Жизнь сэра Артура Конан Дойла. Человек, который был Шерлоком Холмсом - Карр Джон Диксон

Если представить взглядом огромный полуостров Южной Африки, в нижней оконечности которого находится мыс Доброй Надежды, то можно увидеть, что в непосредственной близости от него была территория, примерно равная по размерам Германии до Первой мировой войны. Эта территория состояла из двух нидерландских республик — Трансвааля и Оранжевого свободного государства. Последнее к тому времени было уже полностью независимым. Над Трансваалем Великобритания осуществляла или утверждала, что осуществляет, нечто туманное под назг нием «сюзеренитет». Условия сюзеренитета определены не были. Ни буры, ни британцы не знали, что это такое и что обозначает. Это было источником неприятностей, и далеко не единственным.

Почти за шестьдесят лет до этого буры на запряженных волами фургонах переселились на север из британской Капской колонии. Они уважали Библию, были мускулистыми и бородатыми, людьми добродушными, тугодумными, не читавшими никаких книг, кроме Библии. Их новые дома находились недалеко от внушавших страхи зулусов. Но в двух битвах их всадники с заряжающимися с дула мушкетами пошли походом на племя матабеле и сокрушили вождя зулусских племен Дингаана. Тринадцатилетний Пауль Крюгер видел поражение Дингаана и тут же вообразил, что Бог поручил ему священную миссию.

В последующие полвека жившие в степях буры обосновались на удаленных друг от друга фермах, каждая из которых жила по своим законам: они хвастались тем, что дым из трубы одной фермы не виден на другой. Время от времени происходили острые стычки с англичанами, которые изгнали их из Порт-Натала и тем самым добавили еще больше ненависти. В 1881 году немногочисленные британские экспедиционные войска были разбиты у горы Маюба-Хилл; это было хорошим поводом для того, чтобы суровые лица буров озарились улыбкой. Но особо обольщаться было нечем. В Претории фольксраад, парламент Трансвааля, пребывал в полусне и жирел. Затем, в 1886 году, были открыты золотые рудники в Рэнде.

Золото! И это были не обычные рудники. Их стоимость оценивалась в 700 миллионов фунтов стерлингов.

В Трансвааль, центром которого стал Йоханнесбург, устремились вновь приезжие, стремившиеся купить концессии у бурского правительства. Среди них были мошенники и авантюристы. Но даже сомневающийся наблюдатель вынужден признать, что большинство людей были честными: эти золотые рудники не привлекали одиночек-любителей приключений. Речь тогда шла скорее не о золотодобыче, а о разработке карьеров. Нужны были сложная техника и капитал. Капитал, в свою очередь, привел туда инженеров, техников, рудокопов, торговцев, которые не хотели жить на Парк-Лейн и только в приличных домах. Огромное число этих уитлендеров (как их называли буры) составляли британцы.

Двадцать пять бюргеров в фольксрааде в Претории разом проснулись. Доходы их республики, которые в 1886 году едва превышали сто пятьдесят тысяч фунтов в год, в 1889 году подскочили до четырех миллионов. Правительство было богато. И они были богаты. Если разумно делать кое-какие хватательные движения, можно разбогатеть еще больше. Но уже в 1892-м и 1893 годах уитлендеры стали добиваться своих прав.

Их принял президент Пауль Крюгер, который тогда был уже стар, но, как всегда, коренаст и немногословен. Его широкое, кирпично-красного цвета лицо с небольшой белой бородкой выглядело неумолимым. Вот он стоит в запыленных сапогах на ступенях Раад-Хаус, а над его головой развевается четырехцветный флаг Трансвааля. Он был абсолютно искренен, разорить египтян доставляло ему божественное удовольствие. Если все жалобы уитлендеров можно уложить в одну беседу с ним, то так тому и быть.

«Мы хотим иметь право голоса. Но вы приняли закон, согласно которому ни один уитлендер голосовать не может до тех пор, пока не проживет здесь четырнадцать лет!»

«Да». — Беспощадный старик-президент всегда испытывал удовлетворение по этому поводу.

«Ваша честь, — у буров такое обращение соответствовало вашему величеству, — давайте прежде всего поговорим вот о чем. Вы облагаете уитлендеров такими тяжелыми налогами, что мы вносим в бюджет целой страны почти девять десятых поступлений. И что же мы получаем взамен?»

«Золото».

«Владельцы рудников — да. Но большинство из нас не является владельцами рудников. Мы хотим здесь жить. А как насчет жилищных условий?»

«Вам они не нравятся?»

«При всем к вам уважении, ваша честь, большинство членов вашего фольксраада коррумпировано. Они используют к своей выгоде любое официальное лицо. Ваша полиция над нами смеется. Нам надо дать образование детям. Нам не позволяют улучшить санитарные условия в домах, в которых мы живем, даже провести водопровод. По условиям концессионных договоров ваши монополии устанавливают любые цены, какие только хотят, даже на домашнюю утварь, которую нам приходится покупать. Мы не можем участвовать в жюри или проводить митинги. Неужели мы хуже кафиров?»

Президент оставил этот вопрос без ответа. «Никто, — сказал он, — не звал вас сюда. Вы всегда можете уехать».

«Но может быть, вы пойдете хоть на какие-то уступки? Предоставить право на голосование?»

«Видите этот флаг? — спросил президент Крюгер, показывая наверх. — Я могу его спустить, если предоставлю вам право на участие в голосовании».

В этом он был, несомненно, прав, потому что неограниченное право голоса дало бы уитлендерам избирательное большинство. Старые проницательные глаза Крюгера смотрели не только на этих пришельцев; они смотрели на юг, в Капскую колонию. Там, при премьере колонии Сесиле Родсе, империалистическая политика Родса опутывала своими нитями сам Трансвааль. Конечно, Крюгер мог бы облегчить бремя уитлендеров, как к этому призывала группа его людей. Но большинство из двадцати пяти стариков, изолированных и далеких от Бога, было непримиримо.

«Иди и борись! Давай же!» — бросил ему вызов один из них. Крюгер пробормотал нечто еще более непримиримое, когда говорил с У.И. Кэмпбеллом.

«Оружие, — сказал он, — не у вас, оно у меня».

Это было правление оружия. В конце 1895 года уитлендеры приняли решение организовать вооруженное восстание в Йоханнесбурге и захватить форт в Претории. Их ошибкой было обращение к Сесилу Родсу за помощью оружием со стороны Британской южноафриканской компании и друга Родса доктора Джеймсона. Таким образом фактически, если не ’технически, все это дело ставилось под британский флаг. И Родс, и уитлендеры заколебались. Вопреки приказам, доктор Джеймсон «вторгся» в Трансвааль с пятью сотнями человек, которых было явно недостаточно.

Крюгер, бывший в курсе событий, фыркал от удовольствия. На второй день 1896 года доктор Джим, этот легендарный чудотворец в том, что касалось чернокожих Мэшоналэнда, очутился в районе Дорнкопа в окружении втрое превосходящих его сил бурских снайперов, которые находились в неуязвимой позиции. Он капитулировал; так же поступили и уитлендеры. Пронеслись слухи о том, что эта опасная затея была организована или, по крайней мере, подсказана Джозефом Чемберленом и макиавеллиански настроенным британским правительством.

Но промакиавеллианское британское правительство, как это часто случалось, фактически вообще ничего не делало. Об истинности их намерений можно судить по численности войск, находившихся в Южной Африке, не только в то время, но и вплоть до середины 1899 года. Разбросанные по огромным границам, — а два главных порта, Кейптаун и Дурбан в провинции Наталь, находились на удалении почти семисот миль друг от друга — было всего шесть тысяч солдат, включая кавалерию и три батальона легкой полевой артиллерии. А у президента Крюгера, заключившего тайный договор с Оранжевым свободным государством, были другие планы.

Единственное, в чем у президента не было недостатка, так это в деньгах. Задолго до налета Джеймсона он начал закупать оружие у Германии и Франции. К 1899 году накопленный им арсенал мог обеспечить пятью современными магазинными винтовками каждого бура в стране. Ввезенные им полевые орудия были самыми тяжелыми из когда-либо созданных. Президент Оранжевого свободного государства требовал поделиться с ним частью из его двадцати пяти миллионов патронов.