Во власти девантара - Бернхард Хеннен

Сын человеческий казался обеспокоенным.

— Там что-то не так!

Нурамон поднялся. Голова кружилась.

— Что такое?

— Идем, сам поглядишь!

Он сделал несколько шагов за Мандредом, потом оглянулся на Фародина. Не очень хотелось оставлять его рядом с мертвым девантаром. Но Мандред был очень взволнован. И эльф поспешил за фьордландцем.

Дойдя до выхода, Нурамон не поверил своим глазам. Вход преграждала толстая ледяная стена, видно сквозь нее было плохо. По ту сторону медленно разгорался, а затем затухал свет.

— Что это такое, Нурамон? — спросил Мандред.

— Не могу тебе сказать.

— Я попытался проделать копьем дыру во льду. Но ничего не вышло. — Сын человеческий поднял оружие и изо всех сил вонзил острие в лед, оно с воем отскочило. Мандред провел рукой по стене. — Ни царапинки. — Он выжидающе глядел на Нурамона. — Может быть, ты мог бы использовать свои руки и…

— Я целитель, Мандред. Не больше, но и не меньше.

— Я знаю только то, что видел. Ты вернул Фародина из чертогов смерти. Попробуй!

Нурамон неохотно кивнул.

— Только не сейчас. Мне нужен покой. — Эльф отчетливо чувствовал чары, работавшие внутри стены. Неужели это месть девантара? — Пойдем обратно.

Мандред неохотно повиновался. Нурамон пошел следом, думая о битве с чудовищем. Они сражались хорошо; сын человеческий прославил свой род, а эльфы и волки — детей альвов. И тем не менее они не могли выиграть так легко. Или в гневе они превзошли сами себя настолько, что их сила сравнилась с силой альвов?

Вернувшись к месту сражения, Нурамон посмотрел на мертвого девантара. Мандред заметил это.

— Мы победили бестию. И стену ледяную мы тоже пробьем!

Сын человеческий ошибался. Но откуда ему знать? Девантар был врагом альвов. Если они хотят верно оценить свою победу, то должны сравнить себя с альвами и задаться вопросом, как повел бы себя в этой ситуации альв. И именно это и тревожило Нурамона. Альв мог предположить только одно…

— Мы замерзнем! — сказал Мандред, отвлекая Нурамона от размышлений. Сжимая в руке кабанье копье, сын человеческий сидел рядом с Фародином. — Мы должны попытаться пройти сквозь эту стену, пока у тебя вообще еще есть силы.

— Успокойся, Мандред! Я отдохну здесь, как и Фародин. И мы не замерзнем, несмотря ни на что.

Лицо фьордландца выражало беспокойство.

— То же справедливо и для людей. — Он подсел ближе к воину, снял с пояса данный Нороэлль мешочек и развязал его. — Вот, возьми ягоду! — он протянул Мандреду шелковицу.

Ярл колебался.

— Ты поделишься со мной тем, что дала тебе возлюбленная?

Нурамон кивнул. Ягоды были волшебными. Если они насыщают эльфа и оставляют приятное чувство, то в случае с человеком они должны сотворить настоящее чудо.

— Мы сражались бок о бок. Считай эти ягоды первым подарком Нороэлль. Если ты вернешься вместе с нами, то она осыплет тебя несметными богатствами. Она очень щедра.

Оба взяли по ягодке. Мандред смотрел на Ванну и мертвого волка, на сердце его было тяжело.

— Неужели действительно есть причина считать это славной победой?

Нурамон опустил взгляд.

— Мы выжили в битве с девантаром. Кто еще может сказать такое!

Лицо сына человеческого посерьезнело.

— Я! Потому что однажды я уже с ним сражался. И уже один раз ушел от него. Но не потому, что был так уж велик, а потому, что он так хотел. И когда я смотрю теперь на этот труп, то не могу поверить, что нам удалось то, что дано только альвам.

Нурамон перевел взгляд на девантара.

— Я понимаю, о чем ты.

— Альвы! Для вас они — отцы и матери вашего народа, а для нас они как боги. Не наши боги, но равные им по силе. Мы называем их имена вместе: боги и альвы!

— Я понимаю.

— Тогда скажи мне, как мы могли победить эту бестию?

Нурамон опустил взгляд.

— Может быть, мы не сделали этого. Может быть, он сделал с нами то, что уже проделал с тобой.

— Но вот же он. Мы его убили!

— И тем не менее может статься, что он добился именно того, чего хотел. Что, если моей силы не хватит на то, чтобы пробить стену? Тогда нам придется умереть здесь.

— Но он мог убить нас и раньше.

— Ты прав, Мандред. И дело не в тебе, он легко мог убить тебя. Дело в Ванне, Фародине или во мне. Один из нас должен был остаться здесь в плену.

— Но ты говорил, что души детей альвов возвращаются обратно на родину. Если вы умрете здесь, то родитесь снова.

Нурамон указал на потолок.

— Посмотри на эти огоньки. Это место силы, которое девантар выбрал в качестве места сражения неспроста. Может быть, наши души никогда не выйдут отсюда. Может быть, они окажутся здесь в ловушке навечно.

— Но разве Ванна не говорила о вратах?

— Говорила. Она полагала, что это место похоже на круг камней неподалеку от твоей деревни. Вот только эти врата закрыты. Быть может, человек-кабан запечатал их навеки, чтобы задержать нас здесь.

Мандред кивнул.

— Значит, это я завел вас в эту ловушку. Если бы я не пришел в ваш мир, то…

— Нет, Мандред. Нам не уйти от своей судьбы.

— О Лут, почему это должно было случиться в твоей пещере? Почему ты вплетаешь нити в наш саван?

— Не говори так! Даже с существом, которого я не знаю. — Он посмотрел на Фародина. — Сегодня мы не впервые совершили невозможное. Кто знает, быть может, мы одолеем и ту стену снаружи.

Мандред протянул ему руку.

— Будем друзьями?

Нурамон удивился. Никогда в жизни никто не просил его дружбы. Он взял руку Мандреда и руку спящего Фародина. Обе они были холодны. Он даст им тепло.

— Возьми его за другую руку, — попросил он Мандреда.

Сын человеческий был удивлен.

— Колдовство?

— Да.

Они сидели так, и Нурамон отдавал им свое тепло, забирая холод. И поскольку в нем постоянно рождалось новое тепло, а от обоих его товарищей поступало все меньше и меньше холода, случилось так, что холод совсем ушел из тел Мандреда и Фародина.

Через некоторое время сын человеческий нарушил молчание.

— Скажи, Нурамон, как ты думаешь? На кого из вас нацелился девантар?

— Не знаю. Может быть, девантар мог видеть то, что еще только случится. Может быть, Ванна стала бы великой волшебницей. А Фародин — герой, о котором сложено уже немало легенд. Кто знает, что станет с ним?

— А он вправду убил семерых троллей?

Нурамон пожал плечами.

— Некоторые говорят, что даже больше.

— Больше, чем семь! — Человек недоверчиво поглядел на спящего Фародина.

— Он не хвастает своими деяниями. И поскольку он настолько скромен, королева часто отправляет его с поручениями. — Целитель втайне всегда завидовал товарищу и никогда не понимал, почему для Нороэлль это не имеет значения.