Испытание - Елена Княжинская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Как ты, милая? — спросила мама, приняв успокоительное, принесенное медсестрой.
Ее расстроенный вид вызвал в моей душе какие-то неясные эмоции, но я только кивнула, не в силах ответить, но и не желая расстраивать эту бледную изможденную женщину еще сильнее.
Мы были не одни в комнате. Суббота оказалась приемным днем, в который пациентов навещали родственники. О том, какой сегодня день недели, я узнала случайно, уловив обрывки чужого разговора. У кого-то зазвонил телефон. Я узнала мелодию, преследовавшую меня ни один день, и мысленно стала напевать:
— Я хочу быть с тобой и я буду с тобой.*
Родители испуганно переглянулись. Мама едва не расплакалась снова. Я, напротив, словно очнулась от сна, будто получила долгожданный знак или благословение свыше. Взяла со стола лист бумаги и, кое-как нацарапав только одно слово, протянула маме.
— «Забери», — прочла она. — О чем ты, милая? Чего ты хочешь?
Я еле сдерживалась, чтобы не разрыдаться от бессилия или не накричать на нее. Она не поняла, ничего не поняла! Что делать? Как мне выбраться отсюда? Еще немного и я действительно сойду с ума.
Наверно, все мои эмоции отразились на лице, потому что отец, наконец, подошел ближе, сел рядом и обнял меня за плечи.
— Ну, что ты? Перестань, — произнес он.
Я вцепилась в него руками, пытаясь найти хоть какую-то опору в моей сумасшедшей жизни. Мама стала быстро говорить, видимо, желая отвлечь меня:
— Расскажу тебе, что, пока ты тут, все очень беспокоятся. Андрей оформил для тебя отпуск без содержания по семейным обстоятельствам. О том, что ты здесь, никто не знает, с работой проблем не будет… Если, конечно, ты сможешь вернуться к ней.
Она горько вздохнула, но сдержалась, сумела взять себя в руки и не заплакать снова. Теперь отец обнимал нас обеих.
— Твой телефон постоянно звонил, особенно первые дни, — продолжила мама. — Не беспокойся, я ничего никому не сказала, просто отключила его.
Мне не стало легче от услышанного. Я не надеялась, знала, что это был Ник: беспокоился, звонил, не находя себе места, а я не могла ответить. Я засыпала и просыпалась с мыслями о нем. Молилась о том, чтобы он почувствовал, как мне плохо, как он нужен мне. Если все то, что он мне говорил, было правдой хотя бы на одну десятую, он должен был понять мое состояние.
— Дай посмотреть, — голос отца вывел меня из задумчивости. Едва взглянув на протянутый мамой лист бумаги, он спросил:
— Тебя обижают?
Отрицательно покачала головой.
— Ладно, но тебе все равно здесь плохо?
Кивнула.
— Хочешь вернуться домой?
Снова кивнула и попыталась улыбнуться. Думала, что уже никогда не смогу это сделать. Надежда проснулась в душе робкими первоцветами.
— Дочка, врачи ставят странные и страшные диагнозы. Чтобы забрать тебя, нужно, получить разрешение.
Я не слушала маму, глядя с надеждой на отца. Знала, что этими диагнозами скрывалась беспомощность, неспособность врачей разобраться в моей ситуации и помочь. Боялась, что они применят новые способы лечения, которые превратят меня в растение.
— Да, ну и черт с ними! Я заберу тебя, — ответил он, — чего бы мне это не стоило!
— Но Андрей сказал… — начала мама. — Мы подписали бумаги…
— Как подписали, так заберем! — отрезал отец.
Как они сошлись во мнении, решив мое будущее: Демидов запер меня в клинике, а родители его поддержали. Я же изо всех сил пыталась сдержаться, чтобы не поругаться с ними. Сейчас главное выбраться отсюда, об остальном подумаю позже.
***
Гай
Не хотел оставлять ее даже на несколько дней, но понимал, что ей нужно время, чтобы принять все произошедшее. «Всего пара дней, — успокаивал сам себя, — в этот век связи расстояние не имеет значения».
Не успел вернуться домой, как ощутил тревогу. Перебирал одно за другим события последних дней, пытаясь понять причину, но безуспешно. О чем бы ни думал, мысленно возвращался к ней, единственной женщине, которую любил все эти годы. Она должна быть дома, в безопасности, только отчего-то не испытывал уверенности в последнем. Еле дождался вечера, чтобы не разбудить ранним звонком, но ее телефон молчал. Возможно, она еще спала или уже спала и отключила аппарат, чтобы не мешал отдыхать. Я отправил ей смс и поехал домой, по пути заказав обратный билет.
Убедившись, что мама после перенесенной операции чувствовала себя хорошо, немного успокоился, но даже не стал распаковывать чемодан. Зачем, если послезавтра я собирался вернуться в Россию?
Отец, конечно, отговаривал, а мама, как обычно, без слов поняла меня. Ненадолго отлучилась и принесла маленькую коробочку. Внутри нее лежало старинное кольцо с аметистом, которое мама протянула мне со словами:
— Время пришло. Не опоздай и да поможет тебе Господь!
Только ей я однажды доверил свою тайну и мои надежды. Только она не просто сохранила мой, казалось бы, безумной секрет, но и поддерживала меня все эти годы.
Я хотел вернуться как можно скорее, но проклятая судьба или воля богов вновь помешали мне: рейс отложили из-за непогоды на несколько дней, так что я сумел вылететь только в конце недели.
Все это время думал только о ней и наделся, что все мои страхи были беспочвенны. Лишь прибыв в ее родной город, я понял, что предчувствие не обмануло меня. Она пропала. Ее телефон по-прежнему был выключен. В качестве домашнего адреса была указана квартира ее бывшего парня, в которой, по словам соседей, несколько дней никто не появлялся. Я ничего не знал о ее родных или друзьях и был вынужден искать практически вслепую, уповая только на то, что найду любимую до того, как станет слишком поздно.
ГЛАВА 30
С возвращением домой, казалось бы, жизнь должна была наладиться, но фактически я сменила одну тюрьму на другую, только кормили здесь лучше и разрешали смотреть телевизор. Никакой возможности связаться с внешним миром у меня по-прежнему не было: ни телефона, ни интернета, ни возможности просто выйти на улицу без сопровождения. Врач так напугал моих родителей, что они боялись оставить меня одну. Мама даже взяла отпуск на работе и постоянно находилась рядом. Я не раз пыталась достучаться до родителей, объяснить, что со мной происходит, чего я хочу, но всякий раз словно натыкалась на глухую стену. Они свято верили, что все делали для моего блага, старались, как могли, создать непринужденную атмосферу, только все
