Великая война. 1914–1918 - Джон Киган

всего на 50 километров. Немецкая пехота на правом фланге, несмотря на 12 дней боёв и марш через всю Бельгию, сохраняла боеспособность. Вдохновлённые успехами, закалённые долгим переходом и предвкушавшие скорую окончательную победу, солдаты забывали о стёртых ногах, стискивали зубы и шли вперёд. «Ваша задача — любой ценой поддерживать у всех высокий боевой дух, — наставлял уже упоминавшегося нами капитана Блома его командир через неделю после сражения у Монса. — Мы не должны давать врагу ни дня передышки, пока не сокрушим его по всему фронту. Скажите своим подчинённым, что чем больше пота сойдёт с них на марше, тем меньше будет крови в бою»[176]. Бранденбуржцев не нужно было подгонять. Несмотря на стёртые до крови пятки, под палящим солнцем лета, одного из самых жарких с начала века, они день за днём шли к Парижу в погоне за 1-м батальоном Глостерского полка. За 13 дней англичане отступили почти на 400 километров. Отдохнули они только один день — 29 августа, после того как за два предыдущих прошли маршем больше 32 километров[177]. То, что могли выдержать британцы и французы, было по силам и немцам.

Впрочем, союзники с неудачами не смирились. И французы, и англичане в ходе отступления несколько раз дали противнику сильный отпор. 26 августа британский 1-й корпус сдерживал немцев у Ландреси и Маруаля. В сражении при Монсе это подразделение экспедиционных сил понесло небольшие потери, поэтому возможность для манёвра была. Британцы вышли из боя в соответствии с собственным планом и возобновили отход. 2-му корпусу — им командовал генерал Смит-Дорриен, — сильно поредевшему в битве при Монсе, пришлось в тот же день противостоять немцам у Ле-Като. Утром 26 августа его измотанные подразделения — три пехотные дивизии и одна кавалерийская — сдерживали натиск трёх пехотных и трёх кавалерийских дивизий врага, к которым позже присоединились ещё две. Подавляющее численное превосходство дало немцам возможность обойти британцев с флангов. Фронт проходил вдоль древней римской дороги между Ле-Като и Камбре. Здесь через три года и три месяца англичане проведут первую массированную танковую атаку — это новое боевое оружие было ещё только в чертежах… А в августе 1914-го британская пехота сначала удерживала позиции, ведя прицельный огонь, который поддерживали залпы артиллерии, но во второй половине дня немцы ввели в бой те самые дополнительные дивизии. Таким образом, соотношение сил для англичан стало совсем нерадостное — восемь дивизий против четырёх. Фланги дрогнули. Подразделения теряли связь, орудийные расчёты накрывал ответный огонь вражеских орудий. К вечеру 2-й корпус оказался рассечен надвое. Спасли англичан кавалеристы Сорде, а также пехотинцы одной из территориальных дивизий — немолодые резервисты сражались у Камбре яростно, а корпус Сорде смог реабилитироваться за то, что проглядел наступавших через Бельгию немцев. Благодаря союзникам 2-й корпус британских экспедиционных сил, потерявший убитыми, ранеными и пропавшими без вести 8000 человек — больше, чем армия Веллингтона при Ватерлоо, — сумел соединиться и выйти из боя, чтобы продолжить отступление[178]. Были и потери боевой техники — 38 орудий, половина дивизионной артиллерии. Перед храбрым английским офицером, добравшимся до позиций 122-й батареи, открылась страшная картина: «Все четыре пушки были разбиты. <…> Тела убитых артиллеристов лежали вперемешку с трупами лошадей и обломками телег. <…> Земля была пропитана кровью и нашпигована осколками. Среди всего этого метались несколько уцелевших лошадей»[179].

26 августа — в день сражения в Ле-Като — Жоффр провёл совещание в Сен-Кантене с командующим английскими экспедиционными силами сэром Джоном Френчем, а также с Ланрезаком и генералом д'Амадом, командиром территориальной дивизии, так храбро сражавшейся на левом фланге британцев. Разговор был трудным. Ланрезак и Френч не понравились друг другу ещё во время первой встречи 10 днями раньше, а Жоффр уже начал сомневаться в военных талантах командующего 5-й армией, который долгое время пользовался его покровительством. Атмосфера на совещании, проходившем в частном доме, была напряжённой. Френч сказал, что не получил общую инструкцию № 2, обещавшую в будущем контрнаступление, и обиняками высказался о неспособности Ланрезака помочь его солдатам. Ланрезак держался так, словно Британский экспедиционный корпус был для него обузой, а не поддержкой. Затрудняло ситуацию и то, что Жоффр не говорил по-английски, а Френч почти не знал французского. Роль переводчика досталась заместителю начальника штаба генералу Генри Уилсону. Союзники не только говорили на разных языках — внешне они тоже были словно из разных миров. Жоффр и Ланрезак, крупные, тучные, в тёмно-синих мундирах с золотыми пуговицами, напоминали железнодорожных начальников, а поджарый Уилсон и сухопарый Френч в габардиновых кителях, бриджах и начищенных до блеска сапогах для верховой езды больше напоминали владельцев замков, собирающихся на охоту. А ещё Жоффра смущало, что звание командующего британскими экспедиционными силами — фельдмаршал. Во французской армии maréchal — это не звание, а почётный титул, которого удостаивались за выигранные сражения. Все военачальники республики, званием не выше генерала, косо поглядывали на этого maréchal, стяжавшего себе славу в боях с южноафриканскими фермерами.

Никакого определённого решения на совещании не приняли, а по его окончании Ланрезак отклонил приглашение Френча пообедать с ним[180]. Жоффр, однако, согласился составить союзникам компанию. Вернувшись в штаб, он был чрезвычайно зол на Ланрезака. Не в последнюю очередь это оказалось обусловлено тем, что французский главнокомандующий опасался отказа англичан от дальнейшей помощи. Вдруг они прямо отсюда направятся к Ла-Маншу? Нужно было действовать, и Жоффр приказал Ланрезаку на следующий день, 27 августа, прекратить отступление и перейти в контратаку. Следовало нанести удар по 2-й немецкой армии. Ланрезаку пришлось подчиниться. Его части получили указание занять позиции в верховьях Уазы, которую дивизии фон Бюлова должны были форсировать. 10-му и 3-му корпусам предписывалось остановить наступавшего с севера противника, а 18-му перейти в наступление на западном направлении в том месте, где река поворачивала на юг, чтобы слиться с Сеной у Понтуаза, выше Парижа по течению. Ещё одно соединение — 1-й корпус под командованием решительного Франше д'Эспере, выпускника военной школы в Сен-Сире и академии Генерального штаба, — было оставлено в резерве в глубине прямого угла, образованного флангами 5-й армии.

Бой — французы считают его битвой при Гизе, а немцы сражением при Сен-Кантене — начался утром 29 августа в густом тумане. Французов преследовали передовые части 2-й немецкой армии: корпус императорской гвардии и 10-й ганноверский корпус под командованием генерала Платтенбурга. Их командиры были уверены, что не встретят серьёзного сопротивления до Эны, а до этой реки было ещё больше 50 километров. Встречная атака 10-го и