Полмира - Джо Аберкромби

— Это верно, — сказала Колючка. — Вместо того, чтобы залечивать побитую гордость и тыл, ты бы сейчас разбрызгивал кишки из разрубленной задницы.

От команды Южного Ветра в ответ на это раздался смех, и Дженнер попытался успокоить своего кормчего, предлагая ему еще эля, но тот от него отмахнулся.

— Дайте мне мой топор, и мы посмотрим, сука!

Смех тут же стих, Колючка скривила губу и плюнула ему под ноги.

— Тащи свой топор, я готова!

— Нет, — сказала Скифр, положив руки на грудь Колючке. — Еще придет время тебе встретить смерть. Пока еще не пришло.

— Ха! — сплюнул Горбатый. — Трусы!

Колючка зарычала, но Скифр снова ее оттащила, прищурив глаза.

— Ты полон ветров, кормчий. Ты пустой человек.

Одда шагнул мимо нее.

— Он далеко не пустой, он до макушки наполнен дерьмом. — Колючка удивилась, увидев обнаженный нож, блестящий в его руке. — У меня не было напарника по веслу храбрее, мужчины или женщины. А на следующее твое оскорбление я сам тебя прикончу.

— Тебе придется посоревноваться со мной за это, — прогрохотал Досдувой, отбрасывая одеяло и выпрямляясь во весь рост.

— И со мной. — И Бренд тоже встал рядом с ней, держа перевязанную руку на этом своем замечательном кинжале.

Множество пальцев потянулось к кинжалам на обеих сторонах и — из-за эля, из-за уязвленной гордости или потерянного серебра — все могло быстро обернуться чрезвычайно скверно. Но прежде чем пролилась кровь, Отец Ярви проворно выскочил между двумя ощетинившимися командами.

— У всех нас и без того достаточно врагов, чтобы еще превращать в них друзей! Кровь, пролившаяся здесь, будет пролита напрасно! Давайте раскроем сжатый кулак! Давайте предоставим Отцу Голубей его день. Вот! — Он сунул руку в карман и бросил Горбатому что-то блестящее.

— Что это? — прорычал кормчий.

— Серебро королевы Лаитлин, — сказал Ярви, — с ее лицом на нем. — у министра, возможно, не хватало пальцев, но те что оставались, были по-настоящему быстрыми. Монеты крутились и блестели в свете костра, когда он разбрасывал их среди команды Черного Пса.

— Нам не нужна ваша милостыня, — прорычал Горбатый, хотя многие из его напарников по веслу уже плюхнулись ради монет на колени.

— Тогда считайте это авансом! — вскричал Ярви. — К тому, что королева заплатит вам, когда вы явитесь в Торлби. Она и ее муж король Утил всегда ищут храбрых мужчин и хороших бойцов. Особенно тех, кто не очень любит Верховного Короля.

Синий Дженнер высоко поднял свою чашу.

— Тогда за прекрасную и щедрую королеву Лаитлин! — И вся его команда одобрительно закричала, и наполнила чаши, и он добавил чуть тише, — и за ее хитроумного министра, — и еще тише, подмигнув Колючке, — не говоря уже о грозном заднем весле.

— Что происходит? — вскричал Колл, который, пошатываясь, пытался встать, с дикими глазами и всклокоченными волосами. Запутавшись в своем одеяле, он снова упал и его снова стошнило, что вызвало взрыв безудержного смеха.

Уже вскоре обе команды снова обменивались историями и находили общих товарищей, и спорили о том, у кого нож лучше, пока Сафрит утаскивала своего сына за ухо прочь, и макала его голову в реку. Горбатого оставили одного лелеять свою злость. Он стоял уперев руки в бока и метал в Колючку взгляды-кинжалы.

— Похоже, ты тут завела врага, — пробормотал Бренд, убирая свой кинжал в ножны.

— О, я постоянно их завожу. Что там говорит Отец Ярви? Враги это цена успеха. — Она положила одну руку ему на плечо, другую на плечо Одды и крепко сжала обоих. — Удивительно то, что кроме того мне удалось завести нескольких друзей.

Красный день

— Щиты! — взревел Ральф.

Бренда охватила паника, вырвав из счастливых снов о доме, и он стал вылезать из уютного одеяла прямо в холодный рассвет цвета крови.

— Щиты!

Члены команды выползали из своих постелей, наталкивались друг на друга, метались, как испуганные овцы, полуодетые, полувооруженные, полупроснувшиеся. Кто-то, пробегая мимо, пнул угли костра, и закружились искры. Другой взревел, пытаясь натянуть кольчугу и запутавшись в рукавах.

— Вооружиться!

Колючка поднялась рядом с ним. Нестриженная часть ее головы была в эти дни сущим хаосом, путаницей косичек и всклокоченных прядей, перевязанных с кольцами серебра, вырезанными из монет — но ее оружие было смазано и отполировано, блестело наготове, и выражение лица у нее было суровым. От ее храброго вида и Бренд почувствовал себя храбрее. Видели боги, ему нужна была смелость. Ему была нужна смелость, и ему было нужно попи́сать.

Они разбили лагерь на единственном холме на многие мили вокруг. Это был холм с плоской вершиной в изгибе реки, изломанные валуны выступали по бокам, несколько низкорослых деревьев цеплялись за вершину. Бренд побежал к восточному краю, где собиралась команда, и уставился вниз с холма, на плоский океан травы, который простирался вдаль в восход солнца. Дрожащими пальцами он потер глаза, чтобы проснуться, и увидел там фигуры, призрачных наездников, пробирающихся в рассветном тумане.

— Конный Народ? — прохрипел он.

— Ужаки, надо полагать, — Отец Ярви прикрыл бледные глаза от кровавого пятна Матери Солнца далеко на горизонте, — но они живут на побережье Золотого Моря. Не знаю, что привело их сюда.

— Сильное желание убить нас? — сказал Одда, когда всадники выстроились во мраке. Красное солнце отблескивало на металле наконечников копий и кривых мечей, и на шлемах, которые выглядели, как головы зверей.

— Сколько их там? — пробормотала Колючка, и на побритой половине ее головы задвигались мышцы.

— Восемьдесят? — Фрор смотрел на них так спокойно, как человек смотрит на сорняки соседа в своем саду. — Девяносто? — Он развязал мешок, плюнул в него и начал помешивать что-то внутри кончиком пальца. — Сотня?

— Боги, — прошептал Бренд. Он слышал звук копыт, когда всадники Конного Народа сжимали круг. Вопли, визги и странные трели эхом отдавались по равнине поверх стуков и рычаний команды, которые готовили свое снаряжение и взывали к богам об удаче в оружии. Один всадник подъехал ближе, чтобы попробовать пустить стрелу, его длинные волосы развевались. Бренд отпрянул, но это был лишь пристрелочный выстрел, насмешливый выстрел, и стрела упала на середине склона.

— Старый друг сказал мне однажды, что чем хуже шансы, тем больше слава, — сказал Ральф, дергая тетиву мозолистыми пальцами и заставляя ее злобно жужжать.

Досдувой убрал промасленную тряпку с обуха своего огромного топора.