Сын ярла - Андрей Посняков

А Хельги в это время скакал вдоль Радужного ручья, подставив разгоряченное мыслями лицо ветру. В глазах его синим пламенем горела гордость… или, верней, гордыня… И вовсе не к усадьбе Сигурда держал путь Хельги: доехав до развилки, свернул к Ерунд-озеру, к хутору Курид. Знал – где-то в тех краях должна быть Сельма…

В тот же час в ту же сторону ехали Дирмунд Заика, длинный, неказистый, с большим носом и маленькими, близко посаженными глазками, и его кругломордый приятель Приблуда Хрольв. Хрольв не очень-то хотел куда-то идти сегодня: слушал, раскрыв рот, рассказы узколицего Конхобара Ирландца. Тот рассказывал о походах в дружине Железнобокого Бьорна. Бьорн был конунгом, щедрым на кольца, и Хрольв недоумевал – почему же ушел от него ирландец? Скорее всего, напакостил чем-нибудь Бьорну или убил кого-нибудь не того, всякое случается, сам же Конхобар ничего конкретного не рассказывал, окромя того, как с треском крушил черепа непутевых защитников Уэссекса. Ну а дальше Хрольв не дослушал – привязался Заика: пойдем, да пойдем на охоту к Ерунд-озеру. Приблуда усмехнулся: знаем, знаем, кто так тянет Дирмунда в те края, – Сельма, дочка Торкеля бонда!

Сев на коней, Дирмунд и Хрольв выехали из усадьбы и, повернув налево, поскакали вдоль Радужного ручья. Конхобар Ирландец – с узким лицом и хитроватым взглядом прожженного мошенника – немного погодя тоже взнуздал коня и, стараясь не попадаться на глаза жителям усадьбы, быстро понесся следом. Он нагнал их на вершине холма, где Хрольв с Заикой остановились, чтобы дать передохнуть лошадям.

Внизу, вплоть до самого моря, переливались изумрудной зеленью травы. В голубом небе ласково пели жаворонки. Пахло жимолостью и цветущим нежно-розовым клевером. Изумительный по красоте пейзаж, впрочем, не очень-то занимал приятелей, хоть и смотрели они в сторону моря. Влажный морской ветер заставлял хищно раздуваться ноздри Хрольва, лицо его сотоварища было напряжено, на тонких губах играла нехорошая улыбка.

– Что, «Транин Ланги» все еще гниет в корабельном сарае? – подъехав ближе и не обращая никакого внимания на недовольный взгляд Заики, поинтересовался Ирландец. Пусть и потрепанный в сражениях, однако любовно подремонтированный, боевой корабль «Транин Ланги» представлял собой большое богатство и силу. Старый Сигурд не очень-то разрешал использовать корабль, берег – все знали для кого. Прошлым летом еще, в конце августа, ладью заново тщательно просмолили, заменили, где надо, заклепки, покрыли позолотой высокую фигуру журавля на форштевне. Красивым кораблем был «Транин Ланги», красивым и мощным.

– Знаю я человека, что с радостью принял бы вас к себе с таким кораблем, – продолжал Конхобар. – И немало б вы с ним натворили дел.

– С-с-случайно, не Хастейном Спесивцем з-з-зовут того человека? – с усмешкой спросил Дирмунд Заика.

Ирландец улыбнулся:

– Ты всегда был умен, друг мой. И на этот раз догадался правильно. Догадайся же, почему Хастейн не придет и не заберет корабль?

– Сигурд ярл, – не задумываясь, ответил Дирмунд. В блеклых глазах Заики вспыхнул огонь ненависти, злобы и зависти. – Думаю, Сигурд ссслишком известен и пользуется большим уважением с-с-среди морских конунгов. Это нужно иметь в виду даже такому человеку, как Х-х-хастейн Спесивец.

– Да, Хастейн не дурак, – кивнул Хрольв. – А вообще-то, хорошо бы было, чтобы…

– Чтобы с-с-старый Сигурд поскорее отправился в Валгаллу, – закончил его мысль Дирмунд.

– Да! – Вскочив на ноги, Хрольв громко захохотал. – После смерти Сигурда останется лишь молодой Хельги.

– Уж с ним-то мы с-с-справимся, уж теперь-то не п-п-получится, как в прошлый раз, – хохотнул Заика. – Все дело в Сигурде.

– Да, Хастейн много бы дал за то, чтобы старого ярла не стало. Он бы поддержал нового владетеля Бильрест-фьорда. – Ирландец со значением посмотрел на Дирмунда. Заика приосанился, расправил узкие плечи. В маленьких бесцветных глазках его появилось горделивое выражение, словно давно уже стал он бильрестским ярлом.

– Хастейн Спесивец, – задумчиво повторил Заика. – Но хорошо бы прежде расправиться с Хельги!

– Замечательная мысль! – тут же поддержал его Ирландец. – Только не стоит торопиться, надо все тщательно обдумать.

Под впечатлением от случившейся только что беседы все трое направилась к лесу. На узких губах молодого друида играла торжествующая улыбка. Ирландец давно уже присматривался ко всем обитателям усадьбы, искал возможных союзников, и вот, кажется, нашел.

В лесу было чудо как хорошо! Солнечные лучи, чуть приглушенные еловыми ветками, падая на землю, светились теплой зеленоватой дымкой. Хрустели под ногами сучки и старые шишки, где-то совсем рядом озабоченно стучал дятел. Вспорхнув, пролетела кукушка, закуковала, усевшись на ветку. Дирмунд хотел было сбить ее камнем, размахнулся уже, да передумал – жаль было тратить время на столь незавидную добычу. Идущий впереди Хрольв вдруг замер, быстро спрятавшись за кустом можжевельника, и Заика с Ирландцем последовали его примеру.

– Рябчик! – обернувшись, шепнул Хрольв, указывая рукой на одиноко стоящую сосну, что росла на небольшой полянке, за ольховыми зарослями. Заика присмотрелся и заметил на нижней ветке сосны упитанную красновато-пегую птицу.

– Подберемся поближе, – скомандовал Хрольв и, не дожидаясь ответа, пополз к поляне. Уж как не хотелось Дирмунду – а уж тем более Ирландцу – ползти по сырому мху, а все ж пришлось, никуда не денешься. Они заползли в ольховник и разом замерли, услышав вдалеке чей-то голос.

– Кто бы мог здесь так орать? – удивленно переглянулись все трое. – И главное – зачем?

– Может, з-з-змея кого укусила, сейчас они как раз в-в-выползают, змеи. – Дирмунд Заика опасливо осмотрелся вокруг.

– Укусила б, так не орал, – резонно возразил Конхобар. – Вон он, крикун, по той тропинке идет. Выходить не будем, отсюда посмотрим, кто.

– М-мудрое решение, – одобрительно кивнул Дирмунд, и все трое затаились в кустах.

Ждать долго не пришлось – голос, а точнее, голоса быстро приближались, и вот уже на поляне показался Хельги, высокий, красивый, с длинными, развевающимися на ходу волосами цвета спелой пшеницы. На поясе юноши висел меч в украшенных золотыми бляшками ножнах, через левое плечо перекинуты лук и колчан, полный стрел. Рядом с ним быстрой, упругой походкой шла Сельма, дочка Торкеля бонда. Хельги, улыбаясь, смотрел на девушку и громко читал висы, тщательно, с выражением, практически не сбиваясь:

– Познай руны речи,Если не хочешь,Чтоб мстили тебе!Их слагают,Их составляют,Их сплетают…

Хельги остановился на поляне, посмотрев в небо:

– Познай руны мысли,Если мудрейшимХочешь ты стать!Руны письма,Повивальные руны,Руны пиваИ руны волшбы, —Не перепутай,Не повреди их,С пользой владей ими;Пользуйся знаньемДо смерти богов!

Смеясь, Хельги и Сельма пересекли поляну и скрылись в лесной чаще.

– Жаль, н-н-не пристрелил его т-т-тут, – запоздало шепнул Заика, и Хрольв бросил на него недоумевающий взгляд. Что болтает этот дурак? Выстрелить стрелой в человека, вот так запросто читающего волшебные висы, – то же самое, что направить стрелу в собственное сердце. Ну уж нет, Хрольву отнюдь не улыбалось погибнуть от собственной же стрелы.

– Не спеши так, Дирмунд, – успокоил Заику друид. – Не много толку в такой смерти, гораздо лучше сначала опозорить соперника, да так, что навеки закроется для него путь в Валгаллу.

– Да, так, п-п-пожалуй, лучше, – злобно сверкнув маленькими свиными глазками, согласился Заика и тут же внимательно взглянул на Ирландца: – А ты-то за что так не любишь сына Сигурда ярла?

Друид усмехнулся. Он давно уже ждал этого вопроса, и ответ был готов.

– Мне кажется, сын Сигурда не очень-то подходит на роль хозяина усадьбы, – твердо заявил Конхобар, глядя прямо в глаза Заике.

Тот понимающе усмехнулся. Значит, недаром ползли по Бильрест-фьорду слухи об отношениях Ирландца и Гудрун – старшей жены Сигурда. Да, Гудрун, несмотря на всю ее придурь, была неплохой хозяйкой – жестокой, властолюбивой, хитрой. Однако что проку от этого ему, Дирмунду Заике?

А еще нужно было помнить о братьях Альвсенах, что владели обширной усадьбой на другом берегу Радужного ручья. Рыжебородые верзилы – грубые неотесанные мужики с руками словно кузнечные молоты – тоже имели права на усадьбу Сигурда: Сигурд ярл приходился им двоюродным дядей по матери, это считалось очень близким родством, и не раз и не два бросали братья алчные взгляды на усадьбу. Все остальные обитатели Бильрест-фьорда хорошо знали об этом и со страхом ждали смерти Сигурда – в том, что она вызовет целую вереницу кровавых распрей, никто не сомневался. Мир в Радужном ручье держался лишь на авторитете старого и больного Сигурда ярла – нельзя было ему умирать, никак нельзя.