Нити судеб человеческих. Часть 3. Золотая печать - Айдын Шем
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Я разъяснительную работу с представителями татар уже проводил при личной с ними встрече, - сухо произнес Андропов, до того молча слушавший высказывания своих сотрудников, – На основании документов той встречи и поступивших из ЦК КПСС требований обсудите вопрос без меня. Немедленно. Все свободны.
Когда сотрудники вышли из кабинета, председатель КГБ чертыхнулся в сердцах:
- Черт побери! Напортачили Сталин и Берия, а нам расхлебывать! Но нужна твердость и только твердость!
А ответственные коллеги Главного чекиста собрались в кабинете у зама, который понял установку, лаконично преподнесенную шефом.
- Вот, товарищи, недорабатываем мы с националистами, - говорил заместитель. – Все статья 190 прим да прим. А эта статья для случайно заблудших, понимаете ли. Для татарских националистов она слабовата, дорогие мои. Тут нужна суровая карающая десница наследников железного Феликса.
И после обмена мнениями с коллегами, зам закончил краткое совещание:
- Вот в таком аспекте и разработайте ответ нашим украинским товарищам.
Так вот вскоре подоспело Постановление ЦК КПСС под грифом «Совершенно секретно», в котором было сказано: «Обратить внимание на воспитание крымских татар в духе интернационализма, уважения интересов других наций и народностей».
То есть, значит, граждане татары, прежде проживавшие в Крыму, уважайте другие нации, не мешайте их желанию жить в Крыму. Не мешайте организованному переселению в Крым жителей Брянской, Псковской, Смоленской и других областей.
И при этом на каждой странице Постановления упоминался пресловутый «пролетарский интернационализм».
По требованию КГБ в Уголовный кодекс были введены специальные статьи, в которых расширительно толковались понятия «антисоветская пропаганда» и «клевета на советский общественный строй», а также статьи, позволяющие продлевать и устанавливать новые сроки уже осужденных по этим мотивам.
Андропов проводил работу целенаправленно и систематически и никогда не выказывал даже тени раскаяния или сожаления.
Получив Постановление и другие указания из Москвы, серьезный деятель в Киеве стукнул кулаком по столу:
- Одно дело, когда татарские националисты бесчинствуют там в Узбекистане. А на нашей земле мы им не позволим разрушать священные принципы интернационализма. Будем действовать по всей строгости закона!.. – и поперхнулся.
«Апелляция к закону в наше нелегкое время - буржуазный предрассудок» - вспомнил его заместитель фразу, услышанную на закрытом семинаре по повышению квалификации, но не посмел улыбнуться, а подал поперхнувшемуся стакан воды.
- …но не нарушать нормы пролетарского интернационализма, - добавил, отдышавшись, поперхнувшийся.
Обсуждение продолжалось.
Один из опытных чекистов, много лет проработавший в западных областях республики и кое-что понявший в поведении обиженных людей, осторожно предложил:
- Может быть, следует все же рассмотреть вопрос о разрешении покупать татарам в строго индивидуальном порядке жилища в степных районах Крыма, отдавая предпочтение ветеранам Великой Отечественной войны?
Но забуревшие от безнаказанности паркетные генералы были непреклонны.
- Если мы ради соблюдения интересов татар ущемим других, то народ нас не поймет, - с жесткой интонацией изрек один из генералов.
Было решено в полном соответствии с указаниями Центра ужесточить практику «работы» с татарами, приезжающими в Крымскую область.
В последующей свободной беседе прозвучали и другие ценные мысли.
- Предлагаю обратиться к партийному руководству Узбекской Советской Социалистической республики в предложением принять меры к недопущению выезда лиц татарской национальности в Крым, - напыщенно произнес один из перспективных секретарей обкома из восточной Украины.
«Как этот кретин хочет реализовать свое предложение? Опять комендантский режим для татар ввести, что ли?» - с сарказмом подумал секретарь другого обкома, ненавидящий того другого.
К Постановлению ЦК КПСС в столице Украины присовокупили более откровенные предписания, при этом указав на необходимость оставаться в рамках опять же пролетарского интернационализма, и отправили в Крым. Решено было созвать семинар низовых работников и дать им дополнительные устные разъяснения, как действовать в отношении «татар, прежде проживавших в Крыму, а теперь укоренившихся в Средней Азии».
Получив соответствующие указания из Киева, руководящие работники в Симферополе занялись обсуждением конкретных действий. Здесь некоторые дальновидные товарищи понимали, что если переусердствовать с этими татарами, то отвечать придется не киевским коллегам, а областным работникам. Под влиянием этих осторожных товарищей Первый секретарь поехал за уточнениями в Киев. Там ему сказали:
- Постановление ЦК КПСС получил? Предписания наши получил? Так действуй, мать твою!
И вдогонку еще крикнули:
- И не забывай о пролетарском интернационализме!
Вернулся он в Симферополь без дополнительной бумаги и вызвал к себе местного главу чекистов.
У чекиста злобы на татар было под завязку.
- Брать их тепленькими и без предъявления выселять, но уже в Восточную Сибирь под усиленный комендантский надзор. Особо рьяных при подходящих условиях мочить, мочить, мочить! - чекист чуть ли слюной не брызгал в пароксизме служебного рвения.
- Не в нашей с тобой компетенции это, – возразил обкомовец. – Но ты, того… поменьше болтай, больше действуй. Или у тебя нет личных врагов?
- Так ведь, Игнат Сергеевич, это же сам Шелест распорядился!
- А под каким номером распоряжение, от которого числа, можешь сказать? То-то! Устное было указание! Там наверху осторожничают, о пролетарском интернационализме талдычат, а мы подставляйся?
- Чего опасаются-то? – с искренним непониманием выдохнул подполковник.
- А архивы? Каждый документ о принятых мерах, в том числе и жалобы населения, сохраняются в архиве. Какой нынче год, а? Вот и прищучат нас в случае чего за отход от пролетарского интернационализма!
Назначили назавтра закрытое совещание по означенному вопросу. Общее мнение было: не цацкаться с этими укоренившимися в Узбекистане татарами. У первого секретаря тоже душа горела на этих нарушивших покой Полуострова татар, но, желая хоть как-то отвести стрелки от себя, он произнес под конец:
- Действовать жестко и под свою ответственность! Поняли? Под персональную ответственность!
Возражать и осторожничать никто не стал, у всех кипела в душе ярость на возвращающихся татар, и слово «жестко» всех удовлетворяло.
Так за большим и важным политическим делом забыли о доносе Степанов, о его обиде на конкретного татарина.
Следующее заседание ответственных работников области, посвященное вопросу о «возвращающихся татарах», было тоже секретное, но уже расширенное. Стоял вопрос об ужесточении, но в рамках того самого, уже не раз упоминавшегося, интернационализма.
Приглашен был и Алексей Нюркин.
Нюркин, который с разбитыми яйцами, так и не сумел восстановить свой имидж в столице после того случая с доктором Светланой. Переведенный в Управлении на канцелярскую работу он искал сочувствия среди сослуживцев, и не найдя понимания среди них, вызвался поехать в Симферополь «на укрепление кадров».
В Крыму его приветили, но поначалу остерегались – все же из Москвы. Но этот «товарищ из Центра» показал себя вовсе не амбициозным, а даже очень кампанейским парнем. Водку принимал исправно, и вскоре был принят провинциалами полностью как свой человек, с поправкой, конечно, на специфику фирмы.
Еще пришлось провинциальным чекистам по нраву то обстоятельство, что Нюркин, которого здесь знали только по фамилии Огневой, яро ненавидел этих татар, пытающихся переехать в Крым. Немного удивляло, что он, услышав слово «татарин», засовывал руки между ног, а сам, говоря о татарах, брызгал слюной. Даже крымские чекисты были по сравнению с Нюркиным более умеренны в своей ненависти к репатриантам.
И вот сейчас, на ответственном совещании, некоторые обратили внимание, что этот бравый по виду офицер, как только упоминали об «укоренившихся в Узбекистане» татарах, совал руки под стол.
- Всемерно осуждаем действия татар, пытающихся нарушать закон о паспортах, - говорил выступающий.
- И примкнувших к ним славян-предателей, - вставлял реплику московский гость Огневой.
- Применять карательные статьи Уголовного кодекса к нарушающим республиканское законодательство татарам, - звучало в зале.
- И к примкнувшим к ним славянам-предателям, - как заводной настаивал Огневой.
Сегодня был плохой день для Нюркина-Огневого – то ли плохо спал, то ли разразившаяся накануне вечером магнитная буря на него подействовала. Многократно повторяемая маниакальная фраза стала всем надоедать, и, несмотря на его замечательную русскую фамилию, присутствующие, особенно те, кто не общался повседневно с московским гостем, с неприязненным удивлением стали поглядывать на него.
