удержаться наверху. Конь на мгновение застыл, изумленный своим поражением. Мы затаили дыхание, а Рамиль торжествующе посмотрел на нас с высоты таким взглядом, что у меня мурашки побежали по коже. Чингисхан во время полтавской битвы. В этот момент конь очевидно опомнился и сделал неуловимое движение вбок, как будто собирался завалиться на спину. Рамиль неловко взмахнул руками и начал сползать влево, скрываясь от наших глаз за коричневым крупом. Последнее, что мы увидели, был его взгляд. Это был взгляд злого, но очень растерянного человека.

В конце концов мы решили не оставлять товарища в беде, тем более, что он явно не собирался сдаваться. Мы подняли его на ноги, стряхнули с него снег и пообещали, что будем держать проклятого зверя с двух сторон, пока Рамиль не сядет ему на спину, как он того хотел. Пока мы вели все эти переговоры, конь внимательно смотрел на нас большими блестящими глазами, очевидно догадываясь, что мы готовим ему новую пакость. Иногда я сам удивляюсь, до чего сообразительными могут быть разные твари. Я сейчас не только лошадей имею в виду.

Короче, мы обманным путем подкрались к жеребцу с двух сторон и прихватили его за те веревочки, которые торчат у него изо рта. Теперь он уже не мог крутить башкой так, как прежде. Правда, в его распоряжении все еще оставалась задняя часть. Филейная область его лошадиного организма. И вот тут он решил не давать нам спуску. Вернее, не нам, а опять-таки упрямому Рамилю. С какой бы стороны ни подбирался к нему татарин, перед ним каждый раз оказывалась конская задница с парой таких крепких ног, что ими с одного раза можно было ухлопать взвод конкретных десантников, а не то что какого-то одного субтильного артиста с длинными волосами.

Тем не менее, природа в итоге взяла свое. Поколения кочевников, дремлющие в крови этого бешеного Рамиля, восстали от сна. Его лицо исказилось ужасной гримасой. Он отбежал от коня метров на пять, подхватил целую пригоршню снега, сунул ее себе за пазуху и завизжал, как будто кто-то резал его ножом. Конь заметно насторожился, но для него все уже было кончено. Рамиль пригнулся к земле и побежал к нему странными прыгающими шагами. Я никогда в жизни до этого не видел, чтобы кто-нибудь передвигался по земле таким образом. Когда до цели оставался один шаг, Рамиль как ракета взвился высоко в воздух. Впрочем, скорее он даже взвился не как ракета, а как комета, потому что его волосы словно ионный хвост черной лентой развевались у него за спиной. Я еще успел подумать, что это могло бы быть свежей идеей для рекламы шампуня «Head & Shoulders».

Пока Рамиль находился в воздухе, наш бедный конь стоял смирно, не ожидая никакого подвоха. Однако как только татарин дикой кошкой опустился к нему на спину, он встал на задние ноги, легко оторвав нас с удивленным Репой от земли. Меня пронзила такая боль, как будто кто-то снова выстрелил мне в ключицу. Я до этого даже не подозревал, что лошади бывают такие сильные. Повисев секунду над заснеженным полем, мы оба отпустили рассерженное животное. При этом мы, разумеется, постарались отпрыгнуть как можно дальше. Передние копыта словно две молнии просвистели над нашими головами.

В следующее мгновение освободившийся конь сделал головокружительный прыжок, пытаясь избавиться от уцепившегося за его гриву Рамиля. Однако татарина теперь уже было не испугать. Кровь забурлила в нем, не оставляя места нормальному человеческому страху. Он что-то кричал диким голосом и колотил лошадь по голове. В конце концов конь захрипел и перепрыгнул через невысокий забор. Взбрасывая задними ногами, он помчался в сторону дальнего леса. Минуту спустя, до нас долетел затихающий крик Рамиля. Лично мне он напомнил прощальную песню улетающих журавлей. У меня даже сердце защемило от грусти.

– Будем надеяться, он приедет назад, – задыхаясь, сказал Репа.

– Надо вызывать «Скорую», – выдавил я, потирая ключицу. – Здесь телефон, интересно, есть в этой конюшне?

Марина сказала, что звонить никуда не надо, и что она просто поедет и найдет умчавшегося на коне Рамиля.

– Правда, нужно, чтобы кто-нибудь поехал со мной. Одна я могу там искать очень долго. Кто его знает, куда он ускакал.

Мы с Репой посмотрели друг на друга. В его глазах я прочитал холодную ненависть к лошадям. В моих глазах он очевидно прочитал то же самое.

– Я, конечно, могу отправиться с тобой, – сказал я. – Но только… пешком.

– Пешком?!!

– Ну да. Я буду бежать рядом с твоей лошадкой… Слушай, а, может, там джип как-нибудь пройдет?

– Ты же был там весной.

– Да уж, – вздохнул я.

Мне даже показалось, что у меня снова заболели ребра, когда я вспомнил о той поездке.

– Мы будем выглядеть с тобой как два идиота, – сказала она.

– Это гораздо лучше, чем выглядеть как один идиот и один покойник.

– А я что буду делать? – прогудел Репа, вытряхивая из карманов снег.

– Следи за маленьким, – сказала Марина. – Не дай Бог, еще он куда-нибудь убежит.

– Я убегу, – закричал Мишка, кувыркаясь в снежной куче. – Я тоже в лес убегу.

– Попробуй только, – пригрозила она. – Я сразу Подзадовского позову.

– А кто это? – спросил я.

– Поехали! Сейчас некогда. Я тебе потом объясню.

Рамиля мы нашли почти сразу. Он сидел под елкой и смотрел на нас печальными глазами.

– Ну как? – сказал я.

В ответ он мрачно покачал головой:

– Надо его пристрелить.

– Вот-вот, я то же самое говорил этой весной.

– Ты что, уже пробовал?

– Ездить пробовал, но скоро, может быть, попробую пристрелить.

– Кончайте молоть чепуху, – вмешалась Марина. – Куда он ускакал?

– Ничего себе, чепуха – со стоном поднимаясь, сказал Рамиль. – Я, между прочим, запросто мог разбиться.

– Ты ведь не стоишь несколько тысяч долларов.

– Он что, такой дорогой?

– Куда он ускакал?

– Вон туда, – Рамиль махнул рукой в самую чащу.

– Хорошо, – Марина сразу успокоилась. – Оттуда он никуда не денется. Мы с Михаилом пойдем и приведем его, а ты возвращайся обратно. Сможешь дойти, или я тебя подвезу?

– Ни за что на свете.

– Верный ответ, – сказал я. – Она весной у меня тоже про это спрашивала.

– Ты идешь или нет? – заторопила меня Марина.

– Иду-иду. Должны же мы проявить заботу о раненном.

– Он сам виноват. Не надо было нервировать лошадь.

– Это я ее нервировал?!! – У Рамиля перехватило голос от возмущения.

– Пойдем, – крикнула она и развернула свою кобылу в сторону леса.

– Не сердись, – сказал я ему. – У женщин и лошадей, вообще, очень много общего.

– О чем ты с ним разговаривал? – спросила она, когда я подошел к ней поближе.

– Ни о чем.

– Только, пожалуйста, не надо мне врать.

– Я и не думал даже.

Вскоре она спустилась со своей лошади и повела ее под уздцы. Я шел рядом, следя за ней краем глаза. Снегопад уже почти прекратился.

– Ты в последнее время стал реже к нам приезжать, – неожиданно сказала она.

Я был настолько удивлен, что даже не сразу ответил.

– И Мишка скучает без тебя.

– Реже? – наконец сказал я. – Да я приезжаю практически каждый день.

– Разве? – она на минуту приостановилась и поправила что-то там у своей лошади. – Впрочем, не важно. Помнишь это место?

– Конкретно вот это?

– Да.

– Ну, как тебе сказать… Лес, в принципе, я помню, но так чтобы именно это место… Здесь теперь все по-другому… Полгода прошло…

– Вон там ты упал, – она указала рукой вперед и немного вправо.

– Где?

– Вон там, у того дерева. Видишь, рядом большой куст?

Я вдруг и вправду узнал.

– Точно! Надо же, то самое дерево. Ну и память у тебя!

– А потом мы возвращались по той дороге.

– Я помню, – сказал я. – На тебе был тогда белый свитер.

– Да? Ты уверен?

– Можешь на меня положиться.

Минуту мы шли в молчании, прислушиваясь к тому, как скрипит снег. Потом вдруг оба начали в одно и то же время: «А помнишь?..» и рассмеялись.

– Что ты хотел спросить?