Не горюй! - Мэриан Кайз

— А это…

И он назвал три имени, которые я тут же забыла. Странные имена, крутые. И готова поклясться — придуманные. Наверняка этих имен нет в их свидетельствах о рождении. Там, очевидно, простые славные имена вроде Бетси, Мэри и Кэт. Но эти прекрасные девушки, окружившие Адама, выглядели так, будто к их выдающейся внешности подходят только выдающиеся имена вроде Атланты, Куй Микки.

И вообще все трое были похожи друг на друга.

У всех короткие стрижки.

Я хочу сказать, очень короткие стрижки.

Ку была практически лысой.

Зато Атланта с короткими, пушистыми, светлыми волосами не выглядела гадким утенком. Если присмотреться, она была вполне симпатичной. Честно говоря, она немного напоминала Кейт.

«Это может означать, что Адам, если он и в самом деле педофил, влюблен в нее по уши», — с тоской подумала я.

Я ревновала, чего уж тут скрывать!

Все четверо болтали о вчерашней вечеринке.

Мне очень хотелось, чтобы они ушли, чтобы мы снова остались одни. Мое лицо болело от усилий выглядеть веселой, хотя они не обращали на меня внимания, а весело болтали между собой и смеялись.

Создавалось впечатление, что троица решила задержаться надолго. Сердце мое упало, когда они подтащили стулья и уселись вокруг нашего крошечного столика, практически на коленях у Адама.

Я заметила, что ни одна из них не принесла даже чашки чая.

Наверное, мне не следует их осуждать. Им приходится экономить деньги, чтобы купить пиво и наркотики. Но когда одна из них принялась за булку, мою булку, я едва не расплакалась.

Мне хотелось топнуть ногой и истерически закричать:

— Это моя булка. Адам купил ее мне!

Но я сдержалась.

Я явно была не на своем месте. Да и глупо было надеяться, что такая, как я, может занять место в жизни такого мужчины, как Адам. Он молод, хорош собой, у него вся жизнь впереди. Я же чувствовала себя усталой, старой и глупой.

Адам продолжал болтать с девушками. Я встала и снова прицепила себе на грудь упряжь Кейт. Потом я наклонилась и довольно резко взяла Кейт из рук Адама, прервав тем самым оживленный разговор о какой-то Оливии Берк, которая, по-видимому, вчера на вечеринке сделала Малколму Тревису минет на глазах у всех присутствующих.

Даже жалость к себе и плохое настроение не помешали мне заметить, что Адам не высказал никакого порицания в адрес Оливии. Но он не одобрил поведения Малколма, у которого была постоянная девушка по имени Алисой. Оливия о ней не знала.

— Этот парень мерзавец, — сказал Адам. — Он проявил неуважение сразу к двум женщинам.

Браво, Адам!

Когда я взяла Кейт у Адама, она начала реветь. Что ж, я ее хорошо понимала.

Адам повернулся и удивленно взглянул на меня.

— Ты ведь не уходишь? — спросил он.

— Да нет, ухожу, — как можно спокойнее заявила я. — Кейт устала, и ей скоро нужно менять подгузник.

Я повернулась к потрясающим девицам.

— Пока, — сказала я. — Приятно было познакомиться.

«По крайней мере, никто не может обвинить меня в невежливости», — удовлетворенно подумала я.

— Пока, — хором сказали они. — Пока, Кейт.

И тут мне стало стыдно.

Они все — милые девушки. Это у меня проблемы. Это я чувствую себя неуверенно и ревную. И веду себя как капризный и испорченный ребенок.

Я стала пробираться прочь, нагруженная ребенком, пакетами и комплексом неполноценности, но стараясь выглядеть достойно и беззаботно.

Адам поймал меня за руку, не успела я пройти и двух футов.

Если уж совсем честно, что не всегда легко, именно этого я от него и ждала.

— Клэр, куда это ты направилась? — удивленно спросил он.

— Домой, — пробормотала я.

Я очень надеялась, что он не догадается о моей ревности.

— Слушай, ты извини, — сказал он, глядя мне в глаза. — Они тебя раздражают?

— Нет, — возразила я. — Они очень милые.

— Не обязательно быть такой вежливой, — заявил он, обеспокоенно глядя на меня. — Я знаю, такой женщине, как ты, они должны показаться маленькими глупышками.

— Да нет, — настаивала я, — они в порядке.

Я чувствовала себя ужасно.

Мне не нравилась компания этих девиц только потому, что я ревновала к ним Адама, а вовсе не потому, что я была зрелой и надменной.

А Адам приписывает мне всякие благородные мотивы. Называет меня умной, когда на самом деле я — испорченная паршивка, по-детски требующая его полного внимания.

— Честно, они очень милые девушки, — сказал он. — Но я хотел побыть с тобой и Кейт. Просто не знал, как помешать им сесть за наш столик, чтобы не показаться грубым, — пояснил он.

— Да все нормально, — настаивала я. — Но сейчас мне надо идти.

— Ты уверена? — спросил он, стоя очень близко ко мне.

— Уверена, — подтвердила я.

— В самом деле? — спросил он, наклоняясь еще ближе.

— В самом деле.

Но я не двигалась с места.

Мне хотелось вечно так стоять, поближе к нему.

На мгновение мне даже захотелось, чтобы он поцеловал меня, но рассчитывать на это в толпе из нескольких тысяч человек не приходилось. Не говоря уже о том, что Кейт скорее всего задохнется в своей упряжи, если Адам меня обнимет.

— Мне проводить тебя до машины? — спросил он.

— Да нет, Адам, в этом нет необходимости.

— Мы скоро увидимся, — тихо пообещал он.

— Да, — улыбнулась я.

И тут он вдруг положил мне руки на плечи, притянул к себе (очень осторожно, стараясь не навредить Кейт) и легонько поцеловал в лоб.

Я закрыла глаза, чтобы полностью насладиться моментом. Затаила дыхание, не в состоянии поверить, что это случилось. Губы у него были твердые и теплые.

Пахло от него мылом и теплой чистой кожей.

Сквозь шум и гвалт, окружающий нас, я услышала, как кто-то сказал:

— Смотри, вон опять та же парочка!

— Какая? — спросил другой голос.

— Ну, помнишь, которая ссорилась вчера у спортзала.

Голоса принадлежали двум девушкам, которым повезло быть свидетелями нашей вчерашней ссоры.

Господи, неужели это было всего лишь вчера?

Они продолжали громко обсуждать нас.

— Ну, конечно, это они. Похоже, они помирились.

— Жалко!

Я открыла глаза и взглянула на Адама. Мы дружно рассмеялись.

— Нам теперь только не хватает того мужика с пивными бутылками, — сказал он.

— Тогда мне действительно лучше уйти, — заявила я.

Выходя из кафе, я прошла мимо тех девушек.

— Слушай, я уверена, что вчера у нее ребенка не было, — сказала одна.

— Как ты думаешь, это его ребенок? — спросила другая.

Я продолжала идти.

Я чувствовала его поцелуй на своем лбу всю дорогу до дома.

Да знаю я, знаю: поцелуй в лоб имеет мало отношения к сексу. Я затрудняюсь назвать вам хотя бы один шведский фильм, где кого-то целовали в лоб.

Но это было так трогательно, так нежно и одновременно так эротично, что ни с каким сексом не сравнить!

17

Лаура приехала ко мне днем в воскресенье. Мы пили чай с печеньем (Майкла) и играли с Кейт.

Игры с Кейт заняли большую часть времени, потому что в интервалах мы еще кормили ее и переодевали.

На Лауре была какая-то странная футболка в пятнах краски, принадлежащая, как я решила, ее подростку-любовнику. Она выглядела довольной и счастливой, и у нее были на то основания. Накануне ночью она переспала с ним четыре раза, о чем непрерывно рассказывала, за исключением тех случаев, когда нам мешали мама или отец.

— От Джеймса что-нибудь слышно? — спросила она, оставив надежду провести день в красочных рассказах, после того как папа вышел из комнаты в двенадцатый раз.

Тут снова вошел отец и принялся снимать подушки с дивана и заглядывать под кресла, бормоча себе под нос, что он так и не прочел «Индепендент» и что, если газету взяла Хелен, он ее убьет.

В конце концов, какого черта он платит за газеты, если по непонятной причине именно он и не имеет возможности их читать?

Отец ушел, но через три минуты вернулся, чтобы проверить, как горит огонь в камине, вступив в продолжительное обсуждение (преимущественно с самим собой) превосходных качеств антрацита.

Мы с Лаурой сидели на диване, Кейт — на коленях у Лауры, и все, даже Кейт, с нетерпением ждали, когда он закончит свою тираду и уйдет.

Не успел он удалиться, как появилась мама, якобы чтобы предложить нам чай, но на самом деле посмотреть, действительно ли я стащила печенье Майкла.

Она спросила у Лауры, как чувствует себя ее отец.

— Джефф очень милый человек, — сообщила она Лауре. — Не знаю, откуда вообще родители тебя взяли.

Мама ушла, забрав с собой печенье.

— Что-нибудь слышно о Джеймсе? — снова спросила Лаура.

— Он уехал, — коротко ответила я. — Но завтра я собираюсь ему позвонить.

Мне не хотелось говорить о Джеймсе.

Мне это надоело.

Как говорят в Нью-Йорке, «переживи, а если не можешь пережить — кончай об этом болтать».

Лаура пробыла в доме добрый час, прежде чем заговорила об Адаме. Я удивилась, что она вытерпела так долго.