В поисках Аляски - Джон Грин

— И мне тоже. Ты с Ларой больше не встречаешься, да?

— Наверное.

— Ага. Она все разобраться не может.

Да, я ее игнорировал, но к тому времени и она начала игнорировать меня, так что я решил, что все кончено, хотя кто знает…

— Понимаешь, — сказал я Такуми, — я просто не могу… не знаю, чувак. Все так сложно.

— Конечно. Она поймет. Конечно. Все нормально.

— Хорошо.

— Слушай, Толстячок. Я… я не знаю. Паршиво это все как-то, да?

— Ага.

через двадцать семь дней

ЕЩЕ ЧЕРЕЗ ШЕСТЬ ДНЕЙ, то есть четыре недели после последнего воскресенья, во время прыжков на 900 градусов в халфпайпе, в ходе которых мы с Полковником стреляли друг в друга из пейнтбольных пистолетов, он заявил:

— Нам нужна выпивка. И алкотестер у Орла взять.

— Взять? Ты знаешь, где он лежит?

— Ага. Тебя он что, не заставлял дышать в трубочку?

— Гм… Нет. Он думает, что я дятел.

— Да ты и есть дятел, Толстячок. Но кому эта мелочь бухать мешала.

Вообще-то, я с той ночи не пил и не намеревался возвращаться к этому занятию.

Потом я чуть не заехал Полковнику локтем по роже, размахивая руками так, будто бы мне действительно надо было извиваться всем телом, а не просто нажимать кнопки в нужный момент. Аляска тоже была подвержена таким иллюзиям, играя в приставку. Но Полковник был настолько сосредоточен, что даже не обратил внимания.

— У тебя конкретный план есть, как выкрасть алкотестер из дома Орла?

Полковник посмотрел на меня и спросил:

— Ты что, в это совсем играть не умеешь? — И, не поворачиваясь к экрану, залепил моему скейтбордисту синей краской прямо по яйцам. — Сначала надо бухла достать, потому что моя «амброзия» скисла, а нашего бывшего добытчика…

— Больше нет, — закончил за него я.

Когда я открыл дверь его комнаты, Такуми сидел на столе в огромных, больше похожих на шлем, наушниках и качал головой в такт музыке. Нашего появления он, похоже, не заметил.

— Эй, — позвал я. Ноль эмоций. — Такуми! — Нет ответа. — ТАКУМИ! — Он наконец повернулся и снял наушники. Я закрыл за собой дверь и спросил: — У тебя выпить есть?

— А что? — поинтересовался он.

— Гм… может, мы надраться решили? — предположил Полковник.

— Отлично. Я с вами.

— Такуми, — сказал Полковник, — это… мы хотим одни.

— Нет. Этого говна с меня уже хватит. — Такуми поднялся, сходил в ванную и вышел с небольшой бутылкой из-под газировки, наполненной прозрачной жидкостью. — Я храню ее в шкафчике с лекарствами, — сообщил он, — все же согласны, что это лекарство.

Он спрятал бутылку в карман и вышел из комнаты, оставив дверь открытой. Через несколько секунд он снова заглянул и очень правдоподобно передразнил командный тон Полковника:

— Боже, ну вы идете или как?

— Такуми, — снова начал Полковник. — Ладно. Но то, что мы планируем сделать, очень опасно, и я бы просто не хотел, чтобы тебя поймали. Честно. Слушай, мы тебе расскажем все, но завтра.

— Я так уже устал от этой вашей сраной таинственности. Она ведь и моей подругой была тоже.

— Завтра. Обещаем.

Такуми вынул бутылку из кармана и швырнул ее мне.

— Завтра, — сказал он.

— Я бы вообще-то не хотел, чтобы он все знал, — признался я, когда мы шли в свою комнату с бутылкой. — Он нас возненавидит.

— Блин, он нас еще больше возненавидит, если мы будем игнорировать его существование, — ответил Полковник.

Через пятнадцать минут я стоял на пороге дома Орла.

Он открыл дверь и улыбнулся. В руке он держал лопаточку.

— Майлз, заходи. Я тут бутерброд с яйцом делаю. Хочешь?

— Нет, спасибо, — ответил я и пошел за ним на кухню.

Моя задача была не пускать его в гостиную в течение тридцати секунд, чтобы Полковник мог незаметно выкрасть алкотестер. Я громко закашлял, подавая сообщнику сигнал, что все чисто. Орел взял бутерброд и откусил.

— Чем обязан радости тебя видеть? — спросил он.

— Я хотел сказать, что Полковник, то есть Чип Мартин, мой сосед по комнате… у него, ну, очень плохо с латынью.

— Ну, я так понимаю, что он не ходит на нее, а в таких условиях учить язык очень трудно. — Орел двинулся в мою сторону.

Я снова покашлял и попятился, мы с Орлом приближались к гостиной, словно танцуя танго.

— Да, и он не спит по ночам, все думает об Аляске, — добавил я и вытянулся в полный рост, пытаясь загородить своими не слишком широкими плечами то, что происходило в гостиной. — Понимаете, они очень дружили.

— Это я знаю, — сказал преподаватель, а в гостиной скрипнули по паркету кроссовки Полковника.

Орел вопросительно посмотрел на меня и попытался обойти. Я поспешно сориентировался:

— По-моему, у вас там горелка не выключена. — И показал на сковороду.

Орел резко развернулся, посмотрел на горелку, которая, очевидно, была выключена, и бросился в гостиную.

Пусто. Он снова повернулся ко мне:

— Майлз, ты что-то затеял?

— Нет, сэр, честное слово. Я хотел о Чипе поговорить.

Он скептически выгнул брови:

— Ну, я понимаю, что близкие друзья Аляски сейчас очень подавлены. То, что произошло, ужасно. И ничем это горе не унять, да?

— Да, сэр.

— Я очень сочувствую Чипу. Но школа — это крайне важно. Я уверен, что Аляска хотела бы, чтобы он продолжал учиться, как и раньше.

Не сомневаюсь, подумал я. Я поблагодарил Орла, и он пообещал как-нибудь все же угостить меня тостом с яйцом, что меня, откровенно говоря, напугало: я боялся, что теперь он объявится в нашей комнате со своим угощением и застанет нас, когда мы курим и когда Полковник будет потягивать водку с молоком из огромной канистры.

Когда я был на полпути к общагам, ко мне подбежал Полковник:

— Все прошло безупречно, особенно это твое «у вас там горелка не выключена». Если бы ты это не придумал, мне была бы крышка. Хотя, наверное, придется ходить на латынь. Тупой язык.

— Взял? — поинтересовался я.

— Ага, — ответил он. — Взял. Надеюсь, сегодня он ему не понадобится. Хотя он наверняка ничего и не заподозрит. Кому может прийти в голову алкотестер своровать?

В два ночи Полковник выпил шестую рюмку водки, скорчил рожу и принялся неистово тыкать пальцем в бутылку «Маунтин дью», который пил я. Я передал, и он сделал огромный глоток.

— Не, завтра, наверное, я снова не смогу пойти на латынь, — сообщил он. Слова его звучали нечетко, словно у него язык распух.

— Еще одну, — попросил я.

— Ладно. Но не более того. — Полковник налил немного водки в бумажный стаканчик, проглотил, стиснул зубы и сжал руку в маленький кулачок. — Господи, какая мерзость. С молоком куда лучше. Я надеюсь, ноль двадцать четыре уже есть.

— Надо выждать пятнадцать минут перед тестом, — напомнил я: мы скачали инструкцию к прибору с Интернета. — Ты чувствуешь, что пьян?

— Если мерить опьянение печеньем, то я — «Феймос Эймос».[12]

Мы посмеялись.

— Прикольней было бы «Чипс Аой», — сказал я.

— Прости, я уже не в форме.

Я держал в руке алкотестер, изящный серебристый приборчик размером с небольшой пульт управления. Под жидкокристаллическим экраном располагалась маленькая дырочка. Я подул. «0,00», — сообщила машинка. Значит, работает.

Через пятнадцать минут я отдал его Полковнику.

— Дуй изо всех сил как минимум две секунды, — велел я.

Он посмотрел на меня:

— Как хорошо, что ты хоть этого Ларе не сказал, когда вы телик смотрели. Понимаешь ли, Толстячок, «подуть в свистульку» — это просто эвфемизм такой для минета, на самом деле никто не дует.

— Заткнись и дуй давай, — огрызнулся я.

Полковник надул щеки и начал дуть в отверстие — с силой, долго, даже покраснел.

0,16.

— О, нет, — ужаснулся Полковник. — О господи!

— Ты две трети пути преодолел, — попытался подбодрить его я.

— Да, но если отсчитывать до блевоты, то уже три четверти.

— Но столько выпить точно можно. Она же выпила. Давай, неужто ты девчонку не перепьешь?

— Давай «Маунтин дью», — стоически сказал Полковник.

И тут вдруг я услышал шаги в коридоре. Шаги! Мы ждали до часу ночи и только потом включили свет, рассчитывая, что все к этому времени будут уже десятый сон видеть — ведь был даже не выходной, — и тут шаги, черт возьми. Полковник сконфуженно посмотрел на меня, а я быстро выхватил у него алкотестер и спрятал его между диванными подушками, потом убрал бутылку с водкой и стаканчик за «ЖУРНАЛЬНЫЙ СТОЛИК», мои руки ни на секунду не останавливались, я достал из пачки сигарету и закурил, в надежде, что дым перекроет запах спиртного. Я выдыхал дым сразу, стараясь поскорее наполнить им комнату, и я уже готов был снова сесть на диван, когда в дверь трижды постучали. Полковник смотрел на меня во все глаза — он начал воображать себе малообещающее будущее, которое его ждет, я прошептал: «Плачь», а Орел уже повернул дверную ручку.