Последний день Славена. След Сокола. Книга вторая. Том первый - Сергей Самаров

– Я попробую на коне, – тихо сказал Гостомысл, привыкший обычно самостоятельно решать, как ему ехать и куда ехать.

– Сташко, прикажи подготовить носилки княгини Рогнельды, она всё равно ими давно не пользуется, – Годослав не пожелал слушать возражения. – И пошли за дружиной княжича. Вои и понесут его, и защитят на беспокойных ныне дорогах…

Обычно медлительный и величественный глашатный непривычно засеменил ногами, стремясь быстрее выполнить поручение.

– Я отправлю гонцов к Бравлину и за жалтонесом Рунальдом, чтобы к нашему приезду был в Старгороде, – Веслав вышел вслед за глашатным.

– После долгой дороги и перед новой дорогой я хотел бы ещё поговорить, княже… – Гостомысл перевёл дыхание, и произносил слова уже свободнее, хотя и слабым, болезненным голосом. – С этим и отправился к тебе вместе с князем Войномиром.

– Ты знал, кто я? – спросил Войномир, не сильно, впрочем, удивляясь.

– Конечно. Потому и взял тебя с собой.

– Я это подозревал.

– Если тебе не трудно говорить, брат-княжич, я готов выслушать вас обоих, – сказал Годослав. – Надеюсь, князь-воевода Дражко и волхв Ставр не будут нам помехой?

– Не будут, – согласился Гостомысл, и снова перевёл дыхание во время длительной паузы. И заговорил быстро, чуть ли не скороговоркой, иногда проглатывая окончания слов, стремясь поскорее высказаться, чувствуя, как силы оставляют его. – Разговор мой, княже, прост. Трёхлетняя война, затеянная моим батюшкой князем Буривоем за Бьярмию, до этого завоёванную варягами-русами, по сути дела, завершилась нашим поражением, хотя сначала была вполне успешной. Только за один последний год князь Войномир, возглавив основные полки, нанёс нам подряд несколько чувствительных поражений, и повернул всё вспять. И что теперь? Батюшка страдает от ран, или, говоря честно, умирает от них, запертый в далёкой полуночной крепости Кареле, и неспособный к руководству полками. Разбросанные по малым и большим крепостицам дружины живут сами по себе, не имея общего руководства. И только мы с братом Вадимиром как-то поддерживаем среди них порядок, но обеспечить общее руководство при бездействии отца и мы не в состоянии. Мы все, вместе с отцом и во главе с ним, готовы признать своё поражение, и просим тебя, князь Годослав, как нашего давнего и верного друга, стать посредником в переговорах между словенами и варягами-русами с тем, чтобы заключить честный мир на приемлемых для обеих сторон условиях.

– Но, я так понял, что князь Войномир – твой пленник? – Годослав бросил на племянника короткий непонимающий взгляд. – И теперь войска варягов-русов тоже остались без общего руководства, следовательно, уже не способны к активному действию против словен?

– Да, княже, Войномир – наш пленник. Однако, это уже не меняет ничего. Убить пленника просто, хотя это противно нашей натуре. Однако смерть князя, пусть и такого талантливого полководца, войну не прекратит, и не пообещает нам победу. А дальнейшее её продолжение отнимет последние силы у двух городов в то время, когда с полудня на всех нас надвигается хозарская угроза, а с полуночи год от года всё активнее наседают свеи и урмане… И предпринимать что-то необходимо… Предпринимать срочно, используя авторитет такого человека, как ты, поскольку у нас самих такого третейского судьи, кроме Сварога, нет.

Годослав нахмурил лоб, и посмотрел на безмятежного Войномира, впрочем, слушающего Гостомысла со вниманием, но никак не показывающего свою реакцию на сказанное. Родная кровь всегда остается родной кровью, но ни это, ни дружеские отношения не должны мешать справеливости.

– Честно говоря, я просто не готов сейчас так вот, без подготовки и без внимательного изучения вопроса, взять на себя обязательства посредника. Я не говорю о том, что собственные заботы меня тоже тяготят, но я, из-за забот собственных, никогда не отказал бы друзьям и родственникам в такой малой вещи. Может быть, мы отложим этот разговор до твоего выздоровления. А я тем временем поговорю с князем Войномиром о возможностях установления прочного мира и о его условиях. Ты же, княжич, должен понимать, что варяги в этой войне являются победителями, а условия всегда ставит сильнейшая сторона. Что касается самого князя, то я могу взять на себя кратковременные обязательства по его содержанию, и готов обещать тебе, что он, хотя и приходится мне племянником, по-прежнему будет оставаться твоим пленником.

– С прибытием в твои земли мой пленник стал свободным, – сказал Гостомысл, он даже слегка выпрямился, и, казалось, боль оставила свою хватку. – Я открыто и без принуждения с чьей либо стороны объявляю ему об этом. Он твой близкий родственник, так окажи же ему своё княжеское и родственное гостеприимство. Что касается твоего предложения отложить решение вопроса, я вынужден с этим только согласиться, поскольку понимаю, до какой степени решение может быть трудным, и каких сложных переговоров нам не избежать. Для переговоров требуется ясная голова. А это сейчас для меня невозможное состояние. Тем не менее, попрошу тебя, княже, не затягивать с решением, потому что дела в наших землях продолжают развиваться и в наше с Войномиром отсутствие.

Скрипнула дверь – вернулся воевода Веслав, снова сделав просторную было горницу тесной, но вошёл осторожно, стараясь не топать своими тяжеленными ножищами.

– А я пока, – продолжил Гостомысл, – воспользуюсь приглашением твоих добрых соседей и участием в своей судьбе воеводы Веслава, и отправлюсь на Замковую[119] гору с надеждой вскоре увидеться с тобой здесь.

– Значит, мы договорились, – улыбнулся Годослав.

Дражко тем временем вертел в руке стрелу, взятую со стола, шевелил усами, и обернулся только на шаги Веслава.

– Воевода, ты, кажется, сказал, что жалтонес Рунальд хорошо разбирается в любых ядах. Можно ли ему переслать вот эту стрелу? Она тоже отравлена. Одна точно такая же была направлена в меня. Конечно, все мы – вои, и нам не должно заботиться о своей безопасности, как какому-нибудь заезжему купцу или Римскому Папе. Но я предпочёл бы смерть от меча смерти от яда. И хотел бы знать, от чьей руки мне суждено расстаться с жизнью. Однако сейчас меня сильно интересует, чья рука направляла лук, поднятый в мою сторону… Сможет ли жалтонес Рунальд, как ты сказал, «пенёк с бородой», что-то сказать про этот яд?

– Об этом лучше спросить самого «пенька». Но я, княже, берусь задать ему этот вопрос.

– Я буду благодарен тебе, если получу ответ, – Дражко протянул воеводе стрелу, которую тот взял своей громадной ручищей, словно это была тонкая веточка. – Может быть, это поможет нам найти причины, по которым я стал кому-то мешать…

Годослав сам провожал носилки с Гостомыслом. Вместе с ним из дворца к парадному крыльцу вышли и князь-воевода Дражко с волхвом Ставром, и князь Войномир, теперь уже свободный гость дома князя Годослава. Только один воевода Веслав уехал, как и приезжал, через хозяйственные дворовые ворота, замеченный благодаря своей фигуре многими, но не объявленный во всеуслышание. Воевода, во избежание лишних разговоров и возможных расспросов, должен был дожидаться Гостомысла уже за городскими стенами, где оставил свою сотню дружинников сопровождения, чтобы возглавить большой уже по силам отряд, отправляющийся в соседнее княжество вагров. Дражко, пожимая Веславу на прощание руку, подсказал:

– С Гостомыслом пришли две сильные сотни. Сотня дружины и сотня стрельцов. Они сгодятся тебе при обороне, если Гостомысл не оправится раньше, чем Карл выступит в поход, и не поспешит домой.

– Карл уже выступил в поход, перекрыв все пути с заката и с полудня к нам и от нас. А эти две сотни нам очень даже сгодятся.

– Я хочу дать тебе совет, которым ты вправе воспользоваться, точно так же, как и отвергнуть его. Попробуй не распылять стрельцов по разным направлениям. Когда сотня собрана вместе, она способна остановить атаку тысячного рыцарского полка. Я так делал, и это приносило успех. Принесёт и тебе.

Воевода посмотрел на князя-воеводу сверху вниз.

– Я наслышан о твоих тактических методах, – сказал при этом сдержанно, потому что не любил, когда его учат. – Но я больше привык воевать по-старинке. И предпочитаю сотню дружинников усилить несколькими стрельцами. Мне кажется, что этого достаточно, но тогда все мои дружины будут равны по силам, и я не буду бояться, что на каком-то участке франки могут прорваться.

– Дело твоё, воевода, дело твоё, – зная обычное упрямство Веслава, Дражко не стал настаивать, только пожал воеводе на прощание руку, и заспешил в другую сторону, чтобы успеть добрым словом проводить и Гостомысла.

Сам Гостомысл, хотя пресловутыми двумя сотнями командовал, естественно, непосредственно он, не был в курсе событий, происходящих в княжестве вагров, и не предполагал, что на его воинах уже построен боевой расчёт. Но у княжича и не было выбора – ехать или не ехать, потому что серьёзность раны требовала серьёзного лечения, которое не каждому лекарю и знахарю по рукам и по знаниям. Каждый волхв умел лечить укушенного змеёй. Но яд для стрел никогда не бывает простым, как яд со змеиного ядовитого зуба. Его готовят специально, смешивая разные составы, и найти против такого яда противоядие сложно. По крайней мере, необходимо обладать для этого специальными знаниями, которых у местных волхвов не было, поскольку у славян не принято было отравливать наконечники своих стре[120].