Эмма Дженкинс - Елена Владимировна Добрынина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Держи!
На протянутой ладони лежал золотистый амулет.
– Носи его так, чтобы он плотно прилегал к коже. Иллюзия наложена только на твой облик и на ауру. На одежду, прическу и прочее она не повлияет. Дня на три заряда должно хватить, – он невесело хмыкнул. – Даже если забудешь выключить его ночью. Потом перезаряжу.
Моя рука, протянутая было к медальону, дрогнула, и я с удивлением подняла глаза на менталиста. Иллюзии ауры? Знания о них считаются утерянными. Раньше этим искусством владели только…
– Алджертоны? – тихо спросила я, надевая амулет.
– Да, – Эверт кивнул и надолго замолчал. Я подумала, что разговор окончен, но он внезапно продолжил:
– Они умели много такого, что современным магам и не снилось. Истинные иллюзии, к примеру, или иллюзии ауры, – он показал рукой на медальон, – не самое мощное их изобретение, раз даже мне под силу. Творения Алджертонов продолжали жить даже после смерти их создателей. Представь себе их возможности!
Эдвин, друг Матильды Голдвинг и мой предок, был хоть и младший, а значит, не столь сильный, но все-таки Алджертон. После Смуты его сил хватило на то, чтобы закрыть ауру своих потомков на несколько поколений вперед, чтобы никто не мог их обнаружить. Мою ауру в том числе.
– Как? Ты же маг, менталист, учишься в Академии!
– Да, я маг-загадка! – Диксон криво усмехнулся. – Моя мать, мой дед, мой прадед – все были магами иллюзий. Нелегальными, конечно. С официальной точки зрения магией они не обладали. Для них это был вопрос не только свободы, но и выживания. Алджертоны, как ты помнишь, были в большой немилости. Но со мной все оказалось не так просто. Кроме закрытого у меня неожиданно проявился простой ментальный дар. Слабенький, но его хватило для того, чтобы попасться на глаза Магконтролю.
– Но почему родные не закрыли и его тоже?
– Некому стало закрывать, – как-то уж слишком бесстрастно произнес Эверт. Я знала этот род покоя: так берегут раненые руки от случайных ударов, да что там – от любых прикосновений. – Матери не стало, а я был еще слишком мал.
Я смотрела на него во все глаза и пыталась представить, каково это – хранить огромнейшую тайну, жить и учиться в самом центре циклона и каждый день рисковать маскировкой. У меня не получилось.
– Что будет, если твой дар обнаружат?
Мой сообщник неожиданно рассмеялся.
– А вот тогда, воробушек, будешь мне со своим старшим следователем передачи носить, – и увидев ужас в моих глазах, пояснил: – Или в казарму, или в тюремную камеру, одно из двух. Если, конечно, не окажешься там же.
Мы помолчали. Каждому было о чем подумать. Теперь мой собеседник смотрел в окно. Но виды городка, который мы проезжали, его явно не занимали. Он видел перед собой что-то другое. И я решилась задать вопрос, который волновал меня второй день подряд.
– Эверт, а наша связь… Как она ощущается? После того как я активировала артефакт?
Я немного запнулась, не понимая, как лучше объяснить. Но он понял, и лицо его озарилось привычной лукавой улыбкой.
– О, воробушек, это незабываемое чувство, – он дурашливо закатил глаза, – впрочем, тебе бы я такого не пожелал. Если не сопротивляешься, то идешь себе и идешь, ноги сами несут, а вот если ослушаешься, то внутри просыпается что-то подозрительно похожее на совесть.
Диксон скрючил пальцы, словно изображал сказочное чудовище, и заговорил глухим голосом:
– И чем дальше ты убегаешь, тем глубже это нечто вонзает свои острые зубы тебе в сердце, разрывая его на части. И, наконец, наступает момент, когда ты посылаешь все демонам в ухо и бежишь куда велено. В общем, удовольствие ниже среднего, – уже более легкомысленно закончил он.
Глядя на него, сложно было поверить, что еще полчаса назад в нем бушевала буря. Что теперь творилось у него в душе, понять было сложно. Но на меня сердиться он, кажется, перестал. Посидев еще немного, Эверт вызвал проводника, купил у него свежей прессы, попросил разбудить за три станции до прибытия и уютно устроился на сиденье, укрывшись пледом.
– Все-таки не спать две ночи кряду очень вредно для нервов. Не берите с меня пример, воробушек.
С этими словами он повернулся на бок и сразу уснул. Я же, выспавшись, как мне казалось, на день вперед, снова развлекла себя видами за окном, почитала свежие газеты и журналы, причем перелистывала страницы с затаенным страхом, боясь обнаружить там подробности о том, как меня разыскивают, фразы про «убитых горем родственников» или что-то подобное, но, к облегчению моему, не нашла. Сама не заметила, как под мерный стук колес паровика начала клевать носом над журналами. И, наконец, по примеру Эверта свернулась калачиком и задремала.
Снится мне самый обычный сон. Я куда-то бегу, пытаюсь спрятаться, но не получается, бежать сложно, крик застревает в горле. Чего я так боюсь, непонятно, но ощущение надвигающейся опасности так и звенит в воздухе. Я сворачиваю в подворотню, и сюжет моего сна делает головокружительный поворот.
Я превращаюсь в Тилли и попадаю в мастерскую Лая. Все так же меня окружают мои друзья. Снова мы проводим странный, несколько зловещий обряд, собирая свою кровь в серебряную чашу. Опять чаша идет по кругу. Но на сей раз ее берет в руки Рид.
– Добровольно делюсь кровью и жизнью. Клянусь всегда… – и тут звук пропадает. Я вижу, как шевелятся его губы, завершая клятву, но не могу понять, что именно он говорит. Единственное, в чем я уверена: его слова отличаются от тех, что произносил Эд. «Быть всегда рядом»? Нет, не то. Совсем не то. Но что же он сказал?
Сон снова совершил вираж, мастерская пропала, и я оказалась в маленькой лодочке Я лежу на ее дне, волны укачивают меня, мне легко и хорошо.
Глава 15
Когда я открыла глаза, Эверт уже заканчивал просматривать газеты.
– О, наша Марта проснулась, – произнес он. – Отлично, я уже хотел тебя будить.
Несколько мгновений я непонимающе смотрела на него. Затем память начала возвращаться, и я припомнила, что именно так мой «братец» меня называл при полицейском.
– Почему именно Марта? – недовольно поинтересовалась я. Это имя совсем мне не нравилось.
– Это первое, что пришло мне в голову, когда я накладывал иллюзию, – пожал плечами Диксон. –
