В поисках равновесия. Великобритания и «балканский лабиринт», 1903–1914 гг. - Ольга Игоревна Агансон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Принимая во внимание все вышесказанное, мы можем сделать следующие выводы. Во-первых, Австро-Венгрия, позиционировавшая себя в качестве великой державы и ключевого игрока в регионе, постепенно утрачивала свое ведущее положение. Ее неспособность контролировать внутриполитические процессы в Сербии привела к тому, что после Майского переворота у власти в стране оказалась радикальная партия, прорусски ориентированная и имевшая четко сформулированную программу развития государства. Национальные устремления королевства, среди которых главной (пусть и неосуществимой в ближайшей перспективе) была задача объединения всех сербских земель, не только сталкивались со стратегическими планами Вены, сводившимися к ее политическому и экономическому доминированию в регионе, но непосредственно затрагивали проблему существования Двуединой монархии в качестве балканской державы. Усиление Сербии гипотетически означало вытеснение Австро-Венгрии из Балканской подсистемы.
Во-вторых, Сербия, действительно, стала важным элементом силового равновесия на Балканах, что отразилось в реалистичной оценке политической элитой королевства мировой конъюнктуры. Достижение своих национальных интересов она связывала с опорой на Россию и франко-русский союз[526], а с ослаблением влияния Петербурга в регионе сербское правительство начало рассматривать возможность ориентации на Англию, которая в тот период активизировала свою политику на Балканах прежде всего, конечно, в македонском вопросе, и противодействовала смещению баланса сил в сторону Австро-Венгрии.
* * *В балканской политике Великобритании пересеклись три уровня противоречий: европейский, ближневосточный и региональный (внутрибалканские разногласия). Со второй половины 1870-х до середины 1890-х гг. европейские и ближневосточные приоритеты внешней политики Англии совпадали (сотрудничество с Австро-Венгрией и поддержание территориальной целостности Османской империи), что отразилось на подходах Лондона к развитию ситуации на Балканах. В соответствии с этой логикой присутствие Турции и Австро-Венгрии на Балканском полуострове должно было способствовать поддержанию выгодного для Англии баланса сил. Однако в условиях конца XIX в. европейский и ближневосточный уровни британской политики начали диссонировать. Хотя у Британии отсутствовали прямые противоречия с Австро-Венгрией на Ближнем Востоке, в Европе Двуединая монархия выступала в качестве ближайшего союзника Германской империи и в силу своего географического положения способствовала продвижению последней на Восток. Ослабление позиций Австро-Венгрии и Турции в регионе представлялось возможным за счет усиления других элементов подсистемы, что предполагало ревизию статус-кво на Балканах.
Россия, Австро-Венгрия и Германия ставили знак тождества между стабилизацией обстановки на Балканах («умиротворением» Македонии) и сохранением статус-кво в регионе. Англия продемонстрировала иное понимание этой проблемы. В Лондоне осознавали, что попытки поддержания существовавшего на Балканах статус-кво были тщетны, поскольку они не решали основополагающие проблемы (откол европейских провинций от Турции и распри местных государств за эти области), а только содействовали дальнейшему накоплению противоречий в подсистеме. Дестабилизация ситуации в регионе отвечала, с одной стороны, интересам Британии, с другой – местных акторов (в эту категорию мы также включаем национально-освободительные движения на территории Македонии). Форин Оффис рассчитывал на то, что ему удастся использовать конфликт на Балканах как инструмент поддержания баланса сил на Ближнем Востоке в целом. Местные игроки (Болгария, Сербия, македонские революционеры) предвидели, что волнения в Македонии спровоцируют вмешательство «заинтересованных держав», а потому рассматривали активизацию балканской политики Англии как фактор, уравновешивавший влияние России (в случае с Болгарией) и Австро-Венгрии (с точки зрения Сербии) на Балканском полуострове.
Многочисленные акции радикалов как в Великобритании, так и на Балканах, а также заявления Лэнсдауна по поводу македонских реформ не просто создавали у местной публики впечатление об английских «симпатиях» к «правому делу» балканских народов, а скорее были ей так истолкованы намеренно. Тенденция «раздувания» антитурецких высказываний британских деятелей, а также смешения позиций Форин Оффис и неофициальных кругов проявилась и в османском восприятии ближневосточной политики Лондона. Турки, по сообщению действующего драгомана британского посольства в Константинополе Дж. Г. Фицмориса, приписывали усилиям Англии интернационализацию македонских реформ[527]. Видные османские интеллектуалы рассматривали британскую политику на Балканах как проявление турко-фобии. По словам турецкого вице-консула в Великобритании Халил Халида, в английской прессе как радикальной, так и джингоистской направленности из номера в номер повторялись предложения «вырвать» из рук турок дела их собственной страны и «назначить губернаторов-христиан, которых Проведение, несомненно, наделит особенным административным гением»[528]. Халид порицал двойные стандарты великих держав, в частности Англии, которая признавала за Болгарией право на независимое существование, но проводила совершенно иную политику в отношении Египта[529]. Масло в огонь подливали немцы, которые пытались представить британскую политику более антитурецкой, чем она была на самом деле[530].
Нельзя сказать, что Лондон открыто поддерживал антиосманские силы. Более того, уже в 1905 г. Форин Оффис призывал радикалов сбавить обороты в критике Порты, поскольку складывалось впечатление, что в случае нового восстания в Македонии Англия окажет содействие инсургентам[531]. Однако некоторая благосклонность официального Лондона и симпатии радикалов к балканским игрокам произвели «эффект бумеранга», который в свою очередь повлиял на выработку британской политики в регионе. Отказываясь от поддержки Турции, где год от года укреплялись германские позиции, Британия вставала на путь сближения со своим извечным противником – Россией.
Глава II
Балканская политика великобритании в условиях межблокового противостояния (1908–1911)
§ 1. Балканское «эхо» англо-русского сближения: проект Санджакской железной дороги и Младотурецкая революция 1908 г
Подписание англо-русской конвенции 1907 г. о разграничении сфер влияния в Персии, Афганистане и Тибете не только открыло новую страницу в дипломатических отношениях России и Великобритании, но и оказало ощутимое влияние на расстановку сил в Европе и на Ближнем Востоке. Во-первых, оформление Тройственной Антанты свидетельствовало о дальнейшей поляризации существовавшей системы международных отношений[532]: теперь Центральным державам противостояла объединенная англо-франко-русская группировка. Во-вторых, перманентное англо-русское соперничество на Ближнем и Среднем Востоке воспринималось правящими кругами Османской империи как своеобразная гарантия ее существования. Взаимопонимание между Британией и Россией грозило поколебать выгодное для Порты соотношение сил в регионе. Балканская политика стала той сферой, где наиболее выпукло проявилась реакция австро-германского блока, с одной стороны, и Турции – с другой, на начавшееся англо-русское сближение.
Устранение традиционных англо-русских противоречий на Балканском полуострове, которые с течением времени теряли свою остроту и все больше переходили в разряд стереотипов, означало, что Центральные державы
