Месть смотрящего - Евгений Сухов

– Вот черт, усы эти чертовы потерял. И очки.

– Ну, для встречи со Шрамом тебе этот камуфляж ведь ни к чему, – улыбнулся Гепард.

– Он где сейчас?

– Наши маленькие ушки прослышали, что Шрам гoтовится к большому празднику, который состоится послезавтра, в воскресенье, в ресторане… Ладно, поехали, по дороге все расскажу. Кстати, помнишь сообщение о перестрелке в московском ресторане «Арагви»? Знаешь, на кого там покушались? На Шрама! Да он ушел, а вот его охранника убили.

Варяг даже присвистнул: похоже, кольцо вокруг Шрама сужается. Кому-то очень хочется отправить питерского пахана на тот свет.

Кто же этот нетерпеливый?

Глава 24

Теперь черед Варяга

«Нива» свернула с Каменноостровского проспекта на Приморский и рванула в сторону Сестрорецка. Шрам спешил. Ему надо было к одиннадцати вечера вернуться к Ирине. Он и теперь думал о своем алиби. Для своих же. Даже свой «бумер» он поставил у дома. Никто не должен был узнать о том, что сегодня между семью и девятью вечера он находился на Васильевском острове.

Вдруг запиликал мобильный. Степанов даже в первый момент не понял, откуда идет тонкий мелодичный звук.

Звонил человек из Таможенного комитета.

– Насилу докопался, Саша. Ты сейчас где?

Шрам выматерился про себя: вот чудак любопытный.

– На… Пионерской. А что?

– Ничего, так. Чужих ушей рядом нет?

– Только те, что слушают наш с тобой разговор, – усмехнулся Шрам, крепко сжимая левой рукой баранку «Нивы».

– А-а, ну этим можно. Так вот, твой дорогой друг приехал к нам в гости месяц назад. По тому самому документу.

Шрам едва не выронил мобильник из ладони.

– Синцов Виктор?.. – забыв о всякой осторожности, переспросил он.

– Он самый!

– В Питере?

– Где он сейчас, известно только ему. Но, наверное, выехал поездом. Из Хельсинки. Доволен?

– Спасибо, брат. За мной должок, – рассеянно пробурчал Степанов и отключил телефон.

Итак, Сержант в России. Более того, в Питере!

А такой факт многое проясняет. Стало быть, в «Арагви» ему тогда не показалось, что киллером был Сержант. Вот только кого же он держал на прицеле: его или все-таки китайца?

Логично предположить, что его мишенью был китаец. Хотя бы потому, что Сержант всегда работал на преступные синдикаты и на их боссов, а то, что он узнал об этом узкоглазом старике, лишь подтверждало его мысль: старикашка был далеко не безобидным ресторатором, спешащим прокормить Россию китайскими изысками, но он еще являлся одним из главарей «Триады». Видно, кому-то в Китае не понравилось, что он так активно развернул в России свой бизнес, а стало быть, невольно перешел дорогу остальным, вот и решили избавиться как от конкурента.

А ему с Сержантом делить нечего. Александр Степанов даже заметно повеселел от сделанного вывода.

И тут Шрама обожгла шальная мысль: а что, если Сержант прознал о том, что Варяг жив и сбежал из колонии? А что, если он приперся сюда для того, чтобы наконец-то завалить Варяга? А уж по ходу дела решил подкалымить на завале китайца?

В таком случае надо срочно отыскать Сержанта и, чтобы поторопился, посулить ему за голову Варяга, которого он так усердно ищет, хороший куш, например, пятьсот штук. Гадом буду! По большому счету и «лимона» не жалко за голову «хорошего человека»! Бабки – вещь наживная, была бы голова!

«Нива» неслась по пригороду. Шрам стал глазами выискивать грунтовку, бегущую от шоссе в лес. Он решил не забираться слишком далеко от города и закопать свой груз где-нибудь на подъезде к Сестрорецку. Теперь он обдумывал план подключения к своей сложной игре Сержанта. Он стал вспоминать, какие у Сержанта были в городе связи, с кем он мог бы войти в контакт.

И не вспомнил.

Что и не мудрено. Сержант вообще вел образ жизни ночного хищника. Возможно, что к нему больше подошла бы кличка Филин, чем Сержант: он таился до поры до времени в своей засаде, о которой никто не подозревал, а потом внезапно из нее выныривал, нанося при этом смертельный молниеносный удар, и тут же исчезал, растворяясь во мраке.

То, что он вот уже в течение многих лет вел неустанную охоту на Варяга, было Шраму на руку. Сержант по ошибке пристрелил собственного брата, приняв его за Варяга. Подобный промах непростителен для классного снайпера, есть отчего возненавидеть Владислава Игнатова!

Впереди показался проселок. Шрам бросил внедорожник вправо, резко свернул, и «Нива» весело запрыгала по ухабам. Скоро он углубился в лес.

Проехав метров триста, Шрам снова свернул – на этот раз прямо в заросли орешника. Метров через пятьдесят он заглушил мотор. Сразу нашел подходящее место для безымянной могилы – в сыром овражке под старой сосной.

Вооружившись саперной лопаткой, Шрам быстро вырыл яму: сырая земля податливо принимала в себя острое плоское лезвие. Потом он приволок сумку, в которой лежали кровавые свертки с баулом, и целиком опустил ее в яму.

Засыпав яму свежевыкопанной землей, он тщательно разровнял ее, забросал ветками, а для верности посыпал сухими листьями.

Выехав на шоссе и развернувшись в сторону Питера, Шрам поймал себя на том, что не может успокоиться. Нервное возбуждение, охватившее его еще днем, никак не отпускало. Ничего, переживем, самое главное, что с одним покончено.

Теперь черед Варяга!

Степанов вынул мобильный телефон и набрал Иркин номер. Трубку она отчего-то не брала: либо дрыхнет, либо… шляется, курва! Шрам глухо матерился. Какова стерва, сказано же ей было, чтобы никуда не отлучалась без спроса! Пора ее менять на что-нибудь посвежее, что ли.

Осточертела!

Мысли об Ирине только накрутили Степанова, и теперь он понимал, что без доброй порции коньяка не обойтись.

Поставив «Ниву» на стоянку около «Прибалтийской», Шрам пересел в свой синий «бумер» и рванул к Ирине. Девушка не спала.

Более того, несмотря на позднее время – было уже половина двенадцатого ночи, – она и не думала ложиться. Шрам сразу заметил на столе грязные бокалы, две пустые бутылки шампанского, вазу с недоеденным салатом «оливье».

– Гости были? – неприветливо бросил он Ирине, которая сидела перед телевизором, по которому передавали городские новости, и грызла соленые орешки.

– Да, Любаня забегала.

– И принесла две бутылки шампанского под мышкой? – с недоверием спросил Шрам.

– Так она не одна была, – бросила Ирина недоуменный взгляд на Шрама.

– И с кем же?

– С Николаем.

– Ах, вот оно что. Я тебе сколько раз говорил – нечего приваживать сюда этого чертова студента!

– А что, ты ревнуешь? – кокетливо поинтересовалась Ирина.

Она явно нарывалась на крутой разговор. При этом она отлично знала, что Шрам необычайно ревнив и что он терпеть не мог, когда ему этим тыкали в рожу.

Степанов подошел к телевизору с намерением его вырубить, но в этот момент прилизанный диктор слащавым голосом сообщил о пожаре на Васильевском острове, во время которого полностью сгорела помещавшаяся в старом трехэтажном доме книготорговая контора. Шрам опять запаниковал. Он и сам не мог понять, что с ним происходит.

Разозлившись еще больше, он резко выключил телевизор.

– Ну какого хрена? – завизжала Ирка. – Сейчас там будет «Эмманюэль»!

Он повернул к ней перекошенное от ярости лицо. Кривая отметина на его лице побагровела, верный признак того, что он впадал в бешенство. Ирина невольно отшатнулась.

– Так что вы тут с Колюшей делали? Почему молчал телефон?

– Да ты че, Саня? – перепугалась Ирка. – Шампань пили, языком трепали. Я тебя ждала.

Он схватил ее за руку и с силой рванул к себе. Ирина вскрикнула:

– Больно!

– Больно? А так?

Шрам ударил ее по лицу.

– За что? – закричала девушка навзрыд. – Ты что, ошалел? Опять убил, что ль, кого?

Степанов глухо зарычал и толкнул девицу так, что она упала с дивана. Подскочив к ней, Шрам одним рывком разодрал на ней платье и, грубо повалив на живот, сорвал бюстгальтер и трусики.

– Становись! – прокричал он, сатанея.

Девушка безвольно лежала на полу, хныкая.

– Не так, я сказал, раком! Побыстрее, я ждать не буду!

– Какая же ты… – приподнялась Ирина.

Мгновенно сорвав с себя одежду, Шрам пристроился сзади.

– Подмахивай, я сказал! Страсти больше, – вцепился он ладонями в ее крепкие груди. – Вот так, поживее!

Он крепко прижимал ее плечи к полу и остервенело врезался в ее недра.

Ирина только всхлипывала и шептала:

– Больно, Саша, ну больно.

Жалобы девушки распаляли его еще больше. Шрам озверел. Он хотел причинить ей боль, хотел ее мучить, мять, царапать, рвать ногтями молодое аппетитное тело.

– С Колюшей, говоришь, шампань пила? – хрипел он ей в самое ухо. – А вот так он тебе не делал? Или так?

Выдернув набухший член, он перевернул девушку на спину и зарычал в зареванное лицо:

– Бери, я сказал! – и принялся рукой раздвигать разбитые губы. – Губами работай! Поглубже. Вот так… Понежнее, сказал!