Замуж с осложнениями - Юлия Жукова

Похоже, больше ему сказать нечего. Никогда бы не подумала, что моя семейная история может кого-то так опечалить.

— Ты не переживай, — говорю. — У меня нормальная семья, мы не какие-нибудь лишенцы.

Азамат кивает, одновременно пожимая плечами. Дескать, как скажете, но у него свое мнение по этому вопросу. Ох, ведь сейчас решит восполнить нехватку роскоши в моем детстве.

— Только не надо меня заваливать всякой дорогой фигней в надежде, что я привыкну, — предупреждаю на всякий случай.

Он кисло улыбается:

— Да, я уже понял, что у вас устоявшиеся жизненные принципы.

Смеемся. Кажется, у нас опять все хорошо.

На этой оптимистической ноте я обращаюсь к самой гигантской коробке.

— Там правда комод? — спрашиваю.

— Да. Я подумал, что вам ведь придется куда-то складывать все, что решите оставить.

— А что ты сделаешь с остальным?

— Что-то верну, что-то раздам ребятам. Боитесь, что выкину?

— Нет-нет, я твердо уверена, что ты разумный человек.

— Лиза, пожалуйста, не надо считать мои деньги. Вы и так зачем-то хотите продолжать работать, хотя я прекрасно мог бы вас содержать. Если вы еще и не дадите дарить вам подарки, то я вообще не понимаю, зачем было жениться.

Я и хочу, и не хочу напомнить ему, что я не собиралась за него выходить. Однако я ведь скоро устану от его представлений о супружеских отношениях. То есть это все, конечно, прекрасно, но мне попытки меня содержать представляются посягательством на мою свободу. Потому что после таких даров будет очень трудно ему в чем-то отказать. Он, конечно, мягкий и застенчивый, но вдруг я его избалую? Тем более Азамат теперь считает, что чуть ли не детдомовку подобрал — а вдруг это резко сокращает социальную дистанцию между нами?

— Помоги открыть, пожалуйста. — Мне надоедает бессмысленно ковырять уголок коробки.

Азамат легко обдирает пластикартон, как будто это папиросная бумага. А у нас гонят, что этот материал выдерживает сколько-то там десятков килограмм… Комод чудесный, светленький, с мозаикой из разных видов дерева. Кстати, он и правда деревянный. С ума сойти, я последний раз деревянную мебель в музее видела. Хотя… надо будет повнимательнее присмотреться к мебели на корабле. Я как-то по привычке решила, что пластик…

Ладно, так вот, комод. Он не очень глубокий, много места не занимает. Задняя стенка сверху чуть-чуть торчит, и на ней вырезаны всякие завитушки. Изящненько так. Дергаю ящики.

— Ух ты, как легко катаются! И не скрипят! — Люблю добротные вещи, ну очень, очень люблю!

Азамат прикрывает глаза ладонью, бормоча что-то про гордую нищету и дерьмо с водой в качестве строительного материала. Ладно, он и так во многом показал себя интеллигентом, где-то же должен быть предел.

Среди прочих подарков обнаруживаются меха, которые в космосе, конечно, просто жизненно необходимы, но для меня натуральный мех — изрядная диковинка, так что я вполне искренне радуюсь. Носить, конечно, не буду, но потрогать приятно. Дальше следует набор самых невероятных сумочек — под платья, и под меха, и под (о ужас!) мои самошитые штаны. Такая голубенькая в цветочек… Отсмеявшись, снова лезу к Азамату с осязаемыми благодарностями, на сей раз для разнообразия целую в нос. А он-то думал, уже ко всему привык, ха!

Мне кажется, что меня смыло волной бесконечных приобретений и я никак не выгребу сама. Надеюсь, дорогой супруг сократит размах ухаживаний, а то мне и правда как-то неудобно.

Азамат тоже не в восторге от нашего культурного обмена, но делает вид, что все хорошо. Помогает мне настроить бук, и я немедленно обнаруживаю в почте письмо от мамы:

Ладно, жду. Скажи лучше, какие ему цвета нравятся, а то я тут недавно в старом журнале нашла такую модель мужского блейзера — закачаешься! Уже даже спицы нужного размера купила, разорилась на деревянные!

Так ты теперь когда вернешься-то?

Далее следует длинный список латинских названий сортовых лилий.

— У тебя какой любимый цвет? — спрашиваю Азамата.

— Красный, — отвечает, не задумываясь. — А что?

— А-а, так, — пожимаю плечами. Пусть будет сюрприз. Кстати, теперь понятно, почему у нас корабль такой гламурный. И тут меня осеняет. — Кстати, ты не против что-нибудь из украшений послать в подарок моей маме? Она-то их носит с удовольствием.

— Конечно, конечно, — легко соглашается Азамат.

Я тем временем скидываю его фотку с камеры. Хорошо получился, кстати. Ровно такая улыбка, которая его больше всего красит. Прикладываю в обратном письме и принимаюсь вбивать давешние обмеры. Азамат некоторое время смотрит, как я перепечатываю с листочка цифры и, похоже, окончательно решает, что мы общаемся шифровками. Потом я сажусь отбирать для мамы золотишко, а он внимательно следит. Запоминает на будущее небось. Охх…

— Кстати, Лиза, не знаю, сказали вам или нет, — заговаривает он после того, как мы вместе распихали его подарки и мои покупки по каюте, — через пару часов будет вечеринка по поводу прощания с ребятами, которые уходят. Не здесь, а в каком-нибудь ресторане. Вы пойдете?

— А ты пойдешь? — спрашиваю в ответ. Одной не очень хочется, хоть и все относительно свои.

— Да, естественно.

— А как это будет выглядеть?

— Ну как… застолье… Может, в карты поиграем, не знаю.

Вот как. То есть ты их уволил, а теперь все вместе пьем на прощанье. Удобно.

— Ты с ними обоими остаешься в хороших отношениях?

— Да, конечно. А чего ссориться с хорошими людьми из-за ошибки? Только их не двое, а трое. Алтонгирел тоже уходит.

Я выпучиваю глаза и вытягиваю шею.

— А он-то почему?!

— Он не хочет оставлять Эцагана одного. И правильно, в общем. У мальчишки опыта никакого, а голова горячая. Я бы тоже не оставил.

Я слегка перевожу дух. Думала уж, из-за свадьбы. Ну то есть в любом случае все из-за меня. Но неужели Алтонгирела тут больше не будет?! Господи, вот самый лучший подарок!

— Ну вот, — говорю с плохо скрываемым торжеством, — из-за меня твой друг уходит…

Азамата не проведешь, конечно. Ухмыляется.

— Не думаю, что вы очень страдаете от этого. А мне не привыкать, так что все в порядке.

Как-то это не слишком убедительно звучит. Ну да ладно, я и так сегодня своим нытьем ему много крови попортила.

— Так вы пойдете? — переспрашивает.

— Да, конечно.

Я решаю тут же надеть одно из свежеподаренных платьев. В конце концов, они действительно невероятно красивые, да и Азамату будет приятно. Кстати, можно сделать вид, что про его любимый цвет я спрашивала для этого. Надеваю красное.

На сей раз ребята заказывают такси из расчета, что все выпьют. Ресторан у них тут уже примеченный — это даже скорее паб. Огромный бар, а меню небогатое. Мое платье производит должное впечатление: Азамат медово улыбается, кое-кто из ребят краснеет. Слышу краем уха бормотание Алтонгирела, что, дескать, если ее по-женски одеть, то как будто не такая уж и стерва. В его устах — просто комплимент.

Мы употребляем довольно вкусные мясные пироги из слоеного теста (секрет которого мечтает раскрыть Тирбиш), а потом бармен выкатывает на середину зала большой полированный стол с какими-то фишками.

— А вы будете играть в бараньи? — спрашивает Азамат.

— Во что?..

Оказывается, что это такой первобытный вариант бильярда. На стол высыпаются раскрашенные в разные цвета косточки из бараньего коленного сустава. Косточка почти кубическая, чуть продолговатая, и у нее есть четыре стороны, которые по-разному выглядят. Задача — щелкнуть пальцами по одной косточке так, чтобы она проехала по столу и вышибла другую, лежащую той же стороной вверх. Если заденешь прочие — проштрафишься.

Игра оказывается азартной до невозможности. Народ болеет за игроков с хохотом и гиканьем, игроки шепчут заговоры и по-особому плюют на пальцы, официанты между собой делают ставки, кто сегодня больше всех выиграет. Муданжцы пьют пиво или хримгу — зеленоватое пойло из кислого молока. Я пробую его у Азамата из пиалы (что вызывает странное оживление среди команды) и понимаю, что смогу сделать еще глоток разве что под страхом смерти. Впрочем, Азамат так доволен, что я попросила отпить у него, что даже не замечает моей перекошенной физиономии.

В итоге пью какое-то тамлингское фруктовое вино и хорошо себя чувствую. Ирнчин, правда, с неодобрением отмечает, что в нем девять градусов — их-то напитки еще слабее. Я на это возмущенно отвечаю, что четыре или девять — разницы нет и оставьте меня в покое. А потом подключаюсь к игре, и у меня даже прилично получается, в общем, вечер удается на славу.

Почти. Непостижимым образом остаюсь единственной трезвой во всей компании. То есть Азамат тоже почти трезвый, но он, кажется, ограничился двумя пиалами хримги, а она, как я поняла, совсем слабенькая, и то у него так усилился акцент, что я еле понимаю, что он говорит. Ирнчин вообще перешел на бессвязное бормотание, хотя еще способен пройти по прямой. А вот остальных совсем развезло.