Перегруженный ковчег - Джеральд Даррел

— Почему бы тебе снова не поехать куда-нибудь? — жалобным тоном допытывался Джон. — Уже три недели, как ты приехал в Бакебе из Эшоби, пора снова отправляться в лес за животными.

— Да, — задумчиво поддержал я, — с каким бы удовольствием я снова отправился в лес, если бы ты согласился взять на себя заботу об оставляемых здесь животных.

— Куда ты хочешь идти?

— На гору Нда-Али.

— Прекрасная идея, — оживился Джон, — ты можешь даже расшибиться на одной из скал, если тебе очень посчастливится.

Нда-Али была самой высокой горой в окрестностях Бакебе. Она нависала над деревней и над нашим маленьким холмом. Почти с любого места видны были ее окутанные туманами и облаками очертания, на крутых и мрачных гранитных скалах не было даже следов какой-либо растительности. Ежедневно я по нескольку раз с волнением рассматривал вершину горы, и каждый раз Нда-Али представлялась мне в ином виде. Ранним утром она казалась огромным, притаившимся в тумане чудовищем; в полдень она сияла зелеными и желтыми красками леса, скалы ее блестели и сверкали в солнечных лучах; к ночи она выглядела пурпурной и неопределенно бесформенной, исчезая во мгле с заходом солнца. Иногда она пряталась от нас, закрываясь белыми тучами и пропадая порой на два-три дня. Рассматривая острые скалы, охраняющие лесные дебри на приподнятой вершине горы, я все больше проникался желанием добраться до этих лесов и познакомиться с таившимися в них загадками. Учтя стремление Джона как можно быстрее избавиться от меня, я приступил к расспросам среди местных жителей. Я узнал, что гора Нда-Али входит в сферу влияний жителей соседнего поселка Финешанг и, конечно, что в горах обитают злые духи ю-ю. Ни одна мало-мальски уважающая себя гора не могла бы обойтись без злых духов. Дальше мне удалось узнать, что злые духи разрешили жителям Финешанга охотиться и ловить рыбу только на нижних склонах горы и лишь один человек имел право доступа к ее вершине. Этот человек был и единственным жителем поселка, знавшим, какими тропами можно добираться до вершины горы. Я послал этому фавориту злых духов послание, в котором выразил свое уважение и высказал пожелание вместе с ним на один день подняться на вершину Нда-Али. После этой первой прогулки я намеревался, передав этому охотнику командование над группой охотников, птицеловов и слуг, разбить лагерь на заросшей лесами вершине Нда-Али. С плохо скрываемым нетерпением ожидал я ответа на мое послание, взоры мои с тоской обращались в сторону таинственной горы.

Коллекция птиц, собранная Джоном, достигла к тому времени больших размеров и отнимала все его время. Помимо приготовления пищи (крутых яиц, мелко нарубленного вареного мяса, сушеных фруктов и т. д.), Джон по нескольку раз в день обходил все клетки, имея при себе банки, наполненные кузнечиками и личинками ос. С помощью специальных щипчиков он собственными руками кормил каждую птичку; при таком методе кормления он всегда был уверен, что каждый из его пернатых пленников хорошо питается и находится в удовлетворительном состоянии. Терпение и усердие Джона приводили меня в восхищение; под его ласковыми заботами птицы чувствовали себя превосходно и весело щебетали в своих легких деревянных клетках. Больше всего Джон огорчался, когда ему приносили изувеченных и умирающих птиц. Он показывал мне красивых, с ярким оперением пташек и говорил сердито:

— Смотри, дружище, какая прекрасная вещь стала теперь совершенно бесполезной только потому, что эти дурни не умеют как следует с ними обращаться. Крыло у птицы переломано, она теперь уже никуда не годится. Мне просто плакать хочется, честное слово.

После этого с охотником у Джона происходил примерно следующий разговор:

— Это плохая птица, — говорил Джон, — она ранена и скоро умрет.

— Нет, сэр, — отвечал охотник, — она не ранена, сэр.

— У нее переломано крыло, ты слишком крепко связал ее.

— Нет, она не умрет, сэр. Это хорошая птица, сэр.

— Что делать с этими олухами? — поворачивался ко мне Джон. — Они всегда уверяют меня, что птица не умрет, даже если у нее переломаны все кости.

— Да, они делают все возможное, чтобы переубедить тебя.

— Но это мне так надоело! Я заплатил бы за эту птицу пять шиллингов, если бы она была в хорошем состоянии.

Однажды охотник принес гвинейскую цесарку величиной с крупного цыпленка с серо-голубым, усыпанным белыми пятнами оперением; голова ее была украшена гребнем пушистых перьев. Она находилась в тяжелом состоянии, и беглый осмотр убедил Джона в том, что птица доживает последние минуты своей жизни.

— Я ее не куплю, — сказал Джон, — она сейчас умрет.

— Нет, сэр, она не умрет. Это сильная птица. Я покажу сэру, — и он посадил птицу на землю. В тот самый момент, когда охотник вторично принялся доказывать, что птица не умрет, она перевернулась, сделала несколько конвульсивных движений и издохла. Неудачливый охотник начал быстро спускаться по склону холма, сопровождаемый смехом и оскорбительными выкриками слуг.

Незадолго до этого случая Джону принесли другую гвинейскую цесарку вместе с шестью яичками, которые она высиживала в момент поимки. Нам удалось приобрести в поселке наседку, которую мы и посадили в найденное гнездо. Вскоре на свет вылупились восхитительные желтовато-серые птенцы, которые начали бегать вокруг своей приемной матери, как настоящие цыплята. К несчастью, наседка оказалась большой, сильной и тяжелой птицей и постоянно наступала на своих питомцев. Она явно гордилась своими приемышами, но давила их с полнейшим равнодушием и невозмутимым выражением на лице. В отчаянии Джон кинулся на поиски другой, менее массивной и более легкой в движениях мачехи, но безрезультатно. Большая неуклюжая наседка медленно, но верно передавила одного за другим всех хрупких, маленьких птенцов. Спустя некоторое время в лагерь снова принесли несколько найденных в гнезде цесарки яиц; на этот раз мы приобрели и более миниатюрную наседку. Но, вероятно, яйца слишком долго были в руках охотника, который к тому же не очень осторожно с ними обращался, во всяком случае на этот раз не вылупился ни один цыпленок. Джон очень расстроился от этих неудач. У него, правда, было шесть самок гвинейской цесарки, но он мечтал хотя бы об одном самце, чтобы впоследствии, в Англии, в превосходных птичниках с тонкими хрупкими бентамками и шелковистыми курами получить и вырастить новых гвинейских цесарок.

Тяжелые дни пришлось нам пережить, когда эпидемия микозиса прокатилась по клеткам с птицами и унесла много ценных и редких экземпляров. При этой тяжелой и заразной болезни легкие птиц быстро зарастают какой-то плесенью, которая распространяется затем и на остальные внутренние органы птицы, приводя к быстрому смертельному исходу. Признаки болезни обнаруживаются у птиц уже на поздней стадии, когда они начинают тяжело дышать. В этот момент спасти их уже невозможно. Когда эта страшная болезнь обрушилась на птичью колонию, Джон пытался бороться с ней всеми возможными путями. Потери, однако, не уменьшались. Погибли птицы, на получение которых были затрачены месяцы и заменить которых было уже невозможно. Джон объяснил мне, что единственным средством, которое могло оказаться эффективным в борьбе с микозисом, был йодистый калий. Вопрос заключался в том, каким образом в гуще лесов Камеруна достать этот препарат. В Мамфе находилась небольшая больница. Посетив ее, я узнал, что йодистого калия там нет. Шансы на возможность спасения остатков коллекции птиц значительно уменьшились. Зайдя за покупками в один из магазинов "Юнайтед Африка компани", я случайно наткнулся на несколько запыленных бутылок, сваленных в темном углу лавчонки. Подняв из любопытства одну из них к свету, я с удивлением прочитал на этикетке, что внутри находится раствор йодистого калия. Подозвав хозяина, я спросил, действительно ли в бутылках содержится йодистый калий?