В негодяя стрелять приятно - Кирилл Казанцев

Внедорожник, продолжая двигаться задом, съехал с шоссе. Зашелестели кусты, и автомобиль исчез в лесополосе.

– Твою мать, – только и прошептал чудом уцелевший водитель Кулешова, глядя на пылающую машину.

До прибытия подкрепления милиционеры боялись сунуться в лесопосадку – оттуда то и дело огрызался автоматными очередями Хасан. В наступление пошли, лишь когда из города приехало спецподразделение. Но кавказца так и не нашли. Обнаружили только застрявший в лесопосадке изувеченный внедорожник. Передние сиденья были густо политы спекшейся кровью.

Грязный, вытащенный из болота Кулешов стоял возле машины, вытирая лицо носовым платком.

– Искать, искать! Не мог же он сквозь землю провалиться.

Поиски продолжались до самой ночи, но Хасана так и не нашли. Кровавый след обрывался метрах в пятидесяти от машины.

В тот самый день, когда Кулешов чуть не расстался с жизнью, в краевом центре произошло вроде бы малозначительное событие. В отделение сбербанка, расположенное неподалеку от дома, где жил майор Кожевников, зашли двое: мужчина и женщина. Это банковское отделение давно уже собирались закрыть. Здание, где оно располагалось, являлось аварийным, и потому никаких современных прибамбасов, типа камер наблюдения, в сберкассе не устанавливали. Ограничились лишь сигнализацией.

Если бы эту парочку увидел Ларин, он бы с трудом, но все же узнал в женщине Машу. На ней вновь был парик брюнетки, очки-хамелеон. А вот мужчину, пришедшего вместе с ней, вполне могли бы опознать члены съемочной группы «Сражение экстрасенсов». Только теперь оператор был без камеры и одет немного странно: байка с капюшоном и надвинутая на глаза бейсболка с длинным козырьком, из-за чего разглядеть его лицо было сложно.

Мужчина и женщина уединились возле стойки с образцами заполнения бланков.

– Стас, – шепотом проговорила Маша, – главное, не волнуйся и сделай все, как я просила.

– С чего ты взяла, что я волнуюсь? У телеоператоров нервы железные. Я даже на авианосце снимал то, как садятся самолеты. Прямо на палубе стоял.

– Значит, справишься. – Маша вынула из сумки новенький паспорт, из книжечки торчали хвосты пяти банкнот по сто евро.

– Ты уверена, что мы не делаем ничего противозаконного? – все еще колебался Стас.

– Ты что, забыл? Меня сам генпродюсер за ручку в вашу группу привел.

– Против такой рекомендации все аргументы бессильны, – сдался оператор, взял паспорт с валютой и подошел к окошечку обменника.

Он стоял, наклонившись так, чтобы козырек закрывал верхнюю часть лица.

– Девушка, мне пятьсот евро сдать надо. – Стас выложил в окошечке рядком пять простреленных купюр.

– Так они ж у вас дырявые, – изумилась кассирша.

– Деньги бывают только двух видов, – тут же отреагировал сдатчик валюты, – фальшивые и настоящие. Поверьте, не я их рисовал.

Девушка улыбнулась, взяла купюры, проверила их на аппарате. Тот исправно пищал. Водяные знаки оказались на месте. Защита отсвечивала в ультрафиолете, как положено.

Пока происходила проверка купюр, Стас разоткровенничался:

– По пьяни все получилось. Поспорили мы с приятелем на эти самые пятьсот евро. Он говорил, что бумагу для них теперь такую используют, которая в огне не горит. Вот и прожгли купюры по дурости сигарой. Перед девчонками выделывались. Короче, выиграл их я. Теперь потратить хочу.

Девушка заулыбалась. История показалась ей забавной.

– Что ж, деньги настоящие, новенькие, из одной пачки, даже номера подряд идут. Но мы их можем только на комиссию взять. Проверят их в центральном отделении банка и в Европу обменять перешлют. С вас небольшой процент удержат. Только нужно заявление заполнить. – Она подала оператору бланк. – Там все написано. Почитайте. С процентом комиссионных согласны?

– Согласен. Выхода-то у меня нет… Только почерк у меня такой, что я сам не могу прочитать то, что написал. Вы уж заполните. – И Стас, положив на бланк паспорт, сунул его в окошко девушке.

Та раскрыла книжечку.

– Значит, так, уважаемый Владимир Кожевников. Сможете прийти за российскими рублями не раньше чем через неделю. Получите их в нашем отделении. Проверка столько занимает. – Кассирша говорила и заполняла бланк аккуратным дамским почерком.

– Ну, вот и познакомились – я Владимир, а вы Юля, – присмотрелся к бейджу служащей сбербанка Стас.

– А теперь распишитесь.

Телеоператор поставил закорючку и забрал паспорт.

– Ну, все, до встречи, – проговорил он и вышел из банка.

На улице его ждала Маша.

– Держи свой паспорт, аферистка, – засмеялся Стас, снимая бейсболку.

Да, в тайной организации, возглавляемой Павлом Игнатьевичем Дугиным, имелись специалисты на все руки. И изготовить паспорт с тем же номером из той же серии, каким пользовался майор Владимир Кожевников, не составило большого труда.

Вечером инкассаторы, как и положено, забрали из зачуханного отделения выручку. Простреленные купюры уехали на экспертизу в центральное отделение.

Глава 10

На просторной террасе загородного дома сидели трое: Жадоба с Лариным за столиком в одном углу, в другом – дремал в ротанговом кресле-качалке, опираясь на трость, Паша-Стоматолог. Солнце отражалось в его полированной лысине.

– … думал, уже все путем пошло. Знал бы ты, чего мне это стоило, – негромко говорил Жадобин. – Кулеш с утра всех этих нерусских отпустил. Хасан кавказскую братву успокоил: сказал, что все остальное – его личная разборка с Кулешовым. Ну а потом, как узнал, что его сына менты до смерти забили, тут ему крышу и сорвало. Хотя Хасана я понимаю. Тут любой рвать и метать станет… Короче, Сивый, больше мне не к кому обратиться. Убрать Хасана надо.

Андрей покосился на дремавшего невдалеке Пашу-Стоматолога. Тот даже похрапывал, оскалив золотые фиксы.

– Не меньжуйся, Сивый. Он не только слепой, но и почти ни хрена не слышит. Кича – не курорт. Да и возраст у законного почтенный.

– Хасана завалить предлагаешь? – переспросил Ларин. – Не по «понятиям» как-то.

– А в главмента из гранатомета палить – по «понятиям»? Нельзя мне с Кулешом ссориться. Хасан не в своем уме. Пока генерала не прикончит, не остановится. И ты это, Сивый, сам понимаешь. Выхода другого нет. Тут как в фильме этом американском – «остаться должен только один».

– «Горец», – подсказал Андрей.

– Ага, горец кавказский, – скривился Жадоба. – Я все понимаю, Сивый, и найти Хасана будет сложно. Он теперь глухо на дно залег, никто его больше не видел. Но прежде, чем он до Кулешова снова доберется, завалить его надо.

– А почему я? – спросил Ларин. – У тебя же братков хватает.

– Они все подумать должны, будто Хасан сдернул, в бега подался. Ты его, как кончишь, на мусоросжигательный вези. Только так, чтоб его никто не видел. Я отблагодарю.

– О бабках потом поговорим. – На лице Андрея не дрогнул ни один мускул, хотя ему хотелось размазать Жадобу по шершавому кафелю террасы. – Скажи Кулешову, чтобы пока нигде не появлялся.

– Да он это, Сивый, и сам понимает.

Неподалеку от городской мечети под раскидистым деревом, на длинной старой парковой скамейке сидела Мириам Хасанова: черное платье, черная косынка, черные лакированные туфельки.

Девочка слушала сидевшего рядом с ней муллу. Пожилой кавказец с редкой седой бородкой, одетый в белый балахон, что-то вкрадчиво говорил ей. Мириам не отвечала, только кивала. Ведь даже самые добрые и правильные слова не могли ей вернуть старшего брата.

Ларин перешел улицу и сел на ту же самую скамейку, хоть рядом хватало и свободных. Мулла вопросительно посмотрел сперва на него, а затем на Мириам.

– Это друг отца, – пояснила девочка.

Священник понимающе кивнул.

– Я скоро вернусь. – Он поднялся и направился к мечети.

– Я все знаю, – как мог, мягко произнес Андрей. – Мне очень жаль. Но ты сильная, все выдержишь. Ты почему одна?

– Мама в милицию пошла. Нам Руслана не отдают. Вас папа прислал? – В глазах Мириам зажглась надежда.

– Не совсем. Я сам его ищу. – Ларин не смог смотреть девочке в глаза и отвел взгляд.

– Я теперь в школу не хожу. Папа сказал, что мы скоро уедем отсюда. Он должен был ночью прийти. Но так и не пришел. Я боюсь за него. Мама ничего не говорит. Но я-то понимаю, что его милиционеры ищут.

– Я должен найти его раньше, чем они.

Мириам смотрела на закругленные носки своих лакированных туфелек и молчала. Андрей чувствовал: она знает, где может скрываться Хасан.

– Мирка, это очень важно. Вопрос жизни и смерти.

– Вы же не сделаете ему ничего плохого? Ведь вы его друг.

У Ларина даже дыхание перехватило, не осталось сил сказать одно-единственное слово: «Обещаю».

– У вас глаза добрые. Я знаю, где он может быть. Но если пойду к нему сама, он будет злиться. Ведь он не сказал мне, я случайно увидела, – сбивчиво говорила девочка.

На другой стороне улицы уже маячил мулла в белых одеждах, возле него крутились двое каких-то кавказцев уголовной внешности, показывали на Ларина; мулла пока еще удерживал их возле себя.