Утомленная балом - Елена Лебедева

Усадив Лизу в экипаж, банкир раскланялся:

— Маленький совет на прощанье: если вас дома спросят, где вы так долго пропадали, сошлитесь на меня. У нашего банка безупречная репутация.

Лиза вернулась домой засветло. В доме точно так же, как и с утра, было тихо: ни детских голосов, ни мелькания прислуги. В детской никого не было. В гостиной, кабинете, спальнях — тоже.

«Куда все подевались? Что происходит?»

Лиза позвала горничную. Любаша появилась не сразу, она рыдала и звучно сморкалась в платок.

— Почему ты плачешь? — почувствовав недоброе, спохватилась Лиза. — Где дети?

— Ах, хозяйка, здесь такое происходит! — Любаша продолжала стенать.

— Что происходит? Скажи, наконец! — Лиза теряла терпение.

Горничная задержала дыхание и постаралась успокоиться.

— Вы не волнуйтесь за детей… Они сейчас… с няней гуляют во дворе…

— Да говори же, что такое? — воскликнула Лиза, проклиная горничную.

Та закрыла лицо руками:

— Анна Павловна…

Лиза схватила Любашу за руки и принялась трясти, пытаясь получить признание:

— Что-то случилось с Аннушкой? Что?

— Елизавета Павловна… не трясите меня… я не могу сказать…

Любаша совсем сникла, но Лиза не отставала, готовясь применить силу, если потребуется.

— Сейчас же говори, — она занесла руку для удара.

— Анна Павловна… утром… попала под лошадь… Лошадь наступила ей… на шею… Ее больше нет… — горничная обмякла, упала перед хозяйкой на колени.

Лиза все еще не могла поверить:

— Как Анна могла попасть под лошадь? Что значит, ее больше нет!?

— Она умерла, хозяйка… Анна Павловна умерла…

Лиза наконец начала понимать смысл сказанного. Она опустила голову и прислонилась к стене.

«Господи, что происходит? Почему? За что?»

Чувствуя, что ноги подгибаются, и что если она сейчас же не сядет где-нибудь, то обязательно упадет, Лиза протянула руку:

— Любаша, дай мне на тебя опереться…

Верная Любаша, сама еле стоявшая на ногах, обхватила Лизу руками.

— Давайте, хозяйка, я вас отведу в гостиную. Вот так…

Горничная со всей материнской нежностью, на которую была способна, усадила Лизу в любимое Николенькой кресло, после чего упала к ней в ноги и начала рыдать, громко сетуя на злую судьбу. Наконец, ее рыдания прервал неестественно твердый голос Лизы:

— Откуда ты узнала про Анну?

Горничная ответила не сразу, сперва она еще раз утерлась платком и только после этого заговорила:

— После того, как сначала Анна Павловна, а потом и вы, хозяйка, утром ушли из дома… через некоторое время после этого Анну Павловну принесли сюда на руках без чувств… лицо в крови…

— Кто ее принес, ты знаешь этого человека?

— Не знаю… Правда, не знаю! Посторонний с улицы, наверное.

— Что дальше?

— Мы ее уложили вот на этом диване. Послали за доктором. Но она была, наверное, уже мертвой… Когда доктор приехал, то ничего не смог сделать. Ее забрали…

— Где она сейчас?

— Ее повезли к Александре Александровне. Там ее обмоют, переоденут и уложат в гроб… О, господи… — Любаша перекрестилась.

Лиза продолжала допытываться:

— Кто-нибудь видел, как Анна попала под лошадь?

— Наверное, кто-нибудь видел. Квартальный надзиратель приходил, все расспрашивал. А что я знаю? Хозяев ведь нет дома, — Любаша развела руками.

— За Николаем Степановичем посылали?

— Посылали, он теперь уже, наверное, у Александры Александровны. А сначала все вас искал.

Лиза пыталась сосредоточиться. Нужно собраться и ехать в родительский дом. Она с трудом поднялась.

— Пускай запрягают лошадей. Поеду туда.

Лиза переоделась в черное платье, накинула на голову темную шаль, добралась до кареты.

«Что такого сделала Аннушка? За что ты лишил ее жизни, господи?»

Войдя в материнский дом, Лиза никого не обнаружила. Огляделась. Все в доме, как прежде, но есть что-то незримое, ускользающее. В воздухе тяжелым саваном висит пугающая тишина. Окна зашторены, зеркала задернуты темной тканью.

Лиза побрела по коридору, заглянула в комнаты и только на кухне наткнулась на дворецкого. Тот молча направился в другое крыло особняка, а после остановился перед закрытыми дверями. Лиза подала ему знак, чтобы он уходил.

Оставшись одна, она утратила былую смелость. Вместо этого появился переходящий в ужас страх. Ей представилось, что войдя в комнату, она уже оттуда не выберется. Что за порогом вовсе не комната, а адская бездна, ненасытное чрево которой поглотит ее вместе со всеми несчастиями.

Лиза нашла в себе силы и неуверенно переступила порог.

Взору открылось овальное помещение без окон: редкие зеркала на стенах задрапированы черными накидками, тусклый свет от свечей причудливо выделяет стоящий в центре комнаты гроб.

Лиза приблизилась, пытаясь вглядеться в лицо, но тут же отпрянула назад, сдерживая подкатившую к горлу тошноту.

Милая, наивная, по-детски непосредственная Аннушка! Ее любимая сестра чудовищно изуродована: лицо превратилось в кровавую массу, на губах застыла неестественная улыбка, нос раздавлен и расползся, глаз вовсе не видно.

Лизу пронзил страх. Она больше не хотела находиться в этом ужасном месте и стремглав бросилась вон, захлопнув за собой двери. Что-то случилось со зрением — глаза отказывались видеть. Лиза по стенке, на ощупь побрела на звуки рыданий. Кто-то подхватил ее и перенес в кресло, в нос ударил резкий запах нюхательной соли. Но Лизе это не помогло, сознание ускользало.

Нелицкая была разбита, раздавлена под грузом навалившегося горя. Ее обычно живые глаза потухли, голова налилась тяжестью. Она сидела в кресле, согнувшись, уронив голову на грудь. Сзади стояла Клавдия Александровна, придерживая сестру за плечи.

Александра Александровна не сразу увидела, что в комнату внесли Лизу. Когда та очнулась, маменька подозвала Лизу к себе.

— Ты уже видела… ее?

Лиза опустилась рядом:

— Да, видела…

— Глаза ей уже закрыли?

— Да, маменька…

— Когда Анну привезли, в ее взгляде было столько отчаяния, — Нелицкая не плакала, говорила очень спокойно, но голос звучал обреченно.

Лиза посмотрела на тетку, та отрицательно покачала головой.

С минуту все молчали, но Нелицкая снова встрепенулась:

— А волосы? Ей причесали волосы?

— Да, маменька. Анну переодели и причесали.

— Она и сейчас красива, ты заметила?

Тут Нелицкая, словно только что осознав утрату дочери, начала задыхаться, руками хватая воздух. Лиза бросилась к ней, обняла, стала говорить слова утешения, но матушка словно не слышала ее и все повторяла: