Зубы Урсуна - Грэм Макнилл

– Идем, Саша, – позвала матушка. – Тебе еще нужно кое-что сделать для меня…

Истинное «я» кивнуло, уже не слушая, как маленький мальчик, бывший когда-то Сашей Кажетаном, надрывается криком где-то в глубине измученной души.

Глава 7

Каспар опустил пистолет. Двое мужчин смотрели друг на друга поверх стола. Стоящая на углу конторки лампа освещала пространство вокруг них, но остальная часть комнаты оставалась в тени. Павел ничего не сказал. В одной руке он комкал связку бумаг, другой сжимал печать с деревянной рукоятью.

– Какого черта ты здесь делаешь, Павел? – спросил Каспар, засовывая пистолет за пояс.

– Пожалуйста, – взмолился Павел, – позволь мне сделать это и уйти. Ты никогда больше меня не увидишь.

– Проклятие, я задал тебе вопрос.

Павел обогнул стол и пробормотал:

– Я могу все объяснить.

– Это было бы чертовски здорово! – прорычал Каспар.

Он шагнул к Павлу и выхватил из рук старого товарища бумаги и печать. Павел прикусил нижнюю губу, а Каспар направился к лампе, изучая то, что кислевит изъял из его стола. Печать оказалась личным гербом фон Велтеном, окаймленным раскинутыми крыльями имперского орла, а документы – путевыми листами, позволяющими тому, кто ими владеет, бороздить Империю вдоль и поперек без помех и препятствий.

Он узнал бумаги, и сердце его упало – посол догадался, для кого их пытался украсть Павел. Он тяжело рухнул в ближайшее кресло, уронил пачку и принялся тереть ладонями лоб.

«К черту все, к черту», – шептал он про себя.

– Каспар, пожалуйста… – начал Павел.

– Заткнись! – взревел Каспар. – Я не хочу ничего слышать, Павел. Из твоего рта сейчас не может выйти ничего, кроме дерьма! Я уже так давно не слышал от тебя правды, что даже забыл, как она звучит!

– Я знаю, – сказал Павел, – я дурак и глупец. Мне жаль, прости.

– Не говори мне, что тебе жаль, несчастный кусок дерьма, не смей говорить, что тебе жаль! Ты хотел украсть это для Чекатило, так? Отвечай! Так?

Павел шлепнулся в кресло у камина, лицо его утонуло в тени – он отодвинулся от лампы.

– Да, для Чекатило.

Ярость Каспара выросла до таких неимоверных размеров, что он и сам не мог в это поверить. Неужто предательству Павла нет предела?

– Но почему, Павел, почему? Помоги мне понять, почему ты это сделал, я не могу понять почему. Что заставило тебя повернуться спиной к другу и работать на это отвратительное ничтожество, на эту мразь, на Чекатило?

– Потому что я твой друг, – ответил Павел.

– Что?! Ты воруешь у меня, потому что ты мой друг?! – задохнулся Каспар. – Что ж, полагаю, мне крупно повезло, что я не один из твоих врагов, – я даже знать не желаю, как ты поступаешь с ними.

– Это так! – рявкнул Павел.

– Говори толком, парень.

– Чекатило послал за мной Режека и велел, чтобы я украл это у тебя.

– И ты ответил «да»? Почему?

Павел покачал головой:

– Я не могу сказать.

– Проклятие, ты должен сказать! – прорычал Каспар. – Я хочу знать, каким образом этот мерзавец заставил тебя предать меня.

Павел вскочил, грохнул кулаками по столу Каспара и закричал:

– Я не могу тебе сказать!

Каспар тоже встал. Гнев бурлил в нем.

– Либо говори, либо убирайся отсюда немедленно. Я предупреждал тебя, что произойдет в следующий раз, когда ты выкинешь что-нибудь глупое, предупреждал ведь?

– Да, но, пожалуйста, Каспар. Я не могу сказать тебе, это было до того, как ты прибыл сюда. Чекатило знает кое-что обо мне, плохое, тайное. Поверь мне, я не могу тебе сказать.

– Поверить тебе? – рассмеялся Каспар, тыча пальцем в грудь Павла. – Поверить тебе? Я не ослышался? Ты просишь меня поверить тебе?

– Да, – кивнул Павел.

– Ага, значит, полагаю, я должен поверить, а? Теперь, когда ты сбил с пути одного посла, сделал меня должником Чекатило, а потом пытался украсть у меня документы, да, конечно, я должен поверить. Что мне терять?

Лицо Павла потемнело:

– А ты всегда безупречен, имперец? Ты никогда не делал ошибок?

– Ошибок? – фыркнул Каспар. – Я ошибался, да, но предавал ли я друзей? Никогда. Какая ошибка заставила тебя предать меня, Павел? Расскажи мне. Мы долгие годы сражались рядом, мы спасали друг другу жизни бессчетное число раз. Скажи мне правду, черт тебя побери!

Павел затряс головой.

– Тебе не нужна правда.

– Нужна! – рявкнул Павел прямо в лицо Павлу. – Нужна, так что, будь так добр, черт тебя побери, расскажи мне все как есть!

Павел оттолкнул посла и повернулся к нему спиной. Громко всхлипнув, могучий кислевит проговорил:

– Я убил Андрея Вилкова, мужа Анастасии. Мы с Режеком убили его. Мы поймали его у борделя Чекатило и забили насмерть. Вот! Теперь ты доволен?

Все чувства Каспара словно оцепенели, болезненная тошнота поднималась от желудка и разливалась по всему телу. Он тяжело оперся на стол, разум кружился от беспорядочных спутанных мыслей.

– О нет, Павел, нет… – просипел Каспар. Дыхание распирало ставшую вдруг тесной грудь. – Ты этого не делал, пожалуйста, скажи, что не делал.

Павел сел и уронил голову на руки.

– Мне так жаль, Каспар. С той самой ночи Чекатило постоянно угрожает мне разоблачением. Он пообещал, что все расскажет тебе, если я не сделаю это для него, а я не хотел, чтобы ты узнал, каков на самом деле этот жалкий сопливый кусок дерьма Павел Коровиц.

Каспар не мог ответить Павлу, его все еще мутило от потрясения, от шокирующего открытия, что один из его старейших друзей оказался убийцей не лучше Саши Кажетана. Предательские слезы текли по его щекам, слезы ужаса от того, что человек, которому он не раз доверял свою жизнь, всего-навсего обычный преступник-Павел встал и положил руку на плечо Каспару.

– Не прикасайся ко мне! – взревел посол, сбрасывая руку Павла и пятясь от него. Он едва мог смотреть на бывшего друга.

Анастасия…

Все эти годы она думала, что ее мужа погубил какой-то уличный головорез, в то время как убийца сидел в посольстве Империи, дружил с ее новым любовником… Каспар пытался постичь степень преступления Павла, когда тихий стук в дверь кабинета отвлек его. В покои посла вошел стражник.

– Простите, что потревожил вас, сэр. Услышал крик и подумал, все ли в порядке?

Каспар, не доверяя своему голосу, просто кивнул и вскинул руку. Охранник, ощутив царящее в комнате настроение, пробормотал:

– Что ж, хорошо, сэр, – и удалился.

Молчание опустилось на кабинет, неуютно растягиваясь во времени, пока Каспар не почувствовал, что сердце его сейчас взорвется. Он вытер лицо рукавом и выдавил: