Ставка на проигрыш - Оксана Обухова

Им всем нужна Соня, кто-нибудь да объявится. А к ожиданию курьера я начинала относиться практически с философской прохладцей. Как к конечному пункту Б из детской задачки. Все имеет свое начало и свой конец, свои мотивы и свою историю…

Тарас Ваценко появился на палубе примерно через полчаса. Его тащила за руку моя землячка Стелла, он вроде как упирался, но роль кавалера из курортного романа обязывала. Иностранный шпион легко вписывался в амплуа героя-любовника, Стелла игриво поводила накачанным фитнес-плечиком, и мне было ее жалко. «Бедная, бедная Стелла. Надеюсь, жениться он тебе не обещал?..»

Голубки, спиной ко всему миру, посидели в шезлонгах – я тоже неподалеку бросила якорь задом и вставать не торопилась, – поворковали, но минут через десять перед ними возникли Элла и Марьяна, обе одетые в физкультурную форму и с полотенцами на бедрах. Стелла медленно, с неохотой поднялась из шезлонга, потрепала шпиона по лысой маковке и отправилась тренировать тела подруг.

Я проводила ее уход уважительным взглядом и подивилась отменно стойкому характеру землячки. Я, например, роман на гантели не променяла бы, хоть сто подруг меня зови. Подруги и железки никуда не денутся, а роман через несколько дней приплывет к последнему причалу…

Тарас посидел немного, глядя вперед по курсу, – девичий щебет утих за плеском волн, – потом поднялся и валкой, неторопливой походкой пошел ко мне. Или к бару за моей спиной, или к одной из пешеходных тропинок вдоль бортов. Но я надеялась, что все-таки ко мне. Сидела и смотрела прямо ему в глаза, как будто приглашала.

Ваценко легко, по-спортивному опустился в шезлонг по левую руку от меня и, ни слова не говоря, уставился вперед. На скромные белые облачка, на чаек, подставил лицо ветру и сидел, тишину охранял.

Мне игра в молчанку надоела быстро. Я повернулась, посмотрела на соседа в упор и высказалась:

– А с наклеенными бровями вам было лучше.

Тарас выдвинул вперед нижнюю челюсть, выпятил присобранную нижнюю губу и задумчиво бросил:

– Думаете?

– Уверена. Очки под Джона Леннона полное говно, а брови вам идут.

В следующей гримасе Ваценко уже прикусил нижнюю губу, один ее уголок острым клыком, и, немного повернувшись ко мне, произнес:

– Сколько?

Я хмыкнула, облизнулась жадно и, перенеся вес тела на левый локоток, поближе к шпионскому уху, выдохнула:

– А это смотря что там лежит.

– А вам так важно? – вопросом ответил Тарас.

– А то! – откинулась я. – Вдруг там «Кохинор» едет?

– «Кохинора» там нет, – спокойно выговорил Ваценко.

– А если я банку вскрою? – быстро отпечатала я.

Тарас изучил мое жадное лицо пытливым взглядом и с угрожающей ласковостью проговорил:

– Ну вы же умная девушка, непонятных приборов не вскрываете.

Я резко отпрянула и с самым натуральным испугом спросила:

– Там бомба?!

– Ну что вы, Софья, – ухмыльнулся Тарас, – бомбы там нет. Но если вы сидите тут со всеми десятью пальцами на руках, то, значит, девушка действительно умная и куда не надо не лезете.

«Он врет, – пронеслось в моей голове. – Пугает. Если бы контейнер был снабжен средством для самоуничтожения, подполковник Огурцов меня предупредил бы. – Потом подумала пару секунд и огорченно подредактировала ситуацию: – А может, и не предупредил бы. Зачем меня лишними страшилками накручивать? Я и так сплошной комок нервов».

Посмотрев почему-то на свои десять здоровых пальцев, я показательно нахмурилась и, продолжая изображать отчаянную жадину, продолжила мысли вслух:

– Так, значит, там не бриллианты. А вы не контрабандист. Что ж… примерно этого я и ожидала.

– Чего же вы ожидали? – вроде бы несерьезно поинтересовался Ваценко.

– Не важно, – буркнула я, показывая, что комплимент «вы девушка умная» заработала не зря. Есть вещи, о которых лучше не знать, не лезть с догадками и вопросами, а тихо, ласково попросить сто тысяч долларов. – Так вы готовы платить?

– В разумных пределах, – серьезно кивнул Тарас.

– Сто тысяч долларов.

– А не подавитесь?

– Нет. Я жую хорошо.

– Банка этого не стоит.

– Ну-ну, – хмыкнула я, – заливайте дальше. Дешево таким образом не возят. Это легче по почте бандеролью отправить. Сто тысяч, и ни цента меньше.

– Да я, собственно… и не собирался…

Надо же, как убедительно сыграла жадину, раз опытный шпион расшифровал мою вытянутую физиономию так: сидит и думает, коли так легко согласился заплатить сотню, значит, продешевила. То есть упустила шанс обуть простака на пол-лимона.

Я вытянулась в шезлонге, достала из кармана парусиновых шорт тонкую полоску бумаги и протянула ее Тарасу:

– Здесь реквизиты моего банка и номер счета. Как только перечислите деньги, я верну вам банку.

Ваценко принял записку, взглянул на нее мельком и перевел на меня взгляд. Очень странный, едва ли не торжествующий.

– Ждите, Соня, ваши деньги, – сказал и встал.

– Жду, – с фантастической жадностью кивнула я и добавила: – Мобильник верни. У меня по нему из банка эсэмэс приходят.

– Верну, верну, – усмехнулся Тарас и быстро скрылся за стеклянным углом бара.

Я снова вытянулась в шезлонге, поправила на себе шорты, майку и подумала: «Ну вот и все. Сейчас шпион переправит своим хозяевам номер счета, те быстренько положат на него сто тысяч американских тугриков – я их потом на благотворительность отдам! – электронный перевод денег займет не более получаса времени и отразится на табло мобильника.

Мамочки родные! Неужели я, наконец, избавлюсь от этого груза, будь он трижды неладен!! Неужели я передам эту головную боль в чужие руки?! Клянусь, после этого недоразумения со шпионажем больше ни в одно дерьмо ни шагу! (Умный Назар Савельевич давно меня об этом просит.)

Я же попрошу себе колечко, белую фату и колокольный звон. Стану примерной и благовоспитанной, я нарожаю кучу детей и буду учить их лепить из пластилина, вышивать крестиком и плавать в любую погоду. Я буду варить борщ и лепить пельмени, я научусь вязать и стану толстой…

Нет, становиться толстой – это перебор. Просто превращусь в слегка дородную матрону. Уютную и благообразную. Не Соня, а аппетитная булочка с изюминками глаз…

Пойти, что ли, Туполева разбудить и начать делать детей прямо сейчас?

Нет. Рано. Во-первых, ему надо как следует выспаться, а во-вторых, груз все еще у меня. Точнее, у Марченко за шляпками».

И стоило мне только вернуться от грез к минору, как возле моего шезлонга нарисовался господин шпиён. Расселся вольно, крякнул и показал мне родимый мобильник. Я тут же протянула к нему жадную ручонку, но Ваценко убрал телефон в нагрудный карман рубашки и, посмотрев на меня пытливо, проговорил:

– Скажите-ка мне, Соня, как вы на мой тайник вышли?

Я поняла, что деньги еще болтаются по всяким офшорам и любоваться на дисплей еще рано, самодовольно взбила вверх прическу и хрюкнула:

– Элементарно, Ватсон. – Намекать шпиёну на то, что он плохо знает классиков социалистического периода, благоразумно не стала. Для меня Тарас Ваценко не иностранец, а величина непонятная, и потому хвастаться я начала от второго пункта. Чем меньше болтаешь, тем больше проживешь. – В детстве я пять лет провела в театральной студии и в гримах, париках и прочем кое-что смыслю. Вы ведь видели меня на набережной?

– Видел, – внимательно прищурился Тарас.

– Запомнили?

– Запомнил.

– Так вот и я вас тоже срисовала. И очень удивилась, увидев на этом корабле. Зачем, спрашивается, украинскому бизнесмену бегать по пристани в каком-то непонятном прикиде, а?

Тарас не ответил, и я продолжила:

– А дальше совсем смешно. Вы что-то прячете возле умывальника за зеркалом, потом мадам Марченко за борт выбрасываете…

– Подожди, – перебил меня Тарас, переходя на «ты». – Откуда ты узнала, что я что-то прячу в шкафу?

Об Инессе Львовне он не упомянул, и я поняла, что за борт мадам все-таки отправилась не сама.

– А ты никому не скажешь? – с шутовской интонацией, мало соответствовавшей напряжению момента, проговорила я. Округлила глаза и склонилась над подлокотником.

– Нет, – серьезно, не ведясь на шутовство, ответил Ваценко.

Я наклонилась еще ближе к его уху и шепнула:

– У меня там косячок лежал, – сказала и отодвинулась с довольной хитрой миной.

– В шкафу? – не поняв, нахмурился Тарас.

– Нет. В пальмах, в правом углу ресторана.

– А почему там? – добивался конкретики и правдоподобия шпион.

– А потому, что в каюте нельзя. Назар найдет – убьет. У него нюх, как у собаки.

– Так почему же все-таки в ресторане?!

– А где еще?! На палубе сыро. В туалете противно. Где еще?! Там в углу такие дебри, тонну героина спрятать можно! Я косячок за оконным плинтусом притырила! А вечерами на палубе расслаблялась. Что непонятного-то?