Фантастичнее вымысла - Чак Паланик

— В течение часа, сразу после того как мы добрались туда, мы вышли к болоту. Это было главное место поисков, потому что этот ребенок любил кидать в болотце игрушки и вытаскивать их. Там был такой бережок с торчащими наружу корнями и росшими неподалеку деревьями.

К этому времени Расти был в полной растерянности и ужасно опечален. Ребенок мог пойти только сюда, потому что здесь остался самый сильный его запах. Пока мы шли вдоль ручья к болоту, запах был, но не такой сильный, как возле самого болота. Тогда мы и позвали ныряльщиков. Там посередине пролегала водопропускная труба. — Не сводя взгляда с фотографий, она рассказывает: — Случилось так, что тело обнаружилось в этой трубе под слоем ила. Это довольно большая заболоченная территория, — продолжает она, поглаживая Йоги, — и я хожу по периметру и выявляю подозрительные места. Я размечаю их. Вода, омывающая мертвые тела, издает запах смерти. Иногда удается сделать тригонометрическую съемку местности и определить местонахождение тела.

Оставляешь специальную бирку и отмечаешь направление ветра, — говорит она. — Устанавливаешь температуру воздуха. Пишешь свое имя. Указываешь время производимых замеров. Мы все это заносили на карту. Для того чтобы вычислить, куда могло течением отнести тело.

Запах в воздухе… В отдельных случаях, когда неизвестно, куда пошел человек, в воздухе остается его запах. Конус запаха движется вот таким образом, — Мишель делает жест рукой, — и тогда можно заставить собаку двигаться зигзагом. Собаки делают это сами, без всякого принуждения. Вы велите им двигаться вслед за источником запаха.

Продолжая гладить Йоги, Мишель нервно моргает, на ее ресницах сверкают слезинки.

— Я подняла голову и сижу, как его вытаскивают из трубы. Этот ребенок — единственная жертва, которую я видела своими глазами, потому что в большинстве случаев, как это было, например, в Гондурасе, те, кто должен извлекать тела, приходили после того, как мы ушли. Но когда я увидела этого ребенка, я испытала настоящее потрясение. У меня было огромное желание взять его на руки, просто подержать в руках его крошечное тельце. — Она говорит: — Мы вернулись к дому, опросили людей, а затем вошли в сам дом, чтобы немного подбодрить родителей, — это было подобно тому, как пройти сквозь ауру, сквозь энергию… сквозь туман.

Мы не пытались осмыслить происшедшее, как то следовало сделать, — говорит Мишель. — Я вернулась домой и пустила Расти играть к двум другим собакам. А сама отправилась на работу. Мне всегда казалось, что он еще долго помнит о том, что произошло, потому что я не пыталась помочь ему забыть. Кроме того, я не знала, как это делается. Наверное, я сама толком не понимала, что случилось — не считая потрясения от случившегося, — пока не приехала в Гондурас. Предполагается, что мы помогаем находить оставшихся в живых людей, именно этим я и занималась. Там нужно было каждый разубедиться в том, что все вымыто. Их попонки. Моя одежда. Ошейники. Нужно было мыть все внутри машины; все, что каким-то образом соприкоснулось с запахом смерти. Если остается хоть самая крошечная капля этого запаха, собаки впадают в депрессию.

Когда возвращаешься домой, то чувствуешь, как салон автомобиля насквозь пропитался этим запахом, и поэтому понимаешь, что нужно все как следует вымыть.

Расти и Мерфи, собак, которые помогали Мишель отыскивать тела погибших, — уже нет в живых, как и тех, кого они когда-то находили. Мерфи перестали брать с собой, когда ему исполнилось четырнадцать с половиной лет, после того, как у него качались проблемы с позвоночником, которые продолжались еще три года. Расти ушел на покой, когда у него отказали почки.

Мишель смотрит на фотографии — на них изображен Йоги, которого обнимают дети. И рассказывает о девочке, которую встретила в Тегусигальпе. Ее ноги были покрыты незаживающими язвами. Девочка зачерпывала воду из грязной лужи. Мишель бросила ей в чашку с водой дезинфицирующие таблетки. Какой-то журналист стал втирать девчушке в кожу ног бактерицидную мазь.

— Нам приходилось бывать в самых разных местах. Там, куда мы приходили, все начинали улыбаться, завидев Йоги, — рассказывает Мишель. — Если мы где-нибудь останавливались, то люди, как мошкара, облепляли нас и все хотели потрогать Йоги. «Dame lo! Dame lo! Дай мне его!» — без конца повторяли они. А ему это очень нравилось. Он обожает внимание. Уверена, он понимает важность работы, которую выполняет. Я все время пыталась это ему втолковать: «Это очень важно. Ты делаешь для людей очень хорошее дело».

На фотографии с обрушившимся футбольным полем Мишель показывает на толпу людей, стоящих у самого края провала.

— Люди стояли возле самого края бывшего футбольного поля и просто наблюдали за нами, а один маленький мальчик сказал по-английски «спасибо».

Она рассказывает:

— У меня в таких случаях тут же навертываются на глаза слезы. Я слишком сильно реагирую на проявления человеческих чувств.

Она смотрит на следующую фотографию и улыбается:

— Мы поехали в сиротский приют, чтобы немного подбодрить собак. Кто-нибудь из детей убегал и прятался, а наши собаки должны были найти его.

А это остров. Мы ехали два часа по разбитым дорогам с бесчисленными поворотами и разворотами в ржавом кузове самосвала. Мы нашли три тела, — комментирует она очередной снимок. Затем гладит Йоги и говорит: — Наверное, эта работа состарила его. Он повидал и понюхал всего столько, сколько не видел и не нюхал ни один двухлетний пес.

На снимке из другого фотоальбома Йоги сидит рядом с исхудавшими, улыбающимися мужчинами.

— Я верю в бодхисатв, — говорит Мишель. — В буддизме это существа, постигшие просветление, которые вернулись к людям, чтобы помогать им. Я думаю, назначение жизни Йоги состоит в том, чтобы помочь мне стать лучше и творить добрые дела. Мне было бы нелегко решиться прийти в хоспис, но вместе с ним это место стало для меня вторым домом.

По поводу хосписа для больных СПИДом, куда она теперь приходит вместе с Йоги, Мишель говорит:

— Мне хотелось чего-то нелегкого и значимого, и от многих людей мне стало известно о хосписе «Наш дом». Сначала я поинтересовалась, не желают ли они, чтобы с ними кто-нибудь позанимался рэйки, но они ответили, что им это не нужно. Затем я сказала, что у меня есть вот эта замечательная собака, и они попросили меня прийти. Так все и началось. Мы стали приходить туда каждую неделю.

Многие из них когда-то лишились домашних животных, — говорит она. — Иногда дает о себе знать паллиативный фактор: Ну, если бы у меня дома было любимое животное, то я, может быть, и не попал бы в «Наш дом». А потом животное умирает, и от этого человеку становится очень тяжело. Любой, кто живет в этом хосписе, в чем-то является изгнанником. Они потеряли по меньшей мере одного любимого человека. В плане материальном они все лишились дома и имущества.

Это часть его работы, — говорит Мишель, почесывая Йоги за ушами. — Приносить успокоение. Именно это я имела в виду, когда говорила о бодхисатвах. Помощь людям, возможность приносить успокоение, пожалуй, даже важнее, чем собственное благополучие.

Поездка в Гондурас стала по-настоящему продуктивным моментом моей жизни. Своего рода водоразделом. Может, в чем-то даже пиком. Пока я находилась там, то ни разу не задумывалась о том, какова цель моей работы, потому что все было и без того ясно. В это просто погружаешься полностью, отдаешь делу себя всю, без остатка.

Сейчас обе собаки спят на креслах в сером доме на окраине, похожем на ранчо. За стеклянными раздвижными дверьми находится задний двор, весь в комьях земли, оставленных резвившимися там собаками.

— До поездки в Гондурас я окончила школу, — сообщает Мишель. — Я совсем недавно получила степень магистра и ушла из «Хьюлет-Паккард». Я подумала: «Эй, где-то там есть огромный многомерный мир, который кто-то пытается вписать в уродливую корпоративную культуру». Что же означает слово там? Один день поисковых работ в Гондурасе — я не раз об этом задумывалась, пока была там, — куда важнее, чем двадцать лет жизни в мире корпоративной культуры.

Это так прекрасно, — говорит Мишель. — Какая-то часть меня все так же плачет, когда я вижу, как собака работает, будь то поводырь у слепых или мой Йоги, когда он делает все, что только в его силах. Я с благоговением наблюдаю за их стараниями.

Она закрывает альбом со сделанными в Тегусигальпе и в самом Гондурасе снимками, снимками последствий урагана Митч, и кладет его на стол к другим таким альбомам.

Она говорит:

— Это продолжалось всего восемь дней. Думаю, мы сделали все, что могли.

Человеку свойственно ошибаться

Вы, вероятно, видели Брайана Уокера по телевизору. Если нет, то наверняка слышали его по радио. Вы могли видеть его во время беседы с Конаном О'Брайеном или в передаче «Доброе утро, Америка». Или когда-нибудь утром видели вместе с Говардом Стерном.