Нетрадиционная медицина (СИ) - Нельсон Ирина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- А его сказки? – нетерпеливо спросил я. – Сказка о земле Интернет?
- О, это всего лишь его выдумка, - отмахнулся Хван Цзи. – Он написал десять сказаний о земле обетованной как шутку для мореплавателей. Многие бредили этими богатыми краями и не раз следовали по указанным приметам, но всё, что находили – это заброшенный скалистый островок с руинами да несколько слов, оставленных его рукой на одной из стен. С тех самых пор сказания о земле Интернет считают сказками, а Инжира – шутником. Человеком он был весьма веселым, взять хоть его прозвище…
- Был? – спохватился я.
Хван Цзи пожал плечами.
- Он пропал около полувека назад.
Полвека?! На несколько секунд у меня даже перед глазами потемнело. Полвека! Айфонам и интернету было гораздо меньше. Неужели при переходе вместе с пространством ломалось и время? И если так, то… Я не вернусь больше домой?
Не успел я отчаяться окончательно, как Хван Цзи прикоснулся к моему плечу и добавил:
- Если хотите, я могу принести вам одну из его сказок. Всё равно нам еще долго плыть.
Я горячо закивал и спохватился. И купец, и Хван Цзи не раз говорили, что мы уплыли из Приморья, но куда – так и не поделились.
- В Трехбережье, - ответил парень на мой вопрос. – Мы отвезем кое-какие ткани одному мореплавателю, затем вернемся в Приморье и поплывем домой. Вы можете выйти и погулять по палубе. Скоро будут очень красивые места.
Я покачал головой. Какие морские красоты? Какие пейзажи? У меня руки так и зудели схватить сказание Инжира Констатора. Вдруг он оставил там какие-то ключи, недоступные пониманию местных?
Убедившись, что я более-менее вменяем, парень немного успокоился и принес толстую книжку с деревянным переплетом и симпатичными металлическими уголками. Из пухлых страниц торчала закладка – высушенный полевой цветок. Поняв моё желание, Хван Цзи отметил нужную страницу.
Забыв о дрянном самочувствии, я погрузился в чтение.
Это оказалась история о матери Инжира, которая ходила морем, чтобы покупать и продавать одежду, потому что её муж был плохим мужем. Инжир писал скупо, очень простым, почти детским языком. Но от чтения у меня всё внутри сжималось от радости узнавания. Черное море, Турция, Америка, развал Союза, рынки, крыша – я не жил в России в девяностые, но эти названия невозможно было перепутать ни с чем! И как же сладко читались эти строчки! Привет сквозь пространство и время, шепчущий: «Ты не один! Держись, незнакомый друг!»
Я жадно глотал знакомые названия, описания вещей и быт. Женщина наладила торговлю с Турцией, бросила мужа-алкоголика, а злобные гопники, которые требовали с неё деньги за присмотр торговой палатки, были повержены храбрым служителем закона, за которого эта предприимчивая дамочка вышла замуж… А потом внезапно возникла новая, написанная совсем другим человеком, история. Я пошелестел страницами и разочарованно закрыл книгу. В сборнике оказалась лишь одна сказка. Сказка для девочек о том, что не надо цепляться за плохих мужей в надежде перевоспитать и обрести счастье. Из всех намеков на портал – описание голубых огней на берегу моря у скал, куда главная героиня ходила плакаться и мечтать о дальних берегах. Не для дочери ли писал этот Инжир?
Немного успокоившись, я перечитал сказку еще раз. Никаких указателей и ключей в ней не нашлось – только невероятное обилие самых разных стран и всяческих «волшебных» предметов. Видимо, она была нужна лишь для одного – привлечь внимание попаданца.
Если так, то свою роль сказка выполнила. Я определенно загорелся желанием прочитать всё остальное. Инжир определенно знал, как ходить между мирами – женщина в сказке то и дело металась между этим альтернативным и моим родным. Только где взять остальные его сказки?
С этим вопросом я обратился к первому же матросу, который принес мне ведро и помог с естественными надобностями.
- Ты точно доктор Лим? – смерив меня удивленным взглядом, уточнил он. – Тебе сколько лет, малец? Мелкий какой-то, легенды хочешь…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})- Мне восемнадцать! – проглотив оскорбленное «тридцать», сказал я. – Да, я тот самый доктор Лим!
- Да, хорошо, что ты в повязке и очках ходил всюду. Такого молодого никто бы не послушал, - проворчал тот и, схватив ведро, пошел к двери. – На нашем корабле сказаний Констатора больше нет. Как приплывем в Трехбережье, у тамошнего мореплавателя спросите. Он в своё время все пути избороздил в поисках этой загадочной Интренет. Много где бывал, много что читал, в последний раз чуть не помер от морской язвы. Если кого спрашивать – так это его.
- Благодарю, - вздохнул я. – И за справку и вообще…
Матрос притормозил и обернулся. Поверх густой кудрявой бороды, с обветренного, рано состарившегося лица на меня глянули светлые глаза.
- Я тоже кой-чего спросить хочу, - вдруг сказал он.
Я удивился.
- М?
- Почему сказал, что хаоситом был? Да еще не по своей воле? – выдал он. – Мы все знаки знаем, ты им не был никогда, а в секту принимают только по доброй воле.
- Меня всё равно объявили бы хаоситом. Я лечил запрещенными методами и в моей сумке были всякие вещи… - и тут до меня, словно до того анекдотичного жирафа, дошло. – Секундочку! А вы откуда знаете все их знаки и порядки?
Матрос фыркнул, закатил глаза и, поставив на пол ведро, закатал рукав. На загорелом дочерна предплечье белели две тонкие полоски шрама – крест-накрест.
- Из разрисованных в эти земли ходят только дураки. Умные со шрамами идут, - снисходительно пояснили мне. – Но ты этого не знаешь!
- Понял, - закивал я. – Я ничего не видел и не слышал. Вы простые матросы, господин Чан – обычный купец!
- Что, и даже не спросишь, ради каких порядков себя разукрашиваем?
- Нет, благодарю. Мне это ни к чему, - открестился я.
А матрос не успокаивался:
- Раз уж тебя за нашего брата приняли, то почему бы им не стать? Нам такие умники нужны. Запретов мы не ведаем. Хочешь – иглами коли, хочешь – трупы режь, хочешь – с мужиками спи. Никто дурного не скажет. У нас и надежное убежище есть на тайном острове.
Вот про мужиков он точно зря упомянул! Мне одного Аранта хватило, а если их там таких полный остров?! Да ну на фиг!
Но как умный человек отказываться я не стал. Эти ребята мне помогли и до сих пор ничего плохого не сделали. Не стоило рубить связи.
- Я хочу домой добраться. Но за предложение благодарю. Если с возвращением ничего не получится, то тогда, пожалуй, я подумаю.
Матрос флегматично пожал плечами, снова взялся за ведро и вышел. Я остался сидеть на постели и задумчиво смотреть ему вслед. Да… Мне бы следовало догадаться раньше. Вот уж действительно, жираф!
* * *
Кабак в Приморье был один. Народ не любил крепкие хмельные напитки, да и служители Равновесия не одобряли пьянства. Поэтому в нагрузку к кабаку прилагался постоялый двор для всякого проезжего люда и богатая кухня. Народ в нем останавливался самый разный, и хозяин – крепкий мужик в самом расцвете лет - повидал всяких заморских гостей. Но вот чтобы за его столиком напивался один из служителей Равновесия, да не простой послушник, а мудрец Порядка – такое было на его памяти впервые.
Косые, озадаченные и пораженные взгляды Аранту были безразличны. Стекло пузатых бутылок с кисло-сладким вином искажало знакомые лица – и этого для него оказалось достаточно, чтобы с успехом положить огромный валун на мнение приморцев и пасть в пучины беспробудного пьянства. Но отчего-то никакой хмель не мог заглушить прошедших дней. Наоборот – с каждой выпитой кружкой все разговоры, детали и подробности становились всё четче, лучше, острее. Словно вино разгоняло то дрожащее марево в голове, которое окутало Аранта, когда нежные шелковые одежды Тэхон мелькнули у скал и окончательно исчезли в море.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})Первым связным воспоминанием Аранта после черного тумана, наполненного собственным отчаянным криком, было помертвевшее лицо Зденьки, и её огромные глаза, больше похожие на подернутые ряской русалочьи омуты:
