Закат империи - Елена Горелик

При мысли о донье Долорес в душе Влада шевельнулась неподдельная жалость. Вчера в посольстве, пока дон Иниго о чём-то беседовал с Хуанито и Дуарте, они разговорились. И Влад вдруг обратил внимание на складочки в углах её губ, на тонкую сеточку едва заметных морщинок у глаз, на несколько серебряных ниточек в чёрных волосах. А ведь донье Долорес всего двадцать пять. Моложе Галки на пять лет и куда красивее, а сейчас выглядит почти так же. Но "генерал Мэйна" работает по сорок восемь часов в сутки, да ещё пытается воспитывать двоих детей и ученика. А эта женщина? Что могло оставить такие следы на её лице?… Влад кое-что слышал о жизни семейства Фуэнтесов. Дон Иниго, оказывается, не только изменял жене налево и направо. Возвращаясь от очередной любовницы, он не забывал устроить супруге сцену ревности - мол, ты на такого-то сеньора слишком внимательно сегодня смотрела. Он перестал с ней советоваться, ограничивал её во всём, а в последнее время даже запретил жене покидать дом без его высочайшего соизволения. И постоянно грозил в случае непослушания отнять у неё право общаться с детьми. Словом, донья Долорес жила как в тюрьме. Неудивительно, что она начала стареть раньше времени. На мгновение Влад представил невозможное: что на месте доньи Долорес вдруг оказалась Галка… и искренне посочувствовал дону Иниго. Мужская солидарность взяла верх над дружбой. Но длилось это всего мгновение, и Влад снова вернулся к прежним мыслям. О том, как пойдут развиваться события, если Хуанито Перес, пользовавшийся как раз доверием большинства губернаторов востока и центра Кубы, придёт к власти.

"Вариант первый: Хуанито смещает - всё равно, как - Фуэнтеса, захватывает власть и выполняет все свои обещания, которые мне надавал, - думал Влад. - Тогда всё путём. Галя наверняка не станет юлить и выполнит все свои обещания. Но ведь возможны варианты номер два и три. Номер два - Хуанито берёт власть в свои руки и показывает нам фигуру из трёх пальцев. Тогда боюсь, Галя явится сюда со всей Юго-Восточной эскадрой, а это флагман, четыре линкора, одиннадцать фрегатов, около сорока канонерок и мелких посудин. Хуанито останется только героически сдаться. Милая сестричка и дома терпеть не могла, когда её "кидали"… Номер три - у Хуанито не получается сместить Фуэнтеса. И вот этот вариант самый хреновый. Патовая ситуация. Тогда придётся идти ва-банк и говорить с доном Иниго в открытую: либо концессии, либо завтра тебя тут не будет… "Чиста пацанский" бизнес, блин… Как я этого не люблю!"

Да. Влад действительно не любил вырывать какие-то обещания силой. Но дома его ждали Исабель и дети. Если - вернее, когда - к Сен-Доменгу подойдёт вражеская эскадра (а это рано или поздно всё равно случится), республике понадобится большое количество оружия. Лотарингской руды из Европы не навозишься, да и железо из неё выходит не самое лучшее. Стволы пушек раздуваются или прогорают после четырёхсот выстрелов, если не раньше. Шведскую вести накладно: французские торговцы строго следят, чтобы Сен-Доменг соблюдал условия договора и не возил сырьё из других европейских стран. Ушлый месье Аллен, уцепившись за эту оговорку - "европейских стран" - и предложил в итоге договориться с Кубой о поставках либо руды, либо железа в слитках. Неумолимый закон экономики гласил: перевозка готовой продукции или полуфабрикатов выгоднее перевозки сырья. Потому на заседании Торгового совета республики было принято решение создать концессию с кубинцами. А после утверждения этого решения Триумвиратом оставалось лишь договориться… Вот это и оказалось самым сложным. Однако жён и детей придётся защищать. Сен-Доменгу нужно оружие. Кубе тоже нужно оружие. А коль кубинский правитель не понимает столь элементарных вещей, его стоит заменить на того, который понимает.

"Мексика скоро покажет Испании большую фигу, - Влад, не получавший новостей уже третью неделю, анализировал ту информацию, которой располагал. Благо, обстановка способствовала такому анализу: залитая солнцем набережная, тихий плеск волн, песня матросов, гулявших в какой-то таверне, голоса торговцев, зазывавших прохожих в свои лавки… Словом, мирная жизнь. - Там ведь война идёт. Самая настоящая гражданская война, со всеми вытекающими последствиями: и те, и другие режут друг дружку, молясь каждый своей Мадонне. Хороший урок этой ушибленной на всю голову королеве: нельзя стричь шерсть вместе со шкурой, можно вовсе ни с чем остаться. Что же это означает для нас? Мало чего хорошего, если честно. Ведь тогда то, что осталось от Испанской империи, можно будет приватизировать практически безнаказанно. А нам это ну никак не интересно - заиметь под боком кучу английских или французских колоний… Вот чёрт, я начинаю рассуждать как политик, - мысленно усмехнулся Влад. - Что значит - три месяца вести переговоры…"

От Гаваны до Мехико по прямой почти тысяча морских миль. Если верить картам Джеймса - девятьсот шестьдесят. Приличное расстояние. Пока оттуда дойдёт какая-то новость до Веракруса, пока из Веракруса придёт попутный корабль, утечёт немало времени. И ни Влад, ни дон Игнасио де Фуэнтес, ни Хуанито Перес не ведали, что именно там сейчас происходит. Могли только строить предположения. Потому десятое марта 1679 года был для них обычным рутинным днём. Для Влада это был день накануне отъезда. И только. Никто из них не знал, что сегодня, за тысячу миль от Гаваны, состоялось генеральное сражение между роялистами и повстанцами. Верные королевскому престолу войска в десять раз уступали противнику по численности, но их выучка всё-таки сказалась: даже понеся большие потери, испанцы сами нанесли повстанцам серьёзный урон в живой силе. Всё же натиск мексиканцев был так силён, что роялисты были вынуждены отступить и укрыться за стенами Мехико.

Поле боя осталось за повстанцами. Что по неписаным законам тех времён означало победу. Но, выиграв сражение, выиграли ли они войну?

Одной Мадонне это и было ведомо. Не потому ли она продолжала плакать и после битвы?…

5. Боже, храни короля!

1

За десять (без малого) лет знакомства Джеймс успел хорошо изучить характер своей жёнушки. То, чем она занималась все последние годы, требовало отдачи почти всех сил, как физических, так и душевных. Профессия политика предполагает наличие стальных нервов. У Галки они действительно были стальными. Во всяком случае, у всех окружающих складывалось именно такое впечатление. Но чем крепче она держала себя в руках, чем дольше старалась избегать конфликтов, тем страшнее в конце концов бывали эти взрывы… Потому Джеймс ни капельки не удивился, когда его дражайшая половина ворвалась в Алькасар де Колон словно ураган. Лицо красное, перекошенное от ярости, вся какая-то всклокоченная, будто злющая кошка, разве только не шипит. И сразу же дала слуге-негритёнку крепкую затрещину: "Кто так полы надраивает! Я тебя учить должна, салага?!! Вон на кухню!".

Ну, вот, опять…

- Эли… - начал было Джеймс.

- Что - Эли?!! - рыкнула милая супруга, влетая в кабинет. - И ты тоже меня доставать будешь?… Фрау Эбергардт, выйдите! - это уже секретарше, опешившей от столь эффектного явления мадам.

- Но, фрау Эшби, я только приступила к разбору писем! - возмутилась секретарша. Эта сухая сорокалетняя немка, дочь юриста и жена чиновника, оказалась идеальным секретарём, отлично знавшим свою работу. И, кстати, ещё ни разу не имела сомнительного удовольствия наблюдать хозяйку в гневе.

- Бенигна, выйдите немедленно! - Галка рявкнула так, словно отдавала приказ идти на абордаж. А когда секретарша выскочила из кабинета, едва не потеряв по дороге свои очки, мадам генерал наехала на мужа. - Что ты смотришь на меня, будто в первый раз увидел?!

- Пытаюсь понять, в чём дело, - Джеймс в такие минуты всегда был удивительно спокоен. Плохое настроение Галки следовало пережить, как шторм.

- В чём дело? - фыркнула миссис Эшби. - Хочешь знать, в чём дело? Выйди на улицу, дорогой! Там иногда такое происходит, чего ты не увидишь ни здесь, ни на мостике!

- Всё ясно: тебя кто-то не на шутку рассердил, - совершенно серьёзно, без малейшего признака иронии проговорил Джеймс. - Эли, я прошу тебя немного успокоиться и рассказать, что произошло.

В таком состоянии Галку выводила из себя даже микроскопическая попытка сопротивления. Эшби это знал как никто другой, потому и говорил на редкость спокойным, даже умиротворённым тоном. На шум уже приоткрылась дверь в соседнюю комнату, и в эту щель всунулась вихрастая голова. При виде рычащей от ярости мамы и взволнованного папы Жано округлил глаза. Галка, стоявшая к двери спиной, не могла его видеть. Но Джеймс незаметно подмигнул малышу. Жано понимающе кивнул и скрылся… План Джеймса имел все шансы сработать, но именно в этот момент очень некстати явился Хосе. И, как назло, с улыбкой во все тридцать два зуба.