Коловрат: Знамение. Вторжение. Судьба - Алексей Миронов

– Покажи-ка нам, Деян, ожерелье, – не приказал, а скорее попросил Захар, останавливаясь у рабочего стола золотых дел мастера, – что наместник князя Черниговского заказывал. Помнится мне, что ты его давно уже справил.

– Знамо дело, – кивнул Деян, погладив бородку. – Готовое лежит. Достать, что ли?

– Доставай! – подтвердил боярин Евпатий. – Хочу на него глянуть.

Пожилой мастер проворно соскочил с табуретки и вскоре уже стоял у одного из сундуков с готовой продукцией. Но открыл его не сам, а сделал это здоровенный детина, объявившись вскоре рядом со связкой ключей.

«Охрана здесь поставлена не хуже, чем в банке, – отметил Кондрат, глядя, как открывается массивная крышка комода, – и захочешь не сопрешь».

Под крышкой оказалась еще одна с замком, а под ней еще одна. Наконец, Деян извлек на свет деревянный ларец, украшенный искусной резьбой и заигравший переливами камней при солнечном свете, попадавшем сюда в избытке, несмотря на узкие зарешеченные окна. Мастер осторожно перенес ларец на свой стол и установил на свободный угол. Затем с осторожностью открыл крышку ларца, доставая оттуда подставку с ожерельем.

Увидев ожерелье, Кондрат, не слишком привыкший к драгоценностям в прошлой жизни, был даже немного разочарован – не увидел он алмазного блеска прозрачных камней, который ожидал увидеть. Перед ним предстала массивная полукруглая пластина с кованым узором и замками по краям, отливавшая тусклым золотым блеском. Она была украшена пятью большими, с грецкий орех, разноцветными камнями – двумя зелеными, двумя коричневыми и одним перламутровым. К верхней пластине были приделаны еще три навесных, в виде цветов с лепестками. Тоже золотые и тоже усеянные разноцветными камнями. По одному большому в центре и множеством мелких, рассыпанных по лепесткам. Вся эта красота, весившая и стоившая немало, предназначалась для того, чтобы украсить шею знатной и богатой женщины.

Кондрат в нерешительности перевел взгляд на приказчиков, но те оба смотрели на ожерелье как зачарованные. Видимо, это действительно было настоящее сокровище.

– Молодец, Деян, – подвел итог Кондратий, который не собирался задерживаться здесь долго, – порадовал меня своей искусной работой. И заказчик будет доволен.

Мастер рассеянно кивнул в ответ, тоже не в силах отвести взгляда от сотворенной им же красоты. По всему было видно, что этот человек занимался любимым делом и думал не о деньгах.

– Ладно, съезжу я с вам в Чернигов, – решил вдруг Кондрат, – хочу сам посмотреть, что наместник княжеский скажет о работе нашего лучшего мастера.

– И то дело, – кивнул Захар, – поезжай, боярин. Проветришься после болезни, не все же тебе в тереме дни напролет просиживать. Людей повидаешь, себя покажешь.

Кондрат думал о том же самом. Где, как не в путешествии, можно жизнь узнать и места окрестные посмотреть. А потому решился ехать, чтобы побыстрее войти в жизненную колею рязанского боярина Евпатия Коловрата. Приказчик дело говорил: сидя в горнице много не увидать. А ему еще предстояло вскорости принимать командование сотней конных воинов, да на службу к великому князю возвращаться. От службы Кондрат отлынивать не хотел, но и в грязь лицом сразу падать тоже. И он вспомнил про кузнеца на болотах.

– Продолжай свою работу, – отпустил мастера боярин, – а мы пойдем, пожалуй.

И заторопился к выходу. Но приказчики его просто так не отпустили. Золотым промыслом они гордились не меньше, чем кузнечным и гончарным. А боярин давно здесь не был, а потому не видел многого. И боярин Евпатий вынужден был осмотреть работу других мастеров, также ваявших из драгоценных каменьев ожерелья разного вида и красоты, серьги, кольца, подвески и еще много чего. В основном для боярских жен и отпрысков. А кое-что и для княжеского дома.

Спустился и в закрома Евпатий, окинул взором залежи изумрудов и топазов, да золотые слитки, которым было предназначено вскорости стать перстнями, кольцами да серьгами, чтобы ублажать женский глаз. А то и мужской. Под конец от увиденного боярин ощутил себя каким-то Кощеем, поскольку в прошлой жизни ни одного подобного камня, а тем более золотого слитка, в руках не держал. Непривычно было ему не то что обладать, а даже смотреть на такое богатство. Все было как-то не реально, хотя и ощущал он своими пальцами холод изумрудов и небольшую шероховатость на слитках золота.

«Это ж сколько можно оружия и доспехов на эти деньги купить, – думал Евпатий, выбираясь по узкой лестнице наверх вслед за приказчиками, удивившись ходу своих мыслей, принявших военный оборот, – можно целую дружину, а то и армию, собрать для великих дел. Были бы только дела».

Но что-то ему подсказывало, что такие дела в древней Руси могут образоваться быстро и сами сбой. Почти так и получилось.

Уже оказавшись на крыльце своих мастерских, Евпатий увидел, что по запруженной народом улице мимо лавок проезжал отряд богато разодетых воинов. Человек пятнадцать с оружием. Впереди всех ехал широкоплечий бородатый богатырь в парчовом плаще, скрепленном на правом плече золотой застежкой с драгоценными каменьями. Рядом с ним другой муж в темных одеждах, но тоже отороченных золотой нитью и кистями. В этом отряде были явно люди не бедные. Мягко сказать. Только от сияния их одежд на улице стало словно светлее, а если к нему еще добавить блеск оружия, украшенного злотом, то вообще хоть глаза закрывай.

– Гляди, – выпалил Захар, замирая, – сам великий князь едет.

– Ага, – поддакнул ему Макар, – а вон, рядом с ним, и приказчик Даромысл. Вроде не к нам, и то ладно.

Услышав это, Кондратий впился глазами в лицо рослого богатыря. Тот был в плаще и шапке, разукрашенной камнями, сверкавшими на солнце. «Так вот какой он, великий князь Юрий Игоревич», – пронеслось в голове у боярина.

Но все случилось гораздо быстрее, чем он рассчитывал. Ехавший по своим делам великий князь вдруг повернул голову и заметил группу людей, стоявших на высоком крыльце мастерских. И тотчас узнал Евпатия. Не мешкая, он резко завернул коня и, спустя мгновение был уже у крыльца.

– Ну, здравствуй, спаситель, – князь бросил поводья слугам и кинулся обнимать Евпатия. – А я гляжу, ты это али не ты? Лечец-то мой сказывал, ты еще в бреду валяешься. Чуть не отпевать тебя собрались. А ты вон живехонек.

– Так оно и было, великий княже, – не стал отнекиваться Кондратий, подражая местному говору, – только вот полегчало мне. Вышел на воздух подышать да дела проверить, что за мое отсутствие произошли. Дела ведь не ждут.

– Оно и верно. Да если б не ты, – князь опять прижал к груди Евпатия, который застонал от внезапной боли, – то