Игры для мужчин среднего возраста - Иосиф Гольман

Они гуляли по палубе, сидели под деревом на зеленой остановке, сидели рядом за перекусочным столом. И все время разговаривали. И за все время Ефим так и не смог уяснить себе, с кем же он имеет дело.

Впрочем, вопросы глубинного психоанализа занимали его сейчас меньше всего. Вера оказалась женщиной очень красивой, только ее красота, как и ум, открывались не сразу и не всякому.

Даже про возраст было сложно сказать. Может быть, тридцать. А может, с удачной и дорогой пластикой, и все сорок восемь.

Косметики мало, но та, что есть, похоже, отменного качества и очень грамотного применения.

Вера была не слишком спортивная, но вполне женственная: длинные стройные ноги, высокая красивая грудь. Разве что талия не осиная. Но Береславский никогда и не испытывал полового влечения к насекомым.

Фигуру Вера показала минут через сорок после знакомства, когда кораблик подплыл к острову, на котором была намечена зеленая стоянка.

Она, едва сойдя на берег, очень естественным жестом сбросила с себя полупрозрачную черную ткань, ранее бывшую ее платьем, – Ефим даже задумался о конструктивном решении, позволявшем так ловко и стремительно избавляться от одежды.

Затем она легко перешагнула то, что осталось от платья, и красиво спрыгнула с не очень высокого, но крутого берега. Прямо рядом с их пришвартованным корабликом. В воду вошла без брызг, профессионально.

– Вот так люди ломают шеи, – тоже профессионально отметил Док, когда Вера поднялась к ним.

– Нет, так не ломают, – засмеялась она.

– Почему это? – гнул свое Док. – Именно так и ломают. Шварк в воду в незнакомом месте. А там – либо мель, либо валун. Соскок на череп, вынос на носилках.

– Ключевое словосочетание – «незнакомое место», – снизошла до ответа Вера. – А я тут раз сто ныряла. Да и катер, по-вашему, на валуне стоит, что ли?

Вот так все просто. Но и красиво, однако.

Док пристыженно замолк, а Ефим попытался определить возраст Веры по ее открытой теперь шее. И снова неудачно. Хотя если ее молодость – дело рук пластического хирурга, то этот хирург обошелся ей точно недешево.

Разговор прыгал по разным темам, прерываясь то едой, то прогулкой, то купанием, и Ефим чувствовал, как постепенно очаровывается этой женщиной.

Такое с ним, конечно, уже случалось: очаровывался Береславский довольно быстро. Зато и в обратную сторону процесс тоже проистекал недолго.

Исключением была лишь его жена Наташка. Тут до свадьбы прошли долгие годы. «Ну так ведь и разводиться не собираемся», – утишил всколыхнувшиеся было при воспоминании о супруге проблески совести Береславский. Чего-чего, а с собственной совестью он всегда обращался умело.

Еще через час перешли на «ты». Предложила сама Вера. И сама же взяла Береславского под руку, когда решили полазить по окрестным холмам. Вера бродила по ним легко и непринужденно, Береславский – спотыкаясь и чертыхаясь. Но ему очень хотелось отойти подальше от толпы.

И вновь Вера его удивила.

– Бесполезно, – тихо шепнула она.

– Что – бесполезно? – сначала не понял рекламист.

– Прятаться здесь бесполезно. Остров слишком маленький. Всего-то пять-шесть закоулков, и те уже заняты.

– А ты откуда знаешь? – непонятно с какой стати прорезалась у Береславского юношеская ревность.

– А оттуда, что нас сюда еще в девятом классе возили. Целоваться хотелось, а мест не было.

– Что же делать? – расстроился Береславский. Ему уже тоже хотелось целоваться.

– Не торопиться, – мягко сказала Вера и легонько пожала его ладонь.

Впрочем, Береславский в похожих ситуациях уже не мог не торопиться. Он стал даже менее внимательным к беседе, вызвав у Веры очередную понимающую улыбку.

Теперь они сидели на здоровенном теплом валуне – валуны в этих местах все-таки водились, – и Ефим приобнимал уже одевшуюся в свое черное чудо-платье Веру за мягкую талию. А когда рядом с ними никого не было, то и чуть ниже опускалась его осмелевшая ладонь. И Вера – замечательная и красивая Вера – не протестовала против таких вольностей.

Ефим теперь регулярно посматривал на часы. Стрелки – даже минутная, даже секундная! – ползли предательски медленно, как будто специально измываясь над Береславским. А тут еще подошла к ним руководительница программы от местных рекламистов.

– Вы в курсе о вечерних мероприятиях? – деловито спросила она московского гостя.

О господи! Только не это! И какого черта он занялся рекламой?

– Все едем на фуршет. Лучший ресторан города. Будут и телевидение, и радио, – тараторила местная начальница. – Вам обязательно дадут слово.

Ефим мучительно искал повод или подходящую хворь, как Вера все решила за него:

– Конечно, Ефим Аркадьевич будет. Лично прослежу.

– Спасибо вам, милая, – разулыбалась местная начальница. – А то эти москвичи норовят расползтись, как тараканы.

– Этот не расползется, – заверила Вера.

– Еще раз спасибо, – уже на бегу поблагодарила руководящая дама.

– Приговор окончательный? – спросил Береславский, тщетно лелея остатки былых надежд.

– И обжалованию не подлежит, – заверила его любимая на этот вечер женщина.

«Вот это облом», – чуть не произнес вслух Ефим. А Вера в одно касание вернула его от отчаяния к восторгу:

– В кабаке появишься, а потом поедем ко мне. Если захочешь, – добавила она.

– Ты издеваешься? – не выдержал Береславский. – Захочу ли я? – И обнял ее так, как не следовало бы на общественном мероприятии.

– Я примерно так и предполагала, – высвобождаясь из небратских объятий, вовсе не рассердилась Вера. – И, как видишь, не против. Только одно условие.

– Любое, – согласился Ефим.

– Ты мне позируешь для картины.

– Ладно, не проблема.

– Причем до.

– А почему не после!  – заныл было Береславский.

– Потому что мне взгляд нужен, которой до.

– Жалобно-просящий, что ли?

– Ну, типа того, – улыбнулась Вера.

Далее все шло по плану.

Противная костлявая девица из телевизора потрясла его за руку и сказала:

– Валя!

«Вижу, что не Вера», – мрачно подумал Ефим.

Потом она стала запихивать в Береславского различные предметы: в ухо – один микрофон, за лацкан – второй, во внутренний карман – батарею от радиопетли. И нудно репетировать ответы на будущие вопросы.

Вот этого он вообще не любил. В телике ему вообще-то красоваться приходилось, но даже на центральных каналах не пытались вложить в уста готовые ответы. На центральных каналах просто не приглашали тех, чья точка зрения могла не совпасть с правильной.

В случае же с Ефимом – то есть далеком от политики – таких фокусов вообще не применяли. Нет уж, и здесь отвечать будет он сам.