Майнбласт. В Бездне Тьмы (СИ) - Юст Сайрил

— Да, я предлагаю оставить такой план. Высиживать здесь это будет идти только во вред. Я согласен с наступательной тактикой, — Майнбласт встречается взглядами с Логпоином, и в голове у него вспыхивает момент, когда двое обсуждали в кабинете предстоящие разговоры. Стрелок понимает сейчас, к чему вёл Уранн. — Что думаете?

— Это уж точно лучше плана Келемдара, верно? — приговаривает инициатор идеи.

— Если бы это была война, то ваш бы план может быть и был бы… — махнув рукой, — вы не понимаете… — Расстроенный старик, качая головой, видимо придумывает другие рычаги воздействия.

— Дорогая? — интересуется Уранн у Кинессы.

— Я всегда на твоей стороне, — улыбнувшись, отвечает она. — Нужно будет написать письмо Фалбире — нашему эгарарайз.

Некоторое время спустя все расходятся по своим делам. Уранн с Кинессой запираются в кабинете. Стрелок, держа кольцо в руках и всматриваясь в потёртое серебро, попивает блаженно расслабляющую воду. Он иногда пропадает в мыслях, что-то вылавливая в искрящихся фантомах вокруг драгоценности. В нём, тот будто видит что-то, а что понять совершенно не может. Нервы всё же сдают, ведь решить все загадки у него не получается. Вокруг него несколько неизвестных ему людей, один из которых хочет в него выстрелить. Тот поднимает глаза на сидящего напротив Трикста. Немного кривится, позже переведя глаза обратно на вещицу. Сжав её в кулаке, тот мыслит: "Напрасна ли была жертва? Мираэтта, Олаф, вы, может, и вовсе знали о чём-то? Нет! Не может быть такого. Да, и у Садроса может мотивов не было их убивать, хотя… Быть может он хотел, как Келемдар, что-то открыть во мне? Сколько я был в отключке? Пару дней? Вызнали ли они что-то от…". Поток вопросов прекращается, ведь Майнбласта отвлекает сидящий напротив афоантропос. Стиллиан ёжится. Не может усидеть на месте. Дрожит. Лицо бледное и болезненное. Челюсть напряжена. Иногда проскакивает оскал и боязливая скованность. Он усердно чешет свои ладони, держа их у живота. Келемдара рядом нет. Как кажется Карверу, его бы заинтересовал подобный симптом, но, всё же, наверное, перед лицом старика вновь, хранящая в себе ответы и вопросы, бумага, пропитанная чернилами. "Лучше пусть ищет ответы" — думает Стрелок.

— Я надеюсь мы убьем кого-нибудь, — проскакивает дрожь в теле афонантропоса. Карвер, усмехнувшись, отвечает ему:

— Конечно, убьем.

— Мне нужен… какая тяжелая жажда, — разрывается на части парень. Наполнив стакан водой, Карвер пускает его по деревянному столу. Проскользнув, он эффектно подъезжает прямо к Стиллиану. После, они некоторое время общаются и болтают на разные отстранённые темы. Стрелок отвечает очень сухо и грубо, и вскоре сообщает:

— Я видел тебя в Традстольме, когда здесь прогремел взрыв, — ответ не заставил долго ждать. Подняв печальные, но яростные глаза, парень коротко и ясно сообщает:

— Меня не было в городе уже с месяц.

Пока двое общаются за столом, хруст бумаги звенит в ушах Келемдара, пытающегося найти себе оправдания в ложных сведениях. Понимая, что тот потерял несколько лет за пребывание в темнице — Портэлдо и драгоценные часы за последние выяснения ситуации, прибывает в отчаянии, которое часто трогает сердце. Чешет лицо, счищая кожу, что сыплется с него в момент сильного неконтролируемого стресса. Хватаясь за волосы, с них часто падает перхоть. Лик обращается к окну, обзор выходит на старую дорогу, что простирается меж домов. На улице светло, а метель бушует с новой силой. В память вторгается ворон, который своим чудовищным взором впитался в подкорку. Уголки губ опущены вниз. Недовольный старик всё думает о том, как бы покинуть это место и наконец сделать выстрел. Начиная ходить по комнате, проговаривает раз за разом то нервно, то более спокойно, будто копается в тонне собственных мыслей: "Садрос точно придет за мной! Надо быть готовым!". Завешивает окно шторами, зажигает свечи, чтобы освещение позволяло читать — не более. Когда он перечитывает одну из своих заметок, которая расположилась на рассказе о местной природе, замечает, смотря сквозь свой же текст: "… Фортуито славится своими вековыми, могучими деревьями, о которые слагаются легенды. По мнению многих, они хранят в себе древние знания о элеменадалис…", "…поглощение энергии заставляет их перенаправлять энергию Солуса к Каэлуму и Ликворе, или же наоборот…". Гул ветра заставляет нервничать. В заметке идёт речь о существах, которые подверглись искажению элеменаду, заставляя переживать ужасы дуритии — внесение в вапор ликворы, превращая любого в подобие животного, живущее инстинктами, но обладающего слабым, но интеллектом. "Деформация конечностей происходит за неделю. Видоизменённый организм обычно прячется под одеждой, позволяя им оставаться скрытными. Они умело умеют пародировать человека, копируя поведение основанного на памяти в мозге". — Опустив бумагу к ногам, вскоре кладёт на стол. Спокойный огонёк освещает бледное лицо. Язычок палмени подталкивает на размышления о вапоре и Карвере. "Завтра проведем эксперимент!" — решительно проговаривает старик с пустым взглядом, направленным в сторону света. — Всё же… — тот переключается на другую идею, вдруг возникшую в обезумевшем разуме: — дуриты ведь не просто так нужны Садросу. Он бы просто так меня не отпустил. Может, они и вовсе не его слуги?

— Теперь мы знаем, что… — говорит Майнбласт, встав и подойдя к окну, — существует кто-то, кто может принимать облики людей. — Поворачивается к Стиллиану, который не находит себе место, и отворачивается. "Никто не может угрожать человеку с оружием" — бубнит Карвер наблюдая за ветром и вьюгой, которая скрывает за собой жизнь и разные отрицательные мысли. Трикст поднимается и убирается прочь в спешке, на что собеседник не обращает внимания, оставшись наедине с собой. Чувство одиночества приятно радует сердце, ведь тот остаётся один с проблемами и переживаниями, ищет им оправдания. Сделав глубокий вдох, отправляет руки в карманы. Дверь на улицу захлопывается. Леденящие ветра, что вопят на улице, играют приятную мелодию, она заставляет вслушиваться. Сквозь танцы снежных потоков видит жизнь, что приобретает свойства хаоса. Морозные кристаллы крутящие бешенные хороводы похожи на неуловимые идеи, они стараются скрыться за своим безобразным поведением. В голову продолжают вонзаться разные образы и события, которые казалось давно прошли, но никак не отпускают. Месть, исполнить которую он стремится, медленно сходит в пустоту, она растворяется в непреодолимых, и в то же время, восхитительных ледяных ветрах. Она медленно гаснет с этой накопившейся в сердце яростью. Сейчас Майнбласт осознаёт, что движет им отнюдь не какая-то месть, а невидимая тень, взывающая за собой, прямиком в бездну тьмы. "Не обрек ли я на смерть Келемдара, Стиллиана, Уранна, Кинессу, как я обрек на смерть Оле, Мираэтту и Олафа?" — широко раскрыв глаза уносится во вьюгу. В ней он видит своего отца, осколки воспоминаний царапают и разрывают сферу, в которую трудно смотреть. "Я тебя убил?" — зажмурив глаза, старается избавиться от всего, что видит в буране, но всё остаётся во тьме. Кровавые руки уже давно запятнаны рубином близких и невинных людей. Мысли сковывают его. Напряжённый, он старается сконцентрироваться на событиях последних дней и вновь старается вернуться на мысли о предстоящем. В голове вспыхивают образы теней, подвала и вспышек света.

— Закончится ли всё это? — спрашивает вслух от напряжения Стрелок. Голос разносится по гостиной и кажется, можно услышать во всём доме, ведь отклики отчаяния застают не только одного убийцу. Карвер считает, что Уранн и Келемдар, являющиеся старыми друзьями действительно люди чести, готовые отвечать за свои слова и отдавать долг. Доверие удивительно высокое, что редко можно заметить в убийце. Единственный кому он верил ранее — умерли, но сейчас на их место встают другие. В голове всплывает образ Мираэтты и Олафа, которые в момент взрыва, своим пронзительным и любящим взглядом передали надежду, передали стремление не оставаться чудовищем, способным лишь на кровавую работу. Майнбласт закрывает глаза, стараясь расслабиться, но на него вдруг нападает осознание: "не вызвано ли моё непреодолимое желание изредко убивать с желанием познать смерть, в которой, по всей видимости и хранится что-то невообразимое? Что во мне хочет открыть Келемдар? И… Садрос? Не эта ли сила заставляет Стиллиана охотиться за себе подобными? точнее — за вапором? И, если эти силы схожи, то, по всей видимости и сны, и видения есть некий симптом? Наверное, если Трикстом управляет что-то изнутри, эта сущность, то и сны, видимо голос сущности, но имеет ли она одну природу? А если имеет, то, неужели, Стиллиан не по собственной воли вступил с нами в союз? Шпион ли он?".