Поцелуй шута - Энн Стюарт

Он нежно провел ладонью по ее щеке, его длинные пальцы погрузились в шелковистые волны волос. Джулиана напряглась, глядя на него встревоженными глазами. На ее лице появился румянец, и сейчас она выглядела более живой, чем когда бы то ни было.

— Не бойся, любовь моя, — прошептал он. — Ты ведь пережила уже два поцелуя. Обещаю, что последний будет не хуже.

— Простите, если я не смогу их по достоинству оценить.

— Оценишь, моя сладкая. Непременно оценишь.

Ведь тебя целует мастер.

— Боже, какая наглость, — ошеломленно пробормотала она.

Он едва удержался, чтобы торжествующе не рассмеяться. Наконец она принадлежала ему.

— Да, леди, конечно. Надеюсь, мне удастся вам угодить. Но, возможно, вам и не понравится. С вашим опытом в поцелуях вы можете найти мое умение недостаточным.

— До сих пор, — тихо сказала она, — должна признаться, все было… довольно мило.

— Но лучшее еще впереди. Теперь вы можете закрыть глаза.

— Думаю, что безопаснее оставить их на этот раз открытыми, — прошептала она в ответ.

— Как пожелаете, миледи, — сказал он и наклонился над ней. Кончиками пальцев он ласково провел по ее губам, чувствуя легкую дрожь, и ему захотелось выпить весь ее страх.

Медленно, очень медленно он коснулся ее рта, готовый к тому, что она попытается отстраниться. Но она лишь дрожала под его руками. Она позволила ему прижать губы к ее рту. Глаза она все-таки закрыла, ресницы ее трепетали. Он заставил ее чуть приоткрыть рот.

Джулиана вздрогнула и попыталась вырваться, когда Николас проник языком в ее рот. Шут держал ее крепко, пока с особой утонченной тщательностью ласкал ее нежный рот. Она слабо застонала, и этот звук, невольно сорвавшийся с ее губ, почти заставил его пожалеть о том, что он сделал. Она тихо вздохнула, и ее губы вдруг стали мягкими и податливыми. Застенчивость ее показалась ему совершенно неотразимой.

Он не мог ее сделать своей. Только не сейчас, и неважно, как безумно он хотел этого. Она едва созрела для поцелуев, и нечто большее могло бы нанести ей рану, от которой ей уже не оправиться никогда. Николас же предпочитал срывать только спелые плоды. Но он знал, что едва только он оторвет свои губы от ее рта, как их третий поцелуй будет считаться завершенным, а он не хотел, чтобы это случилось. Он хотел продолжать целовать ее, пока не погаснет огонь, и пока не начнут светлеть небеса, и пока ее спящие служанки, пылая праведным негодованием и завистью, придут, чтобы выкинуть его из ее постели.

Он хотел почувствовать на себе ее руки, но они лежали, стиснутые в кулаки, вдоль ее тела. Он хотел коснуться ее груди, он хотел… о боже, он так много хотел получить от нее. И понимал, что должен немедленно перестать целовать ее ради своего же блага. Иначе он может опозориться прямо здесь, на ее кровати, чего с ним ни разу не случалось с тех пор, как он был неуклюжим юнцом, и, если только она снова издаст этот тихий стон, он уже не сможет удержаться…

В камине затрещало полено, и этот резкий звук прозвучал в тихой комнате, подобно удару. Николас мгновенно отшатнулся от Джулианы, потрясенный тем, что сейчас почувствовал.

Но когда он посмотрел на нее, то стало еще хуже. Ее покрасневшие губы были влажными от его поцелуя, а ее милые карие глаза наполнились непролитыми слезами.

Она боялась его, и она хотела его, это он видел совершенно ясно.

Николас резко отодвинулся от нее, спрыгнул с кровати и стал пятиться к двери с нелепой поспешностью, отчаянно стремясь поскорее уйти. Это ведь всего лишь поцелуй, напомнил он себе. Путь к тому, чтобы в конце концов оказаться между ее ног. Всего лишь умелый ход, приятный, но не более того…

Джулиана не произнесла ни слова, а просто смотрела, как он пятится к двери, потеряв начисто все свое изящество.

— Не думаю, что когда-нибудь еще позволю вам целовать меня, — сказала она чуть охрипшим голосом.

Он тут же опомнился и стал прежним мастером Николасом.

— Почему вы так говорите, леди? Вам разве не понравилось?

Он прекрасно знал ответ на этот вопрос, но ему было интересно, признается она или нет.

Она покачала головой, но так и не ответила.

— Больше никаких поцелуев, — повторила она. — Это… слишком тревожит меня.

О, святая Евгелина, да она и в самом деле совсем невинна! Десять лет она была замужем за Виктором Монкрифом, известным развратником и соблазнителем, и умудрилась остаться невинной, как дитя. Это было потрясающе и невероятно возбуждало.

Николас ничуть не удивился, что человек с такой, как у Виктора, репутацией не тратил время на поцелуи, особенно когда девица была его собственностью, и он мог брать ее, когда и как хотел. Доблесть Виктора была предметом зависти среди мужчин, но прелестные леди никогда о нем не шептались, что явно свидетельствовало о том, что он только брал свое, но никогда не дарил наслаждения. Николас был готов прозакладывать свое неясное будущее за то, что леди Джулиана никогда не получала удовольствия в постели своего мужа.

— Больше никаких поцелуев, миледи, — повторил он торжественно. — Пока вы не позволите мне.

Бедная девочка мгновенно успокоилась, глупышка. Она села на кровати и подтянула до подбородка одеяло, да еще прикрылась руками, словно он мог что-то увидеть сквозь несколько слоев шерсти и меха, которыми она была укрыта. Он мог бы сказать, что не поцелует ее, пока она не станет умолять его об этом. Она быстро созревала и даже не понимала, что он здесь, чтобы насладиться плодами урожая.

Джулиана кивнула, поверив ему.

— Тогда я в полной безопасности, — сказала она, стараясь, видимо, убедить в этом себя.

Он просто не мог этого пропустить. Он чувствовал, как его рот сам складывается в мягкую, чуть насмешливую улыбку.

— В такой безопасности, в какой вы сами хотите быть, миледи.

Отчего-то выражение ее лица напомнило ему ту встречу в его комнате, когда она перевернула над его головой кувшин с холодной водой.

Она выглядела сейчас так, словно очень хотела снова это сделать.

Николас очень тихо закрыл за собой дверь. Женщины из замка Фортэм спали весьма крепко — ни одна из них даже не пошевелилась, когда лорд Хью с грохотом и шумом ворвался в комнату своей жены, ни одна из них не слышала гневных слов Джулианы. В коридоре было темно и пусто, и только в дальнем конце виднелись дрожащие огни факелов. Они освещали хрупкую, тоненькую фигурку юноши, стоявшего там. Николас заметил, как в свете факела блеснуло в его руке длинное серебристое лезвие.

12

Гилберт де Блайт был дьявольски умен и хитер, но он не слишком хорошо разбирался в характерах, особенно когда дело касалось тонких, добрых сторон человеческой души. Жадность, озлобленность и зависть были его второй натурой, но он никогда не интересовался тем, что нельзя было использовать в своих интересах. «Наверное, у нас есть что-то общее», — подумал Николас, идя по коридору по направлению к юноше.