Ближний Восток. История десяти тысячелетий - Айзек Азимов

Но Рим успокоился, и к 197 г . Септимий Север прочно сидел на троне. Он сразу же поспешил на восток, и в третий раз римская армия прокатилась по равнинам Месопотамии. Вновь римские легионы прошли через Вавилон, но на этот раз они не увидели ничего; никто не занимал лачугу, отмечавшую место, где проживало некогда около миллиона человек.

В 198 г . римская армия взяла Ктесифон – в третий раз за восемьдесят лет. Север разграбил его полностью, перерезав мужчин и уведя в рабство женщин и детей.

Но Рим был теперь слабее, чем при Траяне и Марке Аврелии. Ему было труднее поддерживать армию так далеко от дома, и недостаток припасов заставил Севера повернуть назад. На пути назад он осадил Хатру, которая сопротивлялась так же упорно, как когда-то сопротивлялась Траяну.

Сын Септимия Каракалла вернулся на парфянскую сцену в 217 г . Он провел кампанию в северной Месопотамии, достиг Тигра и, быть может, сделал бы больше, но пал от руки убийцы.

Глава 9. САСАНИДЫ

Вновь входят персы

Постоянные римские победы, троекратная потеря столицы, бесконечные династические свары в конце концов привели Парфянскую империю к краху. Ее подданные, должно быть, готовы были принять любую другую туземную династию, которая могла бы принести в страну порядок и эффективное управление.

Спасение пришло из Персии, из сердца страны, откуда восемью столетиями раньше пришел Кир, чтобы положить конец северной иранской династии.

Персия никогда не склонялась перед парфянским господством, но цеплялась за свою хрупкую независимость и старомодное иранство, сопротивляясь обаянию эллинизма на протяжении всего Селевкидского и парфянского периодов. Для всех иранцев, холодно относившихся к эллинистическим предрассудкам собственных высших классов и в течение семи столетий смотревших на эллинизм (будь он греческим, македонским или римским) как на своего главного врага, Персия казалась решением проблемы.

Однако им нужно было набраться терпения и дождаться появления правильного персидского кандидата. В течение большей части парфянского периода страна была расколота на отдельные княжества и довольно слаба. Примерно в эпоху Марка Аврелия район вокруг Персеполиса попал под контроль некоего пастуха (так говорит легенда) по имени Сасан. Его потомки звались в его честь Сасанидами.

В 211 г . после борьбы вокруг наследства на троне остался внук Сасана Ардашир. (Это имя представляет собой позднюю персидскую форму древнего царского имени Артаксеркс.)

Ардашир начал утверждать свою власть над всей Персией и к 224 г . сделался национальным вождем иранства. Он двинул войска на Артабана IV, который был тогда парфянским царем. Четыре года Ардашир накапливал силы, тогда как Артабан терял их. Наконец Артабан попытался перенести войну па персидскую территорию. В последней битве при Хормузе, на морском берегу вблизи устья Персидского залива, Ардашир разгромил и убил последнего из парфянских царей и в 228 г . занял Ктесифон. Империя лежала у его ног. Только Хатра, упрямая цитадель парфянства, держалась еще почти двадцать лет, пока ее, наконец, не захватил сын Ардашира.

Так пришел конец династии, которая почти пять столетий управляла иранскими территориями и три с половиной столетия – Месопотамией. Арсакиды, однако, вымерли не полностью. По условиям компромисса Корбулона один из Арсакидов еще правил в Армении и династия продолжала там править еще несколько поколений.

Воцарение Ардашира означало в некоторых отношениях только смену династии, ибо народ, язык и обычаи остались незатронутыми. Персидские сказители занялись делом, и новые легенды утверждали, что Ардашир был Арсакидом с материнской стороны, как некогда Кира легенды связывали с мидийской царской семьей.

Тем не менее, как и в случае с Киром, империя в этот момент получает новое имя, кстати, почти то же самое. Поскольку Ардашир пришел из Персии, страну под управлением новой династии снова называют Персидской империей. Чтобы отличить ее от ранней империи Ахеменидов, говорят иногда о Новой Персидской империи. Лучше всего, пожалуй, именовать ее по имени династии и называть Сасанидской империей. Тогда не возникнет никакой путаницы.

С точки зрения Рима, перемена была целиком к худшему. Сасанидская империя была больше Парфянской империи, и подъем Персии и других южных провинций усилил ее. Под властью новой династии Персия переживала возрождение, политическое и духовное, и как раз в этот момент римляне вступили в пятидесятилетний период анархии и гражданских войн, напоминая парфян в худшие периоды их истории.

Точно так, как римляне претендовали иногда на все наследие Александра Великого, новая династия, памятуя о своем персидском происхождении, чувствовала, что ей по праву принадлежит все наследие Дария I. В этом наследии Малая Азия, Сирия и Египет были римскими и принадлежали Риму уже целые столетия. Перспективы длительного мира были поэтому сомнительными, да его никогда и не было между Римом и Персией – только эпизодические перемирия.

Ардашир и его сын и наследник Шапур I пользовались беспорядками в Риме, чтобы год за годом устраивать набеги на Запад. В 251 г . персы полностью контролировали Армению, вскоре после этого заняли Сирию и вошли в Антиохию.

В 258 г . римский император Валериан отправился походом на Восток, пытаясь восстановить положение. Оно выглядело скверно. Римская империя, казалось, грозила развалиться в любой момент. Императоры менялись в среднем каждые два года; провинции бурлили от недовольства и мятежей; сам Валериан смертельно устал за пять лет правления, состоявших почти исключительно из беспрерывных войн против диких германских племен на северных границах империи.

На время он отбросил персов назад, но в 260 г . он попал в ловушку в Эдессе, в северо-западной Месопотамии, километрах в сорока к северу от злосчастных Карр. Мы не знаем подробностей битвы, но, вероятно, римляне были захвачены врасплох и большая римская армия была уничтожена.

Хуже того – и намного хуже с точки зрения пропаганды – то, что император Валериан был взят живым. Он был первым римским императором, когда-либо попавшим в плен к врагу, и он оставался в плену всю оставшуюся жизнь, хотя никто не знает точно, когда он умер.

(Позднее получили хождение рассказы о том, что в плену над Валериаиом жестоко издевались. Любимый всеми рассказ повествует, что, когда Шапур садился на лошадь, он заставлял Валериана становиться на четвереньки и изображать скамью. Это, однако, имеет все признаки особого жанра – «рассказов о зверствах». Как правило, с важными пленниками, взятыми на войне, обходились хорошо, ибо часто бывало полезно освободить их в удобный момент, и выгодно было, чтобы освобожденный правитель сохранил относительно добрые чувства к своим бывшим тюремщикам.)

Пленение Валериана и разгром его армии открыли Шапуру дорогу в Малую Азию. Практически ничто не могло остановить его, и на мгновение действительно могло показаться, что будет восстановлена империя Дария I. Факт, что случилось нечто, остановившее персов, есть один из сюрпризов, которыми изобилует история.

Был в Сирийской пустыне город под названием Пальмира, примерно в 140 км к югу от Тапсака на Евфрате. Он находился у пределов римской власти и в период анархии пользовался почти полной независимостью под управлением туземного арабского вождя по имени Оденат.

Оденат рассудил, что слабый Рим не доставит ему неприятностей, но если Шапур завоюет Сирию, то это может сделать и Персия. Поэтому он атаковал Шапура. Он не мог, конечно, атаковать его на равных – небольшой город против целой империи, – но этого и не требовалось. Главные силы Шапура были заняты в Малой Азии, ибо перс не ожидал неприятностей в своем тылу. Оденат их устроил, ударив на Евфрат и отрезав слабые силы прикрытия, которые Шапур там оставил. В 263 г . Оденат не раз врывался в Месопотамию и даже угрожал Ктесифону.

Шапур был вынужден отступить, Рим получил передышку и смог оправиться.

Последние годы правления Шапура были посвящены строительству, в котором он широко использовал пленников, угнанных из римских провинций. Так, антиохийские пленники построили город, который Шапур назвал (на персидском) «Лучше Антиохии».

Обаяние прошлого

Если Ардашир был основателем, или Киром, Сасанидской империи, Шапур был ее организатором, или Дарием. Его тридцатилетнее правление было эпохой консолидации и, более того, умышленного возвращения к прошлому.

Сам Шапур покровительствовал греческим ученым и помещал в свои надписи греческие тексты, но то были его личные пристрастия. Официально он не поощрял эллинизм, и его наследники не пользовались греческим. Всеми способами Шапур старался напомнить народу о прошлом, заставить думать, что старая Персидская империя Ахеменидов никогда не уходила, но просто была загнана в подполье на пять столетий. Подражая Дарию, например, он высекал на скалах надписи, повествующие о пленении римского императора Валериана.