Спор богинь - Барбара Картленд

Он щелкнул кнутом, и Лайонел был вынужден отступить назад, однако он стоял и смотрел вслед Астаре и Уильяму, пока те не скрылись между могучих дубов парка.

Потом он вздохнул и побрел в конюшню.

Астара обнаружила, что не способна ощущать ничего, кроме ноющей пустоты в груди.

Ей следовало бы радоваться, что она сидит рядом с великолепным возницей и их мчит четверка "прекрасных лошадей.

Она неплохо разбиралась в лошадях и понимала, что гнедые, превосходно подобранные, с белыми отметинами во лбу, составляли такую редкостную четверку, какая попадается только раз в жизни. А фаэтон Уильяма был более легким и пружинистым и явно превосходил по элегантности все, что она видела в Париже.

Великолепие выезда, который можно было лицезреть только в Англии, завершал чуть сдвинувший набок цилиндр красавец-возница.

Несмотря на предостережения Лайонела, они резво мчались по обрамленным кустарником дорогам, где, как Астара заметила, еще когда ехала с сэром Родериком из Лондона, росли примулы, фиалки и другие весенние цветы, которых она не видела уже много лет. А по берегам ручьев золотились калужницы, и 1 воздух был наполнен их благоуханием.

Однако в сердце Астары царил жестокий зимний холод, и она не в силах была радоваться чуду весны, потому что оно напоминало ей о картине Вулкана – о его Персефоне.

«Как ты мог причинить мне такую боль? Как ты мог заставить меня страдать столь сильно?» – кричала она в душе и думала: неужели он не почувствовал, какой нанес ей удар. Нет, конечно же, он должен понимать, как сильно и жестоко ее обидел!

Поглощенный дорогой, Уильям не разговаривал, и Астара, погрузившись в свои невеселые мысли, уже позабыла о лошадях, о проносившихся мимо полях, обо всем на свете, кроме Вулкана. Она все еще ощущала жар его объятий, у нее даже слегка болели губы от его неистовых поцелуев, и что-то дикое и примитивное, таившееся в ее теле, отзывалось на его страсть. Инстинктивно, с первых мгновений, как только она увидела Вулкана, ей стало ясно, что это тот самый мужчина, который грезился ей в девичьих мечтах. Он был второй половинкой ее души; мужчиной, бывшим ее любовником в прежних реинкарнациях, кого она всегда искала и, в конце концов, опять нашла. И она была исполнена уверенности, что он чувствует то же самое, пусть даже не хочет себе в этом признаться. С первого же момента, как только они посмотрели друг другу в глаза, между ними протянулись незримые нити, а когда он поцеловал ее, она поняла, что он разбудил ее душу и одновременно поработил ее.

Как он мог отвергнуть все это? – негодовала она.

И ради чего? Чтобы исследовать новые уголки мира, проникать в такие места, куда не отваживаются другие, открывать забытые цивилизации? Разве может это быть важнее, чем любовь? Ответ напрашивался сам собой-да, для Вулкана может.

Ей казалось, будто он сбросил ее с небес, куда ее вознесла любовь к нему, в глубочайший и чернейший ад, который оказался гораздо хуже подземного царства Аида, куда каждую осень удалялась Персефона. Она теряла не только его, но и любовь, и всякую надежду на счастье. Пусть Астара и была еще совсем юной, чувствовала она очень глубоко. Вероятно, как верили ее отец с матерью, у нее была «старая душа», инстинктивно хранившая в себе знания и чувства, накопленные во время прежних существований.

И теперь она знала, что отныне ее жизнь в этом, теперешнем теле обречена быть неполной, лишенной глубины. Она будет по-прежнему дышать и жить, потом начнет постепенно стареть, но все, что составляет в ее жизни смысл, перестало для нее существовать с той самой минуты, когда от нее отказался Вулкан.

Внезапно она вернулась к действительности и услышала голос Уильяма. Он говорил ей:

– Я подумал, что вам понравятся здешние виды. Поэтому и привез вас сюда.

Астара огляделась вокруг.

Он был прав. Окрестности поражали своей красотой. Густые перелески чередовались с полями. В садах начинали цвести фруктовые деревья.

– Сколько времени? – спросила она. – Мы не должны заставлять ждать дядю Родерика.

– Если он нас и ждет, то, думаю, напрасно это делает, -усмехнулся Уильям.

– Почему? Что вы хотите этим сказать? Вы же знаете, что он не любит ждать. И с удовольствием ездит с нами верхом на прогулки.

– В это утро ему придется удовольствоваться обществом Лайонела, – ответил Уильям и скаламбурил: – Мы с вами прогуляем прогулку с дядей.

– Я вас не понимаю! Что вы задумали, Уильям?

– Мы поедем на ленч в одно очаровательное местечко. Не сомневаюсь, оно покажется вам интересным.

– Вы предупредили об этом дядю Родерика?

– Перед отъездом я оставил записку на его письменном столе.

– Остается лишь надеяться, что он вовремя ее увидит и не станет напрасно нас ждать, – недовольно заметила Астара. – А почему вы не отдали ее кому-нибудь из лакеев?

Уильям не ответил, а она подумала, что виконт слишком неосмотрителен и намеренно нарушает заведенный сэром Родериком порядок.

Подобно большинству пожилых людей, расписывающих свою жизнь до мельчайших деталей, баронет приходил в ярость, когда что-либо вынуждало его в самый последний момент менять планы.

Ведь он сказал, что вернется к половине одиннадцатого, и Астара знала, что он явится в дом на несколько минут раньше этого срока, не сомневаясь, что его воспитанница и двое племянников уже ждут его в холле.

– Мы должны немедленно поехать назад, – сказала она. – Не сомневаюсь, что дядя Родерик простит вас за неучтивость, когда вы принесете ему извинения, а если он уже отправился на прогулку, мы сможем его догнать.

– Дядя Родерик может и потерпеть один раз, – заявил Уильям, как показалось Астаре, агрессивным тоном. – Мне до сих пор никак не удавалось добиться вашего расположения, и поэтому я заранее и очень тщательно спланировал эту нашу поездку.

– Жаль, что вы прежде не посоветовались со мной.

– Если бы я это сделал, вы, вероятно, отказались бы поехать.

– Во всяком случае, я стала бы настаивать, чтобы мы вернулись к назначенному дядей Родериком сроку.

– Вот видите. Значит, я поступил разумно, не .рискнув сообщить вам заранее о своих намерениях. Иначе возникла бы ненужная дискуссия. Хотя, разумеется, верх все равно бы остался за мной.

– Почему вы так уверены в этом?

– Я всегда оказываюсь победителем, – высокомерно заявил Уильям.

Астара в который раз с раздражением отметила, что виконт слишком самодоволен. Но она подумала, что, возможно, отныне сэр Родерик не будет столь одержим своим любимым племянником, если убедится в его самоуправстве. Тут ей припомнилось, в какой восторг пришел ее опекун накануне вечером, когда увидел Вулкана. Она до сих пор не могла забыть охватившего ее удивления, когда выяснилось, что баронету известен буквально каждый шаг Вулкана, все, что он делал и где побывал, и – она в этом не сомневалась – сэр Родерик гордится тем, что его племянник сумел пробраться в Мекку и Харар, гордится его смелостью и предприимчивостью.