Все оттенки черного - Вадим Панов

Глаза Чечетки гневно сверкнули:

— А у тебя длинный язык.

— А у тебя короткие руки.

— Зато крепкие.

— Проверим.

Чечетка взял кий и установил биток в дом.

— Горячие у нас бойцы, — захихикал Калмык, — хорошая будет игра.

Его маленькие сальные глазки выделили из толпы Анну, ощупали, и Калмык медленно, как кот, облизнул тоненькие губы.

Зорич знал, что не должен выигрывать партию сразу. «Почувствуешь, что можешь поиграть с ним, — поиграй, — говорил Рустам, — Калмык самолюбив, если он решит, что его боец оказался слишком слаб, он может выкинуть что угодно. Победа должна быть трудной».

Зорич легко отдал Чечетке два шара, дождался, пока тот смажет, и выдал красивейший дуплет, вызвав бурные аплодисменты зрителей. Скиксовал.

— Руки дрожат? — криво усмехнулся Чечетка.

— Фору тебе даю, — черные очки гиганта весело блеснули.

Чечетка положил один шар, следующий застрял в губках, вызвав громкий шепот в зале, еще более усилившийся после того, как Зорич умудрился смазать этот шар. Старик отошел к стене и хмуро взялся за мел.

— В поддавки играете? — кисло осведомился Рустам. — Почему у тебя не идет?

— Чечетка — хороший игрок, — буркнул старик. — Тяжелый.

— Я это знаю, и ты это знал. Почему не идет у тебя?

Громкие крики сообщили, что боец Калмыка положил еще один шар.

— Зорич, ты же знаешь, какие деньги на кону. — Рустам раздраженно посмотрел на гиганта. — Ты собираешься выигрывать?

— Он бы, может, и хотел, — тонко захихикал подошедший Калмык, — да вряд ли сумеет. Иди, очкарик, Чечетка снова смазал.

Зорич сделал шаг к столу.

— Мне помочь? — еле слышно прошептала Анна.

— Я в полном порядке. — Он видел, с каким интересом Калмык осматривает девушку.

— Правда?

Анна не раз предлагала Зоричу помощь в матчах. В последнее время девушка все лучше и лучше пользовалась своими способностями, в числе которых оказалось и управление предметами. Она демонстрировала гиганту, как одним усилием воли может отправить шар в нужную лузу, или же, наоборот, слегка изменить направление движения, чтобы шар ткнулся в борт. Это могло бы стать великолепным оружием, но до сих пор Зорич отказывался от помощи Анны и сейчас не изменил себе.

— Мы это обсуждали, девочка, — тихо и нежно прошептал он ей в ответ. — Ты моя последняя надежда. Мой последний билет на самый крайний случай. Пока это возможно, я буду побеждать сам, а уж потом сяду тебе на шею.

— Я боюсь за тебя, — не сдавалась Анна. — Я чувствую состояние Рустама, он очень злой. Нервничает.

— Ничего страшного, — Зорич поправил бабочку. — А что Калмык?

— Калмык? — Анна удивленно посмотрела на гиганта, чуть прищурилась, сосредоточилась, оценивая эмоциональное состояние игрока, нахмурилась. — Он спокоен, но что-то скрывает, знаешь, такое ощущение, что матч потерял для него первоначальный интерес.

— Эй, старик, ты идешь играть или сдаешься? — Чечетка презрительно посмотрел на соперника.

— Иду, иду. — Зорич склонился к Анне. — Все будет хорошо, девочка. — Коротко кивнул Рустаму и подошел к столу.

Этот финал навсегда вошел в историю «Большой Волжской Пирамиды».

Зорич подошел к столу, проигрывая Чечетке три шара, но больше бойцу Калмыка не удалось ничего. Более того, в этой партии ему не пришлось уже ни разу ударить по шарам, потому что наступил бенефис Зорича. Под восторженные крики зрителей, под сияющий взгляд Анны и растерянно злой Чечетки, под удивление Калмыка и радость Рустама гигант клал шары на любой вкус, отправляя их в лузы с филигранной точностью. Все напряженно ждали промаха, но его не было, отрешенный и сосредоточенный Зорич выигрывал шар за шаром, и только когда до победы оставался один удар, он остановился, медленно прошелся вдоль стола, слегка вращая шеей, оглядел притихших зрителей и провозгласил:

— Кварт, в честь моей дочери Анны!

Девушка вспыхнула.

Зорич резко наклонился к столу и нанес удар. Играемый шар отразился от трех бортов и ушел в лузу. Зал взорвался аплодисментами.

Ощущая колоссальную усталость, Зорич медленно положил кий на стол, вытер со лба пот и посмотрел на Калмыка.

— Партия.

Они долго и тщательно готовились к этой игре: слишком большие деньги были на кону, деньги, которые могли изменить их будущее, всю их жизнь. И на которые могло найтись много желающих. Все видели, как Зорич заходил в комнату к Рустаму, все видели, как он выходил из нее, нежно поглаживая проступающий под рубашкой пояс. Толстый пояс. Победитель не мог выйти из этой комнаты с пустыми карманами. Но никто не знал, что Зорич вышел с «куклой». Что все деньги были уже у Анны, которая незаметно улизнула из здания и помчалась на квартиру. Но не на ту, о которой знал Рустам, а на другую, снятую всего два дня назад, о существовании которой не догадывалась ни одна живая душа. Они тщательно готовились к игре.

Зорич должен был уехать примерно через час. Так он сказал Анне, хотя чувствовал, что это у него не получится. Старик хорошо помнил взгляд маленьких черных глаз Калмыка и был уверен, что продолжение последует.

Так оно и вышло.

Двое крепких мужчин вежливо пригласили его в Красный зал. Настолько вежливо, что могли бы и открыть стрельбу, в качестве дополнительного стимула, но этого не потребовалось: Зорич знал, что так будет. И спокойно подчинился.

Калмык сидел на своем старом месте: в большом кресле у круглого столика. Вдоль стен выстроились четверо быков, Чечетка стоял возле бильярдного стола, нервно поглаживая кий. Больше в зале никого не было.

— Хорошие деньги ты выиграл, Зорич, — тонкий голос Калмыка прервался сигаретной затяжкой. — Сколько тебе заплатил Рустам? Двадцать штук? Тридцать?

Зорич знал, что врать хитрому и жестокому Калмыку бессмысленно. Его вопросы — лажа, затравка для разговора, просто бандитская манерность не позволяет ему сразу перейти к делу.

— Сто, — буркнул старик.

— Сто, — покачал головой Калмык. — Очень хорошие деньги.

Круглый шар на толстой короткой шее, большой живот, Калмык был до смеха похож на тех китайских божков, которых предприимчивые резчики по дереву продавали на рынках. Но смеяться Зоричу не хотелось.

— Ты должен еще раз сыграть с Чечеткой, — в тонком голосе Калмыка не было и намека на то, что отказ будет принят. — Я ставлю двести тысяч. Неплохо, старик?

— Но у меня нет таких денег, — криво улыбнулся Зорич.

Он уже понял, куда клонит толстый уголовник, и по его могучему телу ртутью разлился холод. Сейчас он произнесет…

— А мне не нужны твои деньги, старик. — Сальные губы Калмыка выдали подобие улыбки. А может, и подобие, кто знает, как его земляки улыбаются у себя в степях? — Мне нужна твоя красавица-дочь.

Он произнес. И Зорич успокоился.

— Я мог бы предложить тебе продать ее, — продолжил Калмык, — но знаю, что ты не продашь. У вас, русских, дурацкие принципы, и я их уважаю. Но ты игрок, Зорич, настоящий игрок. Поэтому я предлагаю играть на нее. Тебя устраивает моя ставка?

— Кто сможет гарантировать, — медленно, словно через силу произнес гигант, — что в случае моей победы…

— Я понял тебя, — небрежно поднял ладонь Калмык. — Рустама, за спиной которого ты обычно прячешься, здесь нет и не будет.

— В таком случае…

— Я не закончил. — Оказывается, тонкий голос может быть очень повелительным. — Все знают, что Калмык подлый и самолюбивый. — Уголовник тоненько хихикнул, посерьезнел. — Но все знают, что Калмык никогда не нарушал правила бильярда. Я люблю эту игру, Зорич, и если ты выиграешь — ты выиграешь. И уйдешь отсюда с двумя сотнями косых. Это слово Калмыка.

— И ты снова готов ставить на Чечетку?

— У тебя нет шансов, старик, — громко, но без прежнего задора произнес молодой игрок. — Второй раз я тебя не отпущу!

— Ну, как я могу не ставить на этого героя, — снова улыбнулся Калмык. — Ты играешь?

Зорич знал, что у него нет шансов. И дело было не в Чечетке — гигант уже знал, как можно победить этого щенка. Дело было в том, что он не собирался выигрывать.

— Время пришло!

Зорич сделал шаг и протянул Калмыку руку.

— Я играю!

Жгучая ярость, охватившая ее после визита Веры, ушла не сразу. Анна довольно долго пребывала в диком бешенстве, желая немедленно разорвать ненавистную соперницу на куски.

«Опять прокол! Проклятый принц снова оказался зависимым от внешних обстоятельств!»

Огромное состояние, бывшее практически в ее руках, уплывало на глазах.

«Сколько она хочет? Половину плюс алименты на содержание детей? А что останется мне? Жалкие крохи!» И это после всех потуг! После колоссального напряжения последних недель, после невероятной потери Силы!

Анне хотелось догнать эту наглую и высокомерную суку, повалить ее на пол, вцепиться в горло и выпить холеную кровь, чувствуя, как уходит энергия, видя, как гаснет в глазах жертвы огонек жизни, наполняя Силой убийцу. Желание было настолько сильным, что Анна даже почувствовала, как в предвкушении добычи начали удлиняться клыки, как…. Она закрылась в дамском туалете и с огромным трудом сумела взять себя в руки. Успокоиться. Снова стать холодной и расчетливой.